Модус Вивенди

Ганка снова прижалась ко мне, и моя душа утонула в её душе. А потом из нескольких разрозненных звуков родилась трагичная песнь, разорвавшая мой мир на маленькие калейдоскопические кусочки. Которые долго не хотели собираться вместе, кружась в непонятном мне потустороннем мире. Когда же они соединились, я почувствовал, что моё сердце плачет кровью и вот-вот разорвался от вселенского горя. Ганка закончила петь. Ее голос оборвался так неожиданно, что мои ноги подогнулись и я схватился рукой за стену, чтобы не упасть.

– Все, мы попрощались с ними. – Просто сказала Ганка и взяла меня за руку. – Пошли!

3

Я прислушался к своему седьмому чувству – « ментальной дедукции», она мне упорно утвердила, что погони за нами пока не было. Я очень надеялся, что такое ментальное спокойствие не проделки магии фрикийки. После «песни мертвым», она удивительным образом изменилась, словно повзрослела.

Мы так и шли нога в ногу, держась за руки, наверное, боялись потерять друг друга в каменных коридорах нижнего города. Нет, конечно, ничего мы теперь не боялись! Просто было приятно ощущать тепло и энергию идущего рядом человека. Мне – Ганки, Ганке – мою. Мы стали друг для друга аккумуляторами, дающими силу.

Мы снова были без одежды, свою, грязную, омытую кровью врага, мы бросили на месте сражения.

Но это уже не так смущало и возбуждало меня. Может и я повзрослел за этот день? Или это просто усталость? Или я настолько привык к телу Ганки, что мог спокойно смотреть на её подпрыгивающие в такт шагам груди и упругие ягодицы?

А вот это нет! Как только я об этом подумал, низ живота сжался от сладостной истомы ожидания женщины. И я сразу переключил своё внимание на стенки тоннеля исписанные кертскими символами.

Так молча, в размышлениях, мы прошли примерно семь километров. О чем думала Ганка, я не знаю, а свои мысли я рассказал. Но руку мою она не отпускала, и я тешил себя надеждой, что хоть несколько её дум были обо мне.

Очередной поворот, очередная линия факелов, развешанных по стенам, не могу понять, как обычный факел может гореть вечно! А ведь их никто не меняет, никто не подливает в них масло или жир, или от чего они там горят? Во всяком случае, я не видел ничего подобного ни разу. Хотя, надо быть справедливыми, в хорте мы провели меньше суток, а на самой планете двое.

Начинались третьи… Впереди проход расширился и мы оказались в небольшом Торхе. Как и в прошлый раз карты выскочили нас встречать, хватали за руки и целовали ноги. Отбиваться сейчас от рабов просто не было сил, и мы с Ганкой пустили это безобразие на самотёк, ведь ни ей, фрикийке, ни мне, андорианцу, такое выражение жертвенной преданности ни к чему.

– Мы хотим омыть тела. – Обратился я к старику-керту, находящемуся рядом со мной.– Отведи нас к колодцу.

И он, склонившись почти до земли, почтительно взял меня за руку и повёл в центр поселения.

– Ух! – облегчённо вздохнула девчонка, когда старик привёл нас к воде. – Ещё час и я обмылась бы твоей мочой! Уж лучше пахнуть тобой, чем кровью сантийцев!

Она рыбкой нырнула в колодец, на секунду открыв все свои прелести. Я вздрогнул и отправился в колодец вслед за Ганкой. Сил веселиться и прыгать в воде, у фрикийки не было, и она умывалась медленно, размеренно, подчеркивая каждую деталь. Вот она взяла рукой одну грудь, а второй долго полоскала её водой, словно хотела вместе с кровью стереть и все воспоминания. Потом ту же процедуру Ганка проделала со второй грудью. Потом долго отмывала свой плоский живот и промежность, осматривая чуть ли не каждый волосок. При этом на её лице не дрогнул ни один мускул.

Я стоял как завороженный. Я забыл, зачем я здесь, в воде, я смотрел только на фрикийку. Вот она подняла ногу на невысокий бортик колодца, моё сердце замерло, а живот занемел от искуса.

– Андарианец! Прикрой рот! – Ганка рассеялась задорно и звонко, словно и не была секунду назад, задумчива как Сократ. – Видел бы ты себя сейчас со стороны! Помой мне спину, да смотри не шали своим попрыгунчиком.

– Извини! – непонятно за что извинился я и принялся усердно тереть Ганкину спину. Стараясь не думать о том, как она прекрасна. Я дошёл до её попки и стал нежно маскировать ягодицы, иногда попадая пальцами в ее спелый абрикос. Тогда она изгибалась и вздыхала.

– Все, хватит! – Ганка резко повернулась ко мне лицом. Как всегда уткнувшись сосками в мою грудь. – Давай я помою тебя, андарианец!

Я только пожал плечами. Ганка набрала в руки воды и вылила ее мне на голову, пальцами рук разминая волосы. Потом перешла на моё лицо, шею грудь и живот. Все это сопровождалось нежными, размеренными массажными движениями, я даже чуть не заснул, пока она не взялась руками за мой пенис и два орешка свисающих чуть ниже.