Отчаянная и другие рассказы

Но чего Катерина никак не могла уже видеть, так это то, что делал оставшийся в квартире второй мужчина. Он толкнул зачем-то шкаф, опрокинув его на пол. Сорвал две картины, бросил их сверху. А затем вытащил из кармана своей куртки DVD-диск и положил его на телевизор. Сделав все это, он быстрым шагом покинул квартиру, не оглядываясь.

Выбежав из подъезда, в котором на их счастье, куда-то отлучился консьерж, он сел в поджидающий его шестисотый «мерседес». Там на заднем сиденье лежала девушка. Она была без сознания, но казалось, что она крепко спала. Машина тихо тронулась и плавно выехала со двора, куда въезжал черный лимузин с тонированными стеклами.

* * *

Это вернулся домой со службы шестидесятилетний генерал Гусев. Подтянутый молодящийся мужчина с седыми волосами, с неизменным коричневым портфелем в руке и черной кожаной папкой под мышкой, он являл собой образец настоящего мужчины, ни на минуту не забывающем о делах военных, о безопасности мира.

Привычно кивнув консьержу, удивился, что того нет на месте. Иван Иванович поднялся по чисто вымытой лестнице, как всегда игнорируя лифт, к двери своей квартиры. И… не обнаружил её. На том месте, где должна была находиться бронированная махина, раскорячилось что-то похожее на почерневшее от гари, изуродованное, искореженное железо, которое ему доводилось видеть на полях сражений.

И, конечно же, доступ в квартиру был открыт. Иван Иванович, предчувствуя беду, бросил на пол папку и портфель и шагнул через порог.

Он не разрешал себе строить предположения, хотя в голову упорно лезли ужасные мысли. Генерал их гнал от себя. Где он – и где война, думал боевой офицер. Афганистан, как он внушал себе каждый день, остался в его прошлом и снах. Но что это?

На телевизоре лежал диск, словно приглашая его расставить все точки над «i», узнать самое страшное, что оборвало мирную жизнь его семьи.

На экране незнакомый высокий жилистый мужчина в чужеземном камуфляже и нерусским лицом, глядя в камеру, тщательно выговаривая слова, произносил с акцентом:

– Твоя дочь у меня, даю тебе неделю, чтобы собрать двадцать миллионов долларов и перечислить на мой счет в швейцарском банке.

Иван Иванович не успел даже что-то крикнуть в ответ, моджахед исчез с экрана. Только серая рябь мельтешила перед его глазами.

Выматерившись как следует – Гусев и сам не ожидал от себя, что помнит все эти слова, запрещенные Катей в их доме раз и навсегда, – Иван Иванович залпом выпил стакан водки.

Легче не стало, но зато он смог наконец-то проговорить:

– Хрен тебе, гнида, а не деньги.

И сразу же созрело решение. Правильное и единственно верное: бороться. Идти до конца, но Катю спасти во что бы то ни стало. Она – единственное, что было у него в этой жизни. Для чего он каждый день просыпался, шел на службу, а потом мчался домой. И это единственное у него кто-то хочет отобрать? Не выйдет, он не позволит отнять у него ещё и дочь. Жену уберечь он не смог. Её унесла странная автокатастрофа два года назад.

– Где Катя? – стучал в висках вопрос. – Кто её похитил?

Эти вопросы седой генерал прокручивал в голове всю ночь, вышагивая по квартире из угла в угол.

* * *

Ровно в девять утра зазвонил радиотелефон. Генерал схватил трубку, прижал её к уху.

– Да, я слушаю! – крикнул Иван Иванович, надеясь на чудо. А вдруг это Катя.

Но чуда не произошло. Из трубки послышалась русская речь с албанским акцентом:

– Не делай глупостей, готовь деньги. Твоя дочь у нас. Если ты хочешь увидеть её живой, переведи деньги как можно скорее. По почте получишь номер лицевого счета.

– Что с ней? – кричал генерал, сжимая правой рукой чёрный радиотелефон. – Она жива?

– Пока жива, – тот же голос ответил генералу.

– Дайте ей трубку, я хочу слышать ее голос! – потребовал генерал.

– Как только заплатишь! – услышал он грубый ответ.

– Я генерал военно-воздушных сил! – кричал генерал в притихшую трубку. – А ты… ты – афганская гнида, ты – муха на стакане, ты – блоха на расческе.

Иван Иванович с размаху стукнул кулаком по зеркалу, неудачно попавшемуся на глаза. По зеркальной поверхности поползли трещины. В их паутине генерал словно увидел отражение своей прошлой счастливой жизни, по которой «проехал» Афганистан.

Генерал продолжал кричать в трубку:

– Не нужно мне угрожать, не нужно меня пугать! И если с головы моей дочери упадет хотя бы один волосок, я раздавлю тебя как клопа, как насекомое!

Генерал готов был зашвырнуть телефон подальше, он все равно молчал безответно, словно по ту сторону никого не было. Но вдруг он услышал тоненький, почти детский плач.

– Доченька это ты? Катюша, ответь! – кричал в трубку генерал.

– Папочка, папуля, забери меня отсюда, – плакала где-то очень далеко его дочь.

– Доченька, дочурка, – голос генерала стал мягким. – Как ты себя чувствуешь? Как с тобой обращаются?

– Папочка забери меня, мне здесь очень плохо, – всхлипывала в трубку Екатерина.

– Доченька не бойся, все будет хорошо, – успокаивал дочку генерал, стараясь не разрыдаться и не перепугать Катюшу. – Я тебя обязательно скоро заберу, и никто, слышишь, никто не посмеет сделать тебе больно.

– Все, разговор окончен, – пророкотала трубка нерусским мужским голосом. – Мы свяжемся с тобой через неделю.

В трубке раздались короткие гудки – не докричаться, не остановить их безысходность.

Сердце стучало сквозь грудную клетку, готовое либо вырваться на волю, либо остановиться навсегда. Генерал вытащил из шкафа пластмассовую коробку, в которой нашарил упаковку сердечных таблеток. Проглотил сразу две и запил всё из графина безвкусной водой.

Нет, до утра он не может ждать. Надо что-то делать сейчас. Иван Иванович снова взял в руки трубку телефона, вызвал своего водителя. Через полчаса он мчался в машине, грея в кармане ладонью DVD-диск похитителей. Генерал мог рассчитывать только на помощь своего друга подполковника Дмитрия Волкова. К нему-то сейчас и летела сквозь весенний ливень генеральская машина.

* * *

Спустя час Гусев сидел в кабинете подполковника Виктора Александровича Волкова. Они сурово, по-мужски обнялись при встрече. Было понятно, случилось что-то из ряда вон выходящее, раз генерал примчался к Волкову.

Но разговор не начинали, пока не выпили по граненому стакану чёрного, как ночь, крепкого чая. С юности у них так было заведено. Под потолком медленно вращались лопасти вентилятора, гоняя по кабинету тёплый воздух. На стенах висели всё те же картины: Сталин с трубкой в руке был изображён на одной. И Чапаев с обнажённой шашкой – на другой. Словно время остановилось здесь, застыло.

Дмитрий несколько раз просмотрел диск. Ему было до слёз жалко и генерала, и его дочь. Прошлое – Афганистан – возвращается снова.

– Я хочу, чтобы ты вытащил мою дочь из этого ада, – попытался глотком чая протолкнуть комок в горле генерал. Забытая папироса «Казбек» раскрошилась в его руках.

– Это не ад, – заспорил Волков, – это намного страшнее. Афганистан.

– Я заплачу столько, сколько потребуется, – стряхнул крошки табака в бронзовую, еще советскую пепельницу генерал. – Но не им, этим шакалам, а тебе.

– Дело не в деньгах, – отхлебывая остывший чай, ответил Волков. – Там погибли десятки моих бойцов. Я больше не могу и не хочу посылать ребят на смерть.

– Это моя дочь, с трудом выговорил генерал. – Единственное, что у меня осталось в этой жизни. Только ради неё я еще живу, существую, и бьётся моё сердце.

– Я понимаю, но тот, кого ты мне показал, это Саид Всеволодович Чонишвили – грузинский террорист, эмигрировавший в Афганистан, – объяснил Волков. – Там сейчас рассадник таких убийц, прихлопнешь одного, придут десятки за него мстить.