Мутант

– Да, забыл! – крикнул Паша, когда я уже пошёл заводить экскаватор. – Там кабина в транспортном положении не фиксируется, так что ты смотри не прибей кого-нибудь ковшом, пока будешь ехать.

Как избежать этой неприятности, правда, не объяснил. «Ну ладно, небось не по МКАДу мчаться…» – рассудил я, глядя вслед удаляющемуся «опелю» главного механика.

Кабина действительно не давала расслабиться. Тем более, что, как на грех, навстречу то и дело появлялся какой-нибудь транспорт – если не наш грузовик со щебнем, то местный селянин на легковушке. Представьте поездку, при которой вам нужно не только рулить, но и постоянно джойстиком поправлять положение кабины и стрелы с ковшом, произвольно поворачивающей то вправо, то влево. Но за семь километров пути я как-то освоил этот странный стиль вождения и даже по неровной грунтовке проехал благополучно. И карьер нашёл по подсказкам местных жителей. Осталась самая малость – попрактиковаться копать и грузить глину.

К счастью, главный механик уже был на месте. А вместе с ним на месте же выстроились в очередь за глиной несколько самосвалов. Как я потом узнал, никто их не предупреждал, что у нового экскаваторщика сегодня профессиональный праздник – он первый раз сел в кабину своего железного коня. Не особо исправного, но уже готового к дальнейшим приключениям. И что там механик рассказывает новому коллеге, каждый мог предположить сам. Возможно, они думали, что мы тестируем экскаватор после ремонта. Вообще-то шоферов волновало количество рейсов за день, а не мои проблемы и праздники. От количества сделанных рейсов зависела их зарплата. Но потом выяснилось, что одно с другим как-то связано.

Паша сел на место экскаваторщика, а я, презрев технику безопасности, устроился рядом с кабиной на платформе. Дверцу мы, естественно, не закрывали, чтобы я видел, что делает механик. Нагрузив пару-тройку самосвалов, Паша вылез из кабины и уступил место мне. А сам отошёл на безопасное расстояние и стал с любопытством наблюдать, что из этого выйдет. Через полчаса он сел в свой «опель» и укатил в город.

Барахтался я, как утопающий, часа полтора. Потом дело пошло. Если не считать задетые ковшом кузова самосвалов, от чего машины заметно раскачивало. Впрочем, шофера не слишком удивлялись такому событию, из чего я понял, что оно случалось и до меня. Больше недовольства вызывало то, что работал я всё-таки медленно. Очередь из пяти-шести машин стала уменьшаться только ближе к вечеру, когда в моих движениях даже начал проглядывать некий автоматизм. Но всё это далось мне ценой большого напряжения нервов, которое я, конечно, старался не показывать, когда выходил из кабины экскаватора.

Работа в дорожном строительстве летом продолжается весь световой день, а если есть возможность, то и при искусственном освещении. Это, конечно, когда она есть, работа. А когда она есть, начальство старается выжать из подчинённых всё, чтобы успеть сдать объект до холодов и дождей. Сезонность есть сезонность. Но в нашем случае добавлялось ещё то, что добираться до Мельниково получалось долго. Сделав последний рейс с глиной, самосвалы прямиком отправлялись в город, так что мне оставался только вариант с ведомственным автобусом, в который я садился последним. «О, машинист колупатора на месте, можно ехать!» – кричал водителю Колька, работавший на погрузчике. Половина занятых на строительстве дороги рабочих жила в слободе Ольховой, на полпути и немного в стороне от города. Автобус, делая солидный крюк, завозил домой сначала ольховских, а потом уже ехал в город с остальными, кто не успел на какой-нибудь из самосвалов. Приезжали мы уже затемно. А в полседьмого утра нужно было успеть к началу короткой планёрки и отправки на объект. Ни на работу по дому, ни на интернет или другие какие занятия времени не оставалось – всё сжирала дорога туда-обратно. Поэтому, когда Паша предложил мне временно пожить в хуторе, где мы брали глину, я сразу оценил преимущества такого варианта.

– Вон, видишь хату? – показал он на крайнее, почти у самого нашего карьера, строение. – Там старуха одна живёт, я уже договорился. Ну и местная шпана, может, не полезет экскаватор курочить, раз ты тут будешь рядом. А то гонять его каждый день на стоянку – дурная работа…

– Я что, всю ночь сторожить его должен? – опешил я. – А спать когда?

– Да не, не переживай, сторожить не надо. Мы временно старуху сторожем оформили. Это ей как бы плата за квартиранта. Ну, так… прислушивайся по возможности, если что – шугани. Да они и сами не полезут, раз ты тут рядом. Это ж алкашня, они рисковать не станут.

Утром я предупредил батю, что уеду на неделю, кинул в сумку бельишко, мыло-бритву-щётку, одёжку запасную и ноутбук. Почему-то мне казалось, что там он мне может понадобиться. Вдруг после работы вдохновение нахлынет или захочется в соцсетях пособачиться? Паша завёз меня в Старокамышин на своей машине, прямо к старухиному дому. Бабка копошилась во дворе.

– Демьяновна! – позвал механик. И сразу перешёл на родной диалект. – Ось тобi квартирант!

– Заходьте до хати, молочка попийте, – пригласила Демьяновна.

– Чи в тебе корова е? – удивился Паша. – Не важко?

– Та нi, це сусiдка носе. У них аж двi, а молоко коли куплять, коли нi. Ось з городу iздять закуповувати, воно ж далеко, так бувае, шо й не приiдуть. А я для унучки беру, та бувае i сама з'iм… Як тебе кличуть? – обратилась она ко мне.

– Андрей.

– Ага. А мене баба Лiза. Ось у тiй кiмнатi ночувати будеш, Андрiй. Ба де твоя кр?вать, – указала она в раскрытую межкомнатную дверь на железную узорчатую кровать с пирамидкой разнокалиберных подушек в соседней комнате. Сумку постав туди, де скриню. Коли тебе обiдати звати? У скiльки у вас обiд?

– Да ну, что вы… – смутился я, – у меня бутерброды…

– Та якi там «бутэрброды», – отмахнулась бабка. – Як обiд, щоб був тутычка!

– Оце i добре. А то у вас iдальня, бачу, не робе, – разулыбался Паша, довольный, что вопрос питания работника решился сам собой, командировочных выписывать не придётся.

– Та вже i мишi подохли в тiй iдальнi, – пробурчала бабка. – Усе позакрилi, гади, що було. Маринкин медпункт тiльки ще й працюе, та й його вже скiльки разiв хотiли знищити…

Я не любитель молока, но отказываться не стал, чтобы не испортить отношения с Демьяновной – всё-таки некоторое время нам придётся сосуществовать под одной крышей. А Паша выпил большую кружку с явным удовольствием.

Хата Демьяновны мне понравилась. Снаружи она выглядела не лучшим образом – саманное строение, обитое тонкой крашеной вагонкой – советским вариантом сайдинга. Краска выцвела и местами облупилась, обнажив серую от дождей древесину, старая крыша из листового металла тоже местами ржавчиной взялась, поэтому и вид был какой-то прижухлый, сиротский. Я ожидал и внутри увидеть что-то подобное – обшарпанные грязные стены, пыль, старушачий запах… А внутри оказалось светло от довольно больших для старого сельского дома окон и побеленных мелом стен. Пол и табуретки были устланы пёстрыми «дорожками» домашней вязки, а пахло травами. И запах был таким густым и терпко-смачным, что перебивал все остальные, свойственные сельскому жилью, запахи. Пучки и пучочки трав и в самом деле сушились на веранде, и висели в прихожей. Наверное, ими забиты были и ящички старомодного буфета, и коробки, составленные в углу комнаты, да ещё и на чердаке, куда из кухни вела простая, но добротная крашеная лестница, явно было полно этих трав. Кроме того, внутри хата оказалась намного просторнее, чем можно было предположить, глядя снаружи – обращённая к улице веранда закрывала собой довольно значительную часть строения с четырьмя окнами во двор и целый ряд сарайчиков и всяких хозяйственных построек.

– Видал? – сказал Паша, когда мы вышли со двора. – Демьяновна травами занимается, лечит. Её тут все окрестности знают.

– Местный авторитет? – попытался я пошутить.

– Круче ещё, – поддержал Паша. – Ведьма. У нас же, если знахарка, так обязательно ведьма. Я даже удивился, что она согласилась у нас сторожем поработать и тебя на квартиру пустила. Видать и её жизнь прижала, копейка не лишняя. Внучке на приданое, небось, копит. У неё внучка – местная фельдшерица.

– Это которую она упоминала? Маринка вроде?

– Ну да, наверное, я её не знаю. А вот Демьяновну – да. Я-то сам ольховский, Ольховая аж вон где, а и от нас к ней народ всегда ездил со всякими проблемами. И это когда медицина ещё более-менее была. Меня мамка к ней два раза возила.

– Болел?

– Ну, вроде того. Сцался. И врачи ни хера не могли сделать, меня даже в детскую областную больницу ложили. Там вроде проходило, а домой привезут – пошло по новой. Демьяновна за раз вылечила. А другой раз…

Тут у него зазвонил мобильник и Паша переключился на свои нынешние дела. Продолжая разговаривать, он поспешно пожал мне руку и скорым шагом пошёл к «Опелю», а я направился к экскаватору – скоро должны были приехать за глиной самосвалы.

Работа чем дальше, тем больше мне нравилась. Не сказать, чтобы она давалась легко – я и через неделю работал не намного быстрее, чем в первый день. Но теперь опасения задеть ковшом борт самосвала сменились опасениями свалить экскаватор в им же вырытый обрыв. Наш «карьер» представлял собой широкую балку – определённо русло когда-то протекавшей здесь реки. Шириной балка была метров пятьдесят-восемьдесят, по дну её наискосок давно была наезжена грунтовая дорога, соединявшая часть хутора с окраиной. Она выводила на другую, ещё сохранившую остатки асфальта, дорогу. По этой же грунтовке подъезжали за глиной самосвалы. Посередине бывшего русла возвышался продолговатый бугор, по всей видимости, бывший когда-то островом. Та часть бугра, что была ниже по течению, состояла из трёхметрового слоя хорошей чистой глины, которую старокамышинские жители использовали для своих нужд – в былые годы, когда строили хаты из самана. С обратной, более пологой, стороны бугор состоял из нанесённого бывшей рекой песка и чернозёма. На глинистой части бугра росла только трава, а нанесённая рекой часть поросла кустами и деревцами.

Вот этот бывший остров мы и раскапывали ради глины. И запасы её именно в этом месте подходили к концу. Уже приезжал прораб, оценил наши глиняные перспективы и поехал договариваться с местной администрацией о разработке правого берега бывшей реки, а теперь балки. Правый берег был также глинистым, прямо от него начинался подъём, переходивший в довольно большой холм, похожий на курган. Но, как я понял из разговоров нашего начальства, собственно курганом, представлявшим возможную историческую ценность, он нигде не числился, законом не охранялся, и потому раскапывать его можно было без особых формальностей. И запаса глины там хватило бы не на одну такую дорогу, которую мы строили.

Так что на «острове» оставалось работать от силы пару дней. Выбирая глину полукругом, мой экскаватор пятился к кустам, слой глины становился тоньше, а наносная часть почвы, которую приходилось срывать, чтобы добраться до чистой глины, наоборот, утолщалась. Поверхность «острова», в которую экскаватор упирался выносными опорами и бульдозерным отвалом, становилась менее прочной, из кабины мне не было видно, насколько близко к экскаватору я выбрал глину, и приходилось часто выскакивать и смотреть, не пора ли отъехать дальше от обрыва. Конечно, опытный экскаваторщик не отвлекался бы на такие глупости, но то опытный…

И всё-таки, несмотря на эти волнения, я чувствовал себя отлично. Уже походя к месту работы, я ощущал прилив энергии, похожий на какое-то радостное предчувствие. И странное дело – это ощущение не проходило до самого вечера. Усталость была – проведите-ка целый день в сидячем положении! – хотелось лечь и вытянуться во весь рост. Но и приходившая с утра энергия никуда при этом не исчезала. Мне казалось, что если часок отдохнуть, просто размять тело, то я запросто мог бы отработать и ещё смену. Но день подходил к концу, самосвалы уезжали, и приходилось съезжать с острова и гнать экскаватор на охраняемую стоянку. Теперь же, оформив Демьяновну сторожем, Паша решился оставлять его на месте работы.

Подходя в это утро к экскаватору, я всё-таки осмотрел его со всех сторон. Красть там особо было нечего, но ящик с ключами представлял лёгкую добычу для желающих срубить на пузырь-другой. Сбыть их в хуторе за бутылку было раз плюнуть. То ли местная регулярно выпивающая общественность прохлопала ушами, то ли и в самом деле «ведьму» Демьяновну побаивались, но всё было на месте. Так что я успокоился, и до обеда работа шла как по маслу.

На обед сходил «домой». Демьяновна налила огромную миску вкусного борща, поставила на стол банку со свежей сметаной, свежий хлеб (в хуторе, оказывается, действовала маленькая частная пекаренка), а на газовой плите в накрытой крышкой сковородке шкворчало и пахло мясом второе. На которое не хватило ни времени, ни места в желудке. Я просто отвык есть такими порциями. Еле управившись с борщом, я просто сбежал к бульдозеру и уже подъезжавшим самосвалам.

В этот день работать пришлось часов до четырёх. Глина пошла вперемешку с песком и чернозёмом, к четырём примчался прораб.

– Кончай эту х…., – сказал он. – Завтра с утра подъедут грейдер и погрузчик, сделают подъезд и площадку под погрузку. Как только закончат, перегоняй туда экскаватор и начинай выбирать глину вон с того места. А до того не суйся, экскаватор пускай пока тут стоит. Если есть что подшаманить, занимайся.

Я подготовил экскаватор к переезду, зафиксировав стрелу в транспортном положении цепью, проверил, не капает ли где масло, вытер тряпкой пыль в кабине и пошёл к Демьяновне.

– Що це ти так рано? – поинтересовалась она. – Чi поламався?

– Глина нормальная кончилась. Завтра начнём вот этот холм разрабатывать, что напротив вас. Прямо с края балки.

– Ой дурнэ наше начальство, – вздохнула бабка. – Они что, не знают, что это за бугор? Нехай ваши не знают, но Титаренко ж тут родился, он должен знать. Старi люди йому не казали?

– А что не так?

– Та це ж Ведьмина гора! Это её потом стали так называть, а раньше это было святое место. Глины, что ли, им больше негде взять? От дурнi…, – сокрушалась бабка.

– Так это всё-таки курган? – удивился я. – Тогда, конечно, разрешение придётся оформлять.

– Далися вам тi кургани! – проворчала Демьяновна. – Кажу ж тобi: святе мiсто. Нiчого у них не вийде.

Я пожал плечами: не выйдет так не выйдет, моё дело маленькое.

– Елизавета Демьяновна, а где у вас купаются? – перевёл я разговор на более приятную тему. – Ну, пляж какой-нибудь на речке есть?

То, что есть сама речка, я и так знал – мы по мосту через неё каждый раз переезжали, когда по хутору ехали. Демьяновна, как мне показалось, не без удовольствия сошла с неприятной для неё темы разработки «святого места» под глину.