Дорогами илархов. Книга вторая. Персидский поход

– Можно с вами посидеть? – Лекарь Филипп устало опустился на землю, прикрыл воспаленные глаза. – Притомился. Столько раненых… Никогда еще так много не было.

– Хочешь мяса или рыбы, – предложил ему Исмен.

– Нет, – покачал он головой. – Крови насмотрелся, меня мутит. Я сейчас чуть отдохну и продолжу осмотр. А Александру вы понравились, – улыбнулся он. – Он очень тонко чувствует людей. Не каждого приблизит к себе.

– Но мы же – враги, – возразила Томирис. – Как он может нам доверять? И откуда он знаеть, что у нас в мыслях?

– Александр прекрасно разбирается в людях, может заглянуть в каждый закоулок твоей души, выведать все твои тайные замыслы. Не верите? Я вам расскажу одну историю. Когда армия входила в город Тарс, как раз за месяц перед битвой, на пути попалась горная река. Конь Александра поскользнулся, и упал вместе с всадником в холодный поток. К вечеру у Александра открылся сильный жар. Армейские лекари умеют вынимать стрелы и прижигать раны, но они понятия не имеют, как лечить восполненное дыхание. Меня срочно вызвали из Сард. Я мчался без отдыха. Прибыл. Тут же приготовил ему лекарство. Представляете, он принял у меня чашу с лечебным питьем, а взамен протянул лист пергамента. Он пьет мое зелье, а я читаю донос его первого советника. В доносе Парменион обвиняет меня в предательстве. Якобы меня, лекаря Филиппа, за золото подкупил Дарий, чтобы отравить Александра. Я дочитал донос, а он спокойно допил лекарство. «Ты поверил Пармениону?» – в отчаянии воскликнул я. «Видишь, выпил твой яд, – ответил спокойно он. – Но и Пармениону я не имею права не верить. Он честно служил моему отцу, теперь так же честно продолжает служить мне». «Он лжет!» – закричал я. «Парменион не может лгать! – твердо поправил меня гегемон. – Парменион может ошибаться». «Почему же ты доверился мне?» И тогда гегемон ответил: «Лучше пасть жертвой заговора, чем умереть от страха и недоверия». Ох, ну, вроде бы отдохнул. Пойду, займусь ранеными.

Вслед за лекарем поднялись воины и отправились сменить своих товарищей, стоявших в карауле. У костра остались только Томирис, Исмен и Софит. Томирис толкнула локтем Исмена:

– Оружие при нас, – хлопнула она ладонью по своему акинаку. – Коней выведем потихоньку из загона.

– Вы хотите сбежать? – упавшим голосом спросил Софит.

– Хотим, – утвердительно ответила Томирис. – И ты нам в этом поможешь, – не попросила, потребовала девушка.

– Зачем уходить тайно? Мы и без того – свободны, – безразлично ответил Исмен. – Но куда мы направимся? – Он заглянул ей в глаза. – Опять за армией Дария? Я не хочу к персам. Они постоянно проигрывают сражения. Нас били у Граники. А помнишь, какая была огромная сильная армия. Как хвастались персы своим непобедимым оружием, своими подвигами. Потом мы оставили Галикарнас, хотя город считался неприступным: высокие стены, большой гарнизон, помощь с моря – все напрасно. Теперь потерпели поражение здесь, и тоже с огромными силами. Я не хочу сражаться под знаменами тех, кого вечно бьют. Я остаюсь здесь, в армии Македонии.

– А как же Фидар, Колобуд, Уархаг? – напомнила Томирис.

– Фидар сам говорил, что больше не желает служить Дарию. Я надеюсь, он найдет нас. Уговорю его примкнуть к Александру.

Девушка долго думала, вороша веточкой красные угли в костре, затем согласилась:

– Хорошо. Давай останемся. Посмотрим, как все будет. Во всяком случае, македоняне не относятся к нам с презрением, как персы.

– Конечно же, – обрадовался Софит. – Вы же видели Александра. Македоняне не называют его повелителем или властелином. Он – первый среди равных, – так говорят гетайры. А знаете, как в Македонии выбирают правителя?

– Власть наследуется? – предположила Томирис.

– Не совсем, – возразил Софит. – Надо еще подтвердить личными подвигами и делами, что ты достоин. Все решает воинское собрание. Отец Александра, Филипп не являлся наследником. Когда погиб Пердикка[7 - Пердикка III— македонский царь, правивший в 365–359 г. до н. э.Пердикка, сын царя Аминты III, взошёл на престол Македонии, убив регента Птолемея Алорита, правившего Македонией на правах опекунства. Продолжая политику своего прадеда Пердикки II, нынешний Пердикка воевал с Афинами против Олинфа, и с Амфиполем против Афин. В разраставшемся конфликте между Фивами и Афинами, Пердикка выбрал Фивы, и в Македонию возвратились некоторые из заложников, взятых, чтобы контролировать Птолемея. Склонный к наукам, Пердикка окружил себя философами и геометрами, как именовались в Греции представители точных наук.Едва ли достигнув 30 лет, он в 359 до н. э. погиб в сражении с иллирийцами, где кроме него пало ещё 4 тысячи македонцев (Диодор: 15.71, 16.2). Пердикке наследовал его сын Аминта, но за малолетством его отодвинул от престола Филипп, брат Пердикки. Позднее Аминту казнил в начале своего правления Александр Великий как нежелательного претендента на престол.] в битве с иллирийцами, воинское собрание призвало Филиппа возглавить страну и опекать маленького Аминту, сына Пердикки. А после того, как Филипп поднял Македонию с колен и возвысил ее над Элладой, то же воинское собрание признало окончательно в нем правителя, хотя Аминта к тому времени уже достиг зрелого возраста. После смерти Филиппа воинское собрание решало, кому отдать власть: сыну Передикке или Александру. Но за плечами у Александра были громкие победы. Отец доверял ему управление страной с шестнадцати лет. Большинством голосов избрали Александра.

– А где теперь Аминта? – поинтересовался Исмен.

Софит понизил голос.

– Александр приказал его казнить. Обвинил в заговоре против Филиппа.

– Аминта на самом деле был причастен к заговору, или Александр не желал иметь соперника? – хитро спросила Томирис.

– Разве кто-нибудь посмеет обвинить Александра в несправедливости? – пожал плечами Софит. – Да и кому это нужно? Теперь Александр не просто правитель Македонии, он – гегемон-автократ всего Коринфского союза. Аминта такого звания вряд ли добился бы. Не говоря уже о походе в Персию…

* * *

Отряд всадников в белых плащах с золотой каймой выезжал из лагеря. Воины, завидев кавалькаду, вставали и радостно кричали:

– Хайре, Александр! Хайре, победитель!

Гегемон возглавлял отряд, гордо восседая на приземистом крупном коне. Облачение его состояло из простого белого хитона. Поверх красная хламида, скрепленная на плече небольшой серебряной фибулой. Он отвечал на приветствие взмахом руки, улыбался, иногда останавливался, подзывал воинов, спрашивал их о чем-то, одобрительно хлопал по плечу.

К костру, возле которого сидели Томирис и Исмен, подбежал юноша из соматофилаков.

– Вам велено взять коней и следовать за гегемоном, – крикнул он. – Пошевеливайтесь!

Томирис и Исмен пристроились в хвост колонне гетайров. Недалеко от бывшего военного лагеря персов стояли высокие шатры придворной знати: поваров, музыкантов, семей высших чиновников. Один из шатров белого войлока охраняли двое вооруженных евнухов. Стражи, завидев всадников, тут же побросали копья и упали на колени.

– Чей шатер? – спросил Александр.

Один из евнухов, не смея поднять взор, проскулил:

– Нашей госпожи Сизигамбес, великой матери кшатра Дараявуша.

– Она не убежала?

– Нет, великий, – вздохнул евнух. – Она в шатре. С ней жена правителя, прекрасная Сатира и дети Дараявуша.

Александр слез осторожно на землю, стараясь не наступать на поврежденную ногу. Шагнул вперед, но не решился заглянуть под полог.

– Что же ты? Входи! – потребовал Гефестион. – Ты победитель. Все здесь принадлежит тебе.

– Она же – правительница, – мялся Александр. Приказал евнуху: – Доложи госпоже обо мне. Скажи: прибыл Александр из Пеллы, сын Филиппа Македонского…

– О, Зевс-Громовержец, – рассмеялся Гефестион, тряхнув черными длинными кудрями. – Неужели ты будешь и рабам докладывать о своем появлении?

Он соскочил с коня, решительно откинул полог и вошел первым. Александр последовал за ним. В полумраке шатра, прижавшись друг к другу, стояли женщины в роскошных одеяниях, увешанные золотыми украшениями. Они завыли и упали к ногам Гефестиона. Тот отступил, смущенно пожав плечами. Одна из женщин подползла к нему и взмолилась, протягивая руки:

– Пощади нас, победитель. Пощади невинных детей. Мы не воины, мы не хотели тебе зла, но мы в твоей власти.

– Ты не к тому обращаешься, – пятился Гефестион.

Женщина растерялась. Глядела то на него, то на Александра. Один красавец, высокий, в дорогой пурпурной одежде, с золотым ожерельем, с золотыми браслетами на руках. Именно его она приняла за командующего македонской армией. Второй ниже ростом, коренастый, сухой. Одет просто. На запястьях воинские кожаные стяжки. Разве это правитель?

– Он тоже Александр, – усмехнулся гегемон. – Поднимись, женщина. Твой сан не позволяет валяться у нас в ногах. – Чтобы замять неловкое положение окликнул Леонната: – Позаботься о пленницах. Нет, они не пленницы, – подумав, сказал он. – Они – мои гости. Я оставляю им все привилегии и звания, всех слуг и все имущество.

– А что там за малыш прячется? – увидел глазастый Гефестион маленького мальчика лет шести, притаившегося за спинами женщин. – Иди сюда.

Малыш, разинув рот, несмело подошел к воинам. Женщины вновь заскулили. Александр нагнулся и подхватил малыша на руки.

– Ты кто?

– Сын правителя, – ответил мальчик робко.

– Вот как, – Александр поцеловал его в пухлую щечку. – Тогда ты будешь моим племянником.

Он опустил малыша, и тот сразу же бросился к матери.

– Александр, – в шатер просунулась голова Клита. – Прибыл Парменион. Он привез сокровище, от которого ты потеряешь дар речи.