Ветер. Книга 1

– Это вы? – крикнула в темноту Тамара.

– Я, – ответил Матвей.

Тамара дождалась, когда подойдет сын. Матвей подошел и поставил на пол бутылку с водой.

– А отец где? – спросила она.

– Полез искать выход, – ответил сын.

По интонации мать сразу догадалась, что сын ей что-то не договаривает.

– Вы там что, поругались?

– Немного. Отец не верит, что ветер был такой силы, что нанес сильный урон. Я ему все объяснил, это же очевидно. А он разозлился и сказал, что выберется и покажет мне, что ничего страшного там не произошло. Он сказал нам готовиться встречать его с той стороны.

– Матвей, вот зачем ты разозлил отца? Он ведь в таком состоянии обязательно глупостей наделает. У вас, у мужиков, когда тряпкой перед лицом махнут, вы же сразу голову теряете.

– Нет, мам, он успокоился. Мы с ним спокойно до той пещеры дошли, откуда сквозняк дует. Он взял трос, клинья, топор. Он и так собирался лезть, без нашего спора…

– Садись, ешь, – оборвала Тамара сына.

Тоннель так и шел вертикально вверх. Руки и ноги тряслись от напряжения. Егор поднимался на несколько перехватов, затем расклинивался, упершись спиной и ногами в стены тоннеля, и несколько минут отдыхал. Силы были уже на исходе. Падать вниз самоубийственно, но и лезть вверх уже не осталось сил.

Егор снова перехватился. Нога скользнула по мокрой стене и ушла в пустоту. Тело на мгновение превратилось в стальную пружину, расклинив себя на трех точках. Егор выдохнул. Кровь забилась в висках от страха и напряжения. Он уперся соскользнувшей ногой в стену. Зафиксировавшись, он в который раз разогнал динамо фонарика. Ну хоть какая бы трещинка проступила в скальной породе! Выровненные потеками стены были гладкими и сплошными.

Оказавшись в безвыходной ситуации, Егор понял, что каждый раз, принимая скоропалительные решения, он больше всего вредил самому себе. В этот раз ему нужно обязательно выбраться наружу. Семья ждала его, и он не мог подвести их. Если он сгинет в многочисленных тоннелях, и если Матвей прав, то их ждет мучительная голодная смерть. Хотя, если Матвей такой умный, то он возможно и придумает, что-то умнее, чем карабкаться вверх по отвесному тоннелю.

Егор усмехнулся, вспомнив свой спор с сыном. По сути, у него не было аргументов против доводов Матвея, он исходил только из того, что вероятность такого ветра невозможна. А невозможен он был только потому, что в истории человечества таких ветров не описывалось никогда. У Егора имелись кое-какие сомнения на счет своей правоты, но в одиночестве, хорошо поразмыслив, он смог убедил себя, что теория сына неправдоподобна.

Егор снова перехватился, и еще раз. В тоннеле было холодно. Майка уже давно выправилась из штанов и в поясницу дул ледяной сквозняк. Не хватало еще приступ радикулита получить прямо во время подъема. Это была бы очень смешная и нелепая смерть, заслуживающая премии Дарвина.

Кажется, прошел час, или два. Ноги и руки сделались ватными. Егор не чувствовал, как они упирались в стены. Он знал, что они упираются, потому что мозг отдавал им такой приказ, но от конечностей не приходил обратный сигнал. Его мелко трясло. Силы были на исходе. Егору хотелось заплакать от бессилия, но он знал, что плач заберет последние силы и он стопроцентно свалится в бездну, которую преодолел с таким трудом.

Егор уже не был уверен, что перехватываясь, поднимается вверх. Ему казалось, что он просто топчется на одном месте. В это не хотелось верить, но малодушная мысль настойчиво сверлила мозг. В очередной раз Егор уперся спиной и ногами в стену, и взял фонарь в руку. Сил «вжикать» динамо тоже не осталось. Бледный свет фонаря прошелся по стенам и … утонул во мраке. Над головой, метрах в двух, тоннель разветвлялся и одним рукавом уходил в сторону.

Егор бессильно опустил руку, переборол желание разрыдаться и замер, набирая сил для решительного и последнего подъема. Оптимизм придал ему сил. Егор еще раз осветил тоннель. Ромбовидный разлом в горе, по виду относительно свежий, без заметных натеков по стенам, уходил под прямым углом по отношению к тоннелю, в котором застрял Егор.

Мужчина просчитал все движения, куда он будет ставить ногу, где ухватится, как перекинет центр тяжести, чтобы ввалиться прямо в ответвление. План придал ему уверенности. Егор начал решительный штурм последних метров. Поднявшись вровень с ответвлением, он перехватился так, чтобы упереться ногами в противоположные стены тоннеля. Выполнив это, вытянул руки вперед и юркнул внутрь бокового прохода. Егор затянул ноги в тоннель и позволил себе немного порыдать, в основном для того, чтобы снять нервное напряжение.

Но чувство долга не позволило ему пребывать в инертном состоянии. Егор размял затекшие конечности и двинулся дальше. Сквозняк в туннеле присутствовал, а через некоторое время ему стали попадаться маленькие черные комочки, в которых он признал крысиные экскременты. Это был хороший знак. Животные могли жить вблизи выхода из горы. Тоннель расширялся, пока не разошелся до вполне полноценной пещеры. Откуда-то потянуло влагой. Через несколько шагов Егор понял причину запаха. Он с ходу наступил в воду, провалившись ногой почти по колено. Это была не совсем вода, а такая же жижа, как у них в пещере. Егор попробовал ее на вкус. Она оказалась соленой. Выход находился рядом.

Егор принялся интенсивно тренировать динамо фонарика, чтобы лучше осветить пещеру. Он чуть не выбросил фонарь в воду, когда увидел, что весь потолок усеян летучими мышами. Их были тысячи. Егора передернуло от отвращения. Он с детства считал летучих мышей кровопийцами, хотя это и не так, но полностью победить детский страх ему не удалось.

Надо было идти вперед. Пол пещеры блестел спокойной ровной гладью. На ней не виднелось ни одного выступающего островка, чтобы использовать в качестве ориентира и промежуточного пункта отдыха. Егор надеялся, что глубина здесь небольшая и он легко преодолеет препятствие. Он сделал первый шаг. Нога ушла по колено, второй шаг – выше колена, третий шаг – по пояс. Егор хотел уже вернуться, чтобы поразмыслить над тем, как найти более безопасный путь, но четвертый шаг показал, что глубина выровнялась на уровне поясницы. Жижа была холодной и неприятной по составу, напоминая илистое дно у реки.

Егор пересек половину пещеры, подсвечивая себе маршрут. По тому месту, откуда текла грязь, можно было вычислить выход. Пока стены оставались девственно чистыми. Время от времени летучие мыши оправлялись, и их продукты жизнедеятельности с мягким всплеском падали где-то рядом.

Пещера изгибалась пологими поворотами вправо. Глубина варьировалась от колен до почти по шею. Егор прижался к стене, считая, что у нее будет меньше вероятности куда-нибудь провалиться. В намокшей одежде было холодно. Стресс прошел, и Егор чувствовал, как он устал и замерз. Зубы стучали.

В сравнении с Черной пещерой эта оказалась гораздо больше, и Егор пока не достиг противоположной стены. Наконец она появилась в слабом свете фонаря. А вместе с ней и полузатопленный выход из пещеры. Егор заторопился, увидев его. Он отошел от стены, и интенсивно разгребая жижу перед собой, направился к выходу. За что и поплатился. Нога внезапно не ощутила опоры. Егор со всего маха ушел с головой в жижу. Он забил руками, боясь, что его может затянуть в грязь. Ноги достали дно. Егор оттолкнулся от него и выскочил на поверхность. В полную тьму. Фонарь слетел с руки. Егор был полностью дезориентирован. И собраться с мыслями не получалось. Жижа не держала на поверхности. Егор снова пошел ко дну. Когда ноги достигли его, Егор присел и что было сил выстрелил собой вперед. С пятой попытки у него получилось попасть на место, где вода достигала ему подбородка. Тем не менее, куда двигаться, было непонятно. И Егор придумал, как определить, с какой стороны находится стена.

– А! – громко и отрывисто крикнул Егор.

Звук разошелся свободно. Егор развернулся на четверть оборота.

– А!

Звук с правой стороны как будто был приглушенней. Егор сделал еще четверть оборота вправо и крикнул. Звук как будто утонул в препятствии. Для чистоты опыта он сделал еще пол оборота и крикнул. Теперь с левой стороны звук был приглушенней. Егор вернулся на пол оборота назад и осторожно проверяя перед собой дно, двинулся вперед. Вскоре дно пошло на подъем, и Егор уперся в стену. Пройдя приставными шагами влево двадцать шагов, он нащупал проход. Он тоже был затоплен.

Сквозняк в проходе оказался такой силы, что толкал Егора перед собой и свистел в поворотах. Егор шел осторожно, проверяя руками расстояние впереди. Был шанс уткнуться лбом в какой-нибудь выступ. Этого Егор уже не смог бы выдержать. Эмоциональные и физические силы оказались на пределе. Любое препятствие, даже самое безобидное, могло выбить его из колеи.

Егору показалось, что жижа стала теплее и впереди, как будто замаячил свет. Это на самом деле было так. Слабый свет проникал откуда-то в пещеру, и он приближался. Егор выставил руки перед собой и прибавил шаг. Он не мог поверить своим глазам, когда увидел края пещеры на фоне более светлого неба.

Егор вышел наружу. На улице была ночь. Для глаз, привыкших к темноте, она не оказалась такой уж непроглядной. Егор, не веря, что ему это удалось, вышел наружу. Теплое безмолвие ночи приняло его в свои объятья. Звезд на небе не оказалось Егор чувствовал, что небо было тяжелым и близким. В воздухе сильно пахло влажностью, и царила абсолютная тишина. Ни ветерка, ни стрекота сверчков, ни крика ночной птицы. Но это мало волновало Егора. Он выбрался из склепа и был свободен. Как рассветет, он спустится вниз и разберет вход в пещеру, где осталась его семья.

Вокруг пещеры, задержавшись на каменных выступах, лежали остатки грязи. Егор чуть не поскользнулся и не сорвался вниз. Благоразумно решив не испытывать в который раз судьбу, он нашел более-менее сухое место, устроился на нем поудобнее и уснул.

Дабы не угнетать себя монотонностью и бессмысленностью существования, космонавты решили заняться делом. Они решили попробовать связаться с Землей по обычному радиоканалу. Долгое время не было слышно ничего кроме помех. Но спустя неделю с того времени, как началась эта буря, до них долетел первый сигнал. Сигнал от выжившего человечества. Джейн немного понимала испанский и смогла разобрать, что эти люди спаслись в горах, что они ученые и занимались астрономией. Полноценного общения с ними не получилось из-за того, что МКС быстро ушла из зоны приема сигнала.

Из-за сплошных туч лодка никак не могла определить правильные координаты по спутникам навигации. Кто-то из команды предложил установить радиосвязь с космической станцией. И это удалось.

Старшие офицеры собрались на палубе лодки под тяжелыми, низкими тучами. Темный океан лениво колыхался. Погода была почти безветренной. На поверхности воды плавало много мусора. Пейзаж совсем не походил на прежний океан, скорее всего, он был похож на затопленную городскую свалку.

Татарчук прошелся по палубе, внимательно осмотрел повреждения корпуса. «Тело» лодки оказалось все в шрамах. Отметины, оставленные твердыми предметами, покрывали его сплошь. Вдоль правого борта имелись длинные борозды с зазубренными краями, оставленные чем-то крупным. Терехин вспомнил этот скрежет в свою первую смену. Вмятину, оставленную столкновением с дном, сейчас осматривали водолазы. Можно было не сомневаться, что и там не будет особых проблем, иначе на глубине любое повреждение корпуса немедленно дало бы о себе знать.

Можно было считать, что из битвы со стихией подлодка вышла победителем. Неясно только, что делать с такой победой. Ситуация для экипажа военного судна была совершеннонетипичной. О ней не писалось в Уставе, не предупреждалось на разводе перед боевым походом. Как быть в случае, когда не отвечают командные центры, когда не знаешь, существует ли еще государство, которое ты обязался защищать? Субмарина колыхалась на волнах среди бескрайнего океана, как сирота. У нее пропала цель, ради которой она и появилась на свет.

– Товарищ командир, товарищ командир! – из люка показался вахтенный матрос. – Там это, передача с космической станции!

Всех, кто был на палубе, как волной смыло. Впереди всех, как и положено по субординации, в люке исчезла блестящая лысина Татарчука. Когда офицеры ввалились в рубку, передача уже закончилась.

– Связь неустойчивая, скорее всего из-за грязной атмосферы, – предупредил вахтенный офицер.

– Да пес с ней, с атмосферой. Что они сказали? – почти крича, спросил командир.

– Я сейчас, я записал, они несколько раз повторили, – офицер взял со столика листок и волнуясь, начать читать. – Всем, кто выжил и имеет возможность слышать нас, знайте, что катастрофа постигла всю планету. Мы видели, как все начиналось, но очень скоро атмосфера скрыла происходящее. Связь с центром управления прервалась сразу, как фронт достиг его. По нашим данным скорость ветра достигала тысячи километров в час, и более. Мы ослеплены и не знаем, что происходит на земле. Всем, кто имеет возможность радиосвязи, ответьте. Каждые сорок пять минут мы находимся над вами. До связи. А потом на английском еще было, – офицер положил листок, боясь взглянуть в глаза командира.

Татарчук присел. Взгляд его блуждал. Ладонь полировала лысину.

– Вот, значит, как… все-таки, вон как получилось… по всей планете, – он перевел взгляд на команду. – Всем отдыхать до особого распоряжения. Свободны! – затем повернулся к связисту. – Сделаешь нам связь с космосом?

– Так точно, товарищ капитан первого ранга.

– Хорошо, хорошо, – произнес он автоматически. – Вот дела.

Терехину вдруг стало тесно внутри подлодки. Он почувствовал приступы клаустрофобии. Низкий потолок, теснота отсеков и пустота внутри себя вытолкнули его на палубу. Хотелось уединиться, никого не видеть и не слышать. Виктор прошел к самому носу судна. Взгляд его смотрел в никуда, потому что мыслями он был далеко от этого места. Капитан Терехин был дома, с женой и дочерью. Его нос уловил в воздухе знакомые ароматы дома, разошедшиеся теплом по сердцу. Это была работа сознания, подыгрывающая желанию человека. Терехин в этот момент думал только о том, чтобы бросить этот ставший ненужным поход и вернуться домой, узнать судьбу близких.

Тут он был не одинок. Каждый член экипажа подлодки «Пересвет» оставил дома кого-нибудь и переживал за их судьбу. По всем раскладам следовало повернуть назад, ибо то, ради чего задумывался этот поход, потеряло смысл. Если Татарчук вовремя не примет решение, Виктор решил убедить его в разумности возвращения домой. Вряд ли Америке сейчас до конфронтации, как и России.