Миры Артёма Каменистого. S-T-I-K-S. Брат во Христе

Марта не поверила окончательно, но по её виду можно было понять, что она встревожена. Через пару минут она, уже переодетая, молча проскочила между столиками на выход.

– Правильная баба! – буркнул ей вслед Пират и вздохнул.

На набережной к вечеру народ собрался, но скорее всего, это была лишь жалкая часть от привычного количества. Городское освещение не работало, и только ресторан, питаемый собственным генератором, тускло освещал набережную.

Пират начал клевать носом. Его шея как будто стала слишком слабой для собственной головы. Он то ронял её вниз, то запрокидывал назад. Во втором случае он начинал громко всхрапывать, отчего просыпался.

– Всё, устал отдыхать, – произнес Пират заплетающимся языком. – Пошли!

Набережная вымерла. По дорогам еще мелькал свет от автомобильных фар, но их было мало. Сгустившаяся над городом тьма тяжелым мраком предвосхищала начало страшных перемен. Рэб сквозь хмель чувствовал это. Парочки у парапета тихо шептались, но их шепот, похожий на дьявольский речитатив, разносился далеко по округе. Рэб передернул плечами. Ему показалось, что наваждения снова занялись им.

– Ты знаешь, куда нам надо? – спросил он Пирата.

– Знаю. В гостиницу «Пушкинс хотел». Сегодня там подозрительно много мест. А завтра там будет хорошая лежка для стрельбы.

– Ночью монстры не явятся в город?

– За что я люблю это место, так это за то, что вокруг кластера, почти по всему периметру – широкая река, а мутанты – хреновые пловцы. Восточнее – шумный кластер, редкость для Улья, но весьма удачная для нас. За все четыре раза, что я был здесь, раньше, чем, под конец вторых суток, интенсивное нападение не начиналось. Ты думаешь, умные люди, живущие в Улье, настолько тупы, чтобы проигнорировать такое событие? Сейчас перед каждым мостом стоит несколько танков, БМП, «шилок». Местных военных уже предупредили и заставили согнать технику в уязвимые места. Скоро начнется бойня, и мы с тобой услышим это. Горох и жемчужины конвейером потекут в закрома некоторых людей. А нам с тобой останутся только случайные мутанты, прорвавшие кордон.

– Я их боюсь, – признался Рэб.

– Ты?! Который ушатал двоих одним топором?!

– Да они сами себя ушатали, я же говорил.

– Эх ты! Мюнхгаузен из тебя не получится. Вот и пришли.

Перед ними высилась в небо темная высотка. Только в некоторых окнах метался неверный свет от фонаря или свечи. У дверей дежурил охранник.

– А что, есть у вас места для туристов? – спросил Пират, для верности вытащив из кармана пятитысячную.

Охранник осветил лица, потом – купюру, отвел свет, и деньга незаметно исчезла в его огромной ладони.

– Проходите, там, на ресепшене, свечки горят.

– Спасибо!

Пират и Рэб прошли в темный холл отеля. Далеко в углу, в окружении горящих свечей, светилось лицо работника отеля. Тяжелая обувь громыхала по плитке пола. Работник встрепенулся, достал фонарь и посветил перед собой.

– Вы кто? – спросил он, озадаченный странным видом посетителей.

– Кони в пальто! Не видишь разве? Стойла свободные есть? – Пират шлепнул на стойку ладонь, а когда убрал ее, под ней оказалась купюра все того же пятитысячного достоинства.

Работник привычным движением смахнул ее в карман.

– Для вас есть отличный номер с видом на главную городскую площадь и поющие фонтаны. – Администратор развернулся, снял ключ и положил его на стойку.

– Нам бы разные номера, – произнес Пират и положил еще одну купюру.

Работник снял второй номер и положил его рядом с первым.

– Извините, но номера на тринадцатом этаже, а лифты сегодня не работают, – извинился он.

– А жрицы-то у вас сегодня работают?

– М-м-м… сейчас узнаю. – Администратор замялся.

Оставив рабочее место, он скрылся с фонарем во тьме.

– Тебе как, баба на ночь нужна? – спросил Пират у Рэба.

Рэб задумался: с одной стороны, душа тянулась к чему-нибудь ласковому и успокаивающему, но с другой – продажные ласки не могли согреть как надо. Какая-нибудь вдова или просто одинокая женщина подошла бы лучше.

– Пожалуй, нет. Лучше отосплюсь.

– Как хочешь, а то это, чик-чирик, презервативы в Улье не нужны. Триппер здесь не приживается. Я тут каждый раз устраиваю скачки, чтобы на два месяца вперед не отвлекаться.

– Нет, посплю.

К Пирату привели несколько женщин. Свет свечи коверкал их черты, отчего все они казались некрасивыми и старыми. Товарищ Рэба прошелся несколько раз мимо строя, терзаемый муками выбора. Наконец, определился.

– Эту. – Он указал на блондинку с большой грудью.

Отчего-то Рэб подумал, что такая женщина хороша, чтобы плакаться в ее грудь и искать в ней забвения.

– На всю ночь. – Пират протянул администратору три купюры.

– Только никаких…

– Знаю, знаю, за товарный вид не беспокойтесь. Верну лучше, чем взял.

Дорога на тринадцатый этаж была трудной. В прежней жизни Рэбу понадобилась бы остановка на каждом этаже. Сейчас они отдыхали после каждого третьего. Казалось, уставал только он и проститутка, а Пират как будто не чувствовал усталости. Рэбу стало жаль бедную женщину: похоже, что укатать такого жеребца будет трудно.

– Ты… это… Рэб, на всякий случай подопри дверь изнутри. Хрен его знает, что тут ночью может произойти. Собери свой подарочек и держи его при себе. Если что, действуй по обстановке. Понял?

– Понял.

– Всё, давай, отсыпайся.

Рэб вошел в свой номер. Администратор снабдил его свечой. Ее трепетавшее пламя освещало неплохое убранство комнаты. Ужасно хотелось помыться. Рэб нашел ванну, закрыл ее пробкой и открыл кран. Струйка воды текла едва-едва. Рэб сходил в туалет, но смывать не стал. Взяв в ванной стакан, он перенес им всю воду из бачка. Кое-как вымылся в холодной воде, затем постирал в ней нижнее белье и носки, а потом наполнил грязной водой туалетный бачок. И только после этого смыл.

На душе стало легче. Перед тем как лечь спать, Рэб долго всматривался с балкона в ночной город. Он был темным – темнее окружающей ночи. Ночное небо казалось подсвеченным далеким заревом. Оно было не таким, каким он привык его видеть: ни одного знакомого созвездия, все чужое. Вдалеке ударил пулемет. Звук был гулким. Его поддержало еще несколько коротких очередей. Потом все стихло. Рэбу стало не по себе, его захлестнуло чувство глобального одиночества, брошенности, неопределенности. Промелькнула злость на Бога и тут же растворилась в чувстве вины. Рэб вздохнул глубоко и вернулся в комнату. За стеной стучала кровать. Вот уж кто не мучился сожалениями. Рэб лег на кровать, накрылся с головой и постарался уснуть. Сон пришел быстро.

В дверь лупили упорно и громко. Рэб вскочил и понял, что наступило утро.

– Кто там? – спросил он строго.

– Твою мать, Рэб! Я подумал, что ты дернул отсюда или сдох! Выходи строиться!