Процессор времени

Дел он наворотил предостаточно. Оставалось только быстро решить, как унести свою многогрешную задницу. Судя по яростным выкрикам капрала Байдака, он не собирался оставлять Марата в живых.

Вербицкий лихорадочно осматривался. Видел удивленные лица пассажиров. Привлеченные шумом, они привстали и смотрели на тамбур бараньими глазами.

Вот оно! Его спасением была ручка стоп-крана. Марат рванулся к ручке, с хрустом сорвал проволоку с пломбой. Рывок. От пронзительного визга тормозов заложило уши. Состав резко остановился. Сейчас должна была открыться дверь. Ну же! Секунда. Еще одна. Чертова дверь не собиралась его выпускать! Вербицкий оглянулся. Байдаку удалось встать. Барахтаясь в объятиях Пети, он потерял свой берет. На бритой голове поблескивали капельки пота и внушительная царапина – от темени до уха. Одной рукой Байдак опирался о пол, а во вторую вытянул в сторону Марата. Пистолет! Черный зрачок ствола прыгал. Пока Байдак не мог выстрелить прицельно, но амплитуда подпрыгиваний неумолимо уменьшалась.

И тут раздалось шипение. Для Вербицкого оно прозвучало как трубный зов. Двери открывались. Есть все-таки Бог на свете! Марат рванулся вперед. За спиной прогрохотал выстрел. Тамбур наполнился запахом порохового газа. Стекло покрылось паутиной трещин и взорвалось осколками. Один из них вспорол кожу на лбу Вербицкого. Резкая вспышка боли ускорила реакцию. Как только дверь открылась, Марат прыгнул в темноту. Земля ударила по ногам с такой силой, что он не смог удержать равновесия. Покатился по какому-то склону. Движение остановил бетонный столбик, встретившийся с головой Марата. Боли он не почувствовал. Просто перед глазами заплясали разноцветные огоньки. Прогремел второй выстрел. Вслед за ним – ругательства Байдака. Яростный писк Петеньки. Марат встал на корточки. Прополз таким манером метров десять. Выпрямился. Смахнул ладонью заливавшую глаза кровь и бросился бежать. За спиной слышался топот сапог. Преследователи были совсем близко. Байдак и Петя не собирались оставлять нарушителя стабильности в покое.

Глава 3

Завели моду в живых людей палить! Марат бежал по ржаному полю, рассекая ряды колосьев, как корабль морские волны. Зачем-то петлял. Потом понял, что погоню таким дурацким способом со следа не сбить. Помчался по прямой и вскоре был вознагражден за это смелое решение – оказался на узкой асфальтовой дорожке, пересекавшей поле. То, что доктор прописал. Вербицкому было жизненно важно отдохнуть и привести обувь в порядок. Он давно не подвергал организм столь изнурительной нагрузке. Сердце готово было выскочить из груди, легкие горели, будто он вдыхал не воздух, а раскаленную лаву. Ноги тоже не годились для бега на длинные дистанции. Голени саднили так, словно по ним прошлись крупнозернистой наждачной бумагой.

Марат плюхнулся на асфальт. Одну за другой снял кроссовки. Так вот почему он решил, что в обувь набилась колючая проволока! Не проволока вовсе, а колосья. Правда, слишком жесткие для ржи. При свете бледнеющей луны Вербицкий рассмотрел колосья. Толстый, неохотно гнущийся стебель. Листья с острыми, как лезвие бритвы кромками. И собственно колос. Приплюснутый, с микроскопическими зернами. Эту рожь явно перекормили какой-то химической дрянью. Она не вызывала естественного желания растереть колосок и попробовать зерна на вкус. Скорее всего, не годилась даже на солому.

Вербицкий отшвырнул колос. Интересно, что сотворил с его ногами свежевыведенный сорт ржи «Белорусская проволочная»? Отвернув край носка, Марат тут же вернул его на место. Всю голень испещряли параллельные царапины. Теперь голова. Вербицкий ощупал лоб. Рану нельзя было назвать серьезной, но лоскут кожи, болтавшийся над правым глазом, приятных ощущений не вызывал. Хорошо хоть, что кровь подсохла. Если все это дело промыть и перебинтовать – до свадьбы заживет.

Марат завязал кроссовки, стараясь не слишком затягивать шнурки. Увлекшись своими проблемами, он совсем позабыл о погоне. Неужели ему удалось смыться от бравого капрала Байдака? Выходило, что так. Теперь не помешает осмотреться и попытаться отыскать место, где живут нормальные люди.

Вербицкий попытался встать, но вместо этого рухнул на асфальтовую дорожку. Приступ головокружения был неожиданным и сокрушительным, как хороший удар в челюсть. Новая попытка подняться привела к тому, что живот скрутило в тугой узел, а затем вывернуло наизнанку. Не меньше десяти минут Марат приходил в себя, ощущая щекой шершавую поверхность асфальта, а носом – запах собственной блевотины. Удар головой о бетонный столбик не прошел бесследно. Головокружение и тошнота… Вот так везение! Когда мозги требовались больше всего, он умудрился получить их сотрясение.

Ничего. Мы еще побарахтаемся. Врешь – не возьмешь. От дедушки ушли, от бабушки ушли, от Байдака ушли и от тебя…

Вербицкий использовал проверенный прием. Сначала встал на четвереньки, потом оттолкнулся руками и… Земля качнулась, но устоять на ногах все-таки удалось. Теперь он – человек прямоходящий. Марат всмотрелся в предрассветные сумерки. Первое, что привлекло его внимание, было пугало. Страшила из Волшебной Страны Оз. Широко расставив руки, оно стояло по колено во ржи и в упор смотрело на Вербицкого. Что за черт? Не может чучело смотреть! Марат потер глаза. То, что он принял за чучело, оказалось женщиной. То, что напоминало соломенную одежку пугала, было волосами. Длинными, нечесаными и очень грязными. Они заменяли женщине одежду. Вербицкий видел просвечивающее сквозь спутанные космы нагое тело. Темные пятна сосков груди, потеки грязи на коже.

Кто она? Что ей надо? Словно услышав вопрос Марата, женщина вскинула руки. Сплела их над головой. Обнажились подмышки. Вербицкий увидел торчащие из них жесткие пучки волос и почувствовал новый позыв рвоты. Раздалось что-то очень похожее на хихиканье. Жительница Волшебной Страны Оз наклонила голову. Блестящие, отливающие желтизной глаза уставились на человека. Поначалу Марату казалось, что его просто рассматривают. Потом под этим пристальным взглядом ему сделалось не по себе. Потом пришло озарение. Озма. Наверняка ее зовут Озма. Россказни о том, что Королева Страны Оз симпатичная и добрая девушка – ложь. Писатель Баум, сочинивший миф о Волшебной Стране, где люди не стареют, не болеют и не умирают, скрыл печальную правду. Решил не пугать детишек. На самом деле Озма – злая колдунья. Излюбленная забава Озмы – бегать ночью голой по ржаному полю и хихикать. Поданные Озмы действительно не стареют, не болеют и не умирают. Потому, что они – живые мертвецы. Низкорослые монстры с вечными улыбками на маленьких, морщинистых личиках. Жевуны и Мигуны. А вот девчонка, попавшая в Страну Оз из Канзаса… Как ее… Дороти по Бауму. Элли по Волкову. Девчонка была кем-то вроде Ван Хельсинга. Железный Дровосек, Трусливый Лев и Страшила – команда экзорцистов, имевших четкую задачу. Уничтожить колдунью Озму. Раз и навсегда остановить ее бесчинства. Сжечь на костре. Вогнать в черное сердце осиновый кол.

Марат понимал, что придумывает какой-то бред, но остановиться не мог. В конце концов, Элли победила, но Озме удалось сбежать. И вот она здесь.

Вербицкий почувствовал, что голова превратился в кипящий котел, а мозги вот-вот сварятся вкрутую. Он двинулся к женщине. Та опустила руки и шагнула навстречу.

– Хочешь, я рассажу тебе всю правду об Изумрудном городе? – раздался тихий, напоминающий шелест трущихся друг о друга ржаных колосьев, голос, звучавший лишь в голове Марата. – Не бойся меня. Озма не причинит тебе вреда. Ближе. Еще ближе. Так надо. Свой рассказ я нашепчу тебе на ухо, когда мы будем лежать во ржи.

Вербицкий шел навстречу нагой колдунье с глупой улыбкой на лице. Такой же счастливой и идиотской, как у людей, которых сегодня встречал. Глаза Озмы превратились в два бездонных желтых озера. Марат тонул в них. Озма протянула к нему руки. Длинные ее пальцы плотоядно шевелились. Вербицкий видел ногти. Поразительно крепкие, почти конической формы, черную каемку грязи под ними, но не испытывал отвращения. Даже наоборот. Возбуждение. Неистовый сексуальный позыв. Главным его желанием было заключить Озму в объятья и рухнуть вместе с ней в рожь. Дальше – будь, что будет.

Вербицкий почти коснулся Озмы, когда раздался громкий щелчок. Женщина дернулась всем телом. Опустила глаза и завыла. Яростно затрясла головой. Спутанные волосы откинулись. Теперь Марат видел не только глаза, но и лицо. Перекошенную судорогой боли и ненависти морду животного, без малейших признаков интеллекта. Растрескавшиеся губы раздвинулись, обнажив гнилые черенки зубов. Изо рта вырвалось утробное рычание. Фурия рухнула на колени и принялась яростно рыть землю. Выдранные с корнем колосья разлетались в разные стороны. Яма увеличивалась на глазах. Озма повалилась на спину. Вербицкий увидел капкан, повисший на лодыжке правой ноги. Сомкнувшиеся зубья погрузились в плоть, вызвав обильное кровотечение. От капкана шла массивная стальная цепь, крепившаяся к вбитому в землю стержню.

Теперь существо не углубляло яму, а закапывалось в нее, большими пригоршнями сыпало на себя землю. Вскоре на поверхности осталась только голова Озмы. Желтые глаза в последний раз взглянули на Марата. Потом их запорошило землей. Чудище целиком скрылось в яме и продолжало барахтаться под слоем грунта. Цепь натянулась как струна. Стержень покачнулся. Выскочил из земли, подпрыгнул на полметра вверх и исчез вместе с цепью. Нагая троглодитка, как оказалось, обладала неимоверной силой. Капкан среди поля был поставлен, конечно же, на нее. Однако против лома нет приема – дичь утащила ловушку в свою подземную нору.

Вербицкий медленно побрел к асфальтовой дорожке. Лоб его горел. Мысли путались, а руки дергались, словно их обуял приступ болезни Альцгеймера. Нет, это не последствия сотрясения мозга. Это – сумасшествие. Крыша поехала, когда он увидел призрак Глухина. Потом болезнь просто прогрессировала. Жженый в туалете. Стычка с милицией и, наконец, женщина-крот среди поля. Ничего этого не было. Шарики, дружок, заезжали за ролики – вот, что было. Признайся, Марат: если найдешь в себе силы вернуться, то ни за что не отыщешь места, где зарылась Озма. Найдешь кучу объяснений этому. Все они будут похожими на правду, ведь сумасшедшие очень изобретательны. Рациональное мышление, сверхразумные доводы – их конек. Брось трепыхаться, парень. Тебе нужна помощь. Простой перевязкой лба тут не отделаешься. Может потребоваться лоботомия.

Вербицкий поднял глаза к небу. Луна по-прежнему оставалась бледной. Ночь подыхала, но рассвет почему-то не рождался. Наверное, ему просто показалось, что прошла уйма времени. На самом деле встреча с Озмой заняла всего несколько минут. Для умалишенных время течет очень медленно.

Марат увидел поблескивавшую на асфальте лужу. Лег на живот и вдоволь напился. Вода была теплой. В ней плавали соринки, но выбирать не приходилось. Имидж ничто – жажда все. Немного полегчало. Даже подняться удалось сразу.

Вербицкий, наконец, осмотрелся. Он предполагал, что асфальтовая дорожка обязательно выведет его к цивилизации, но не ожидал, что это будет так скоро. Дорожка заканчивалась через триста метров. Полосатым столбом в рост человека. Табличка с цифрами на нем уже не удивила Марата. В Волшебной Стране Оз буквы не в чести. А может и вне закона. Тут ценят точные науки, используют язык цифр.

Остаток пути Вербицкий проделал, сосредоточившись только на одном – не упасть. Если брякнется, то уже не сможет подняться и умрет среди поля, под болезненно бледной луной. Умрет, так и не позволив психиатрам раскрыть тайну своего сдвига по фазе.

Шаг за шагом. То проклиная себя, то матерясь на окружающий мир, Марат добрался до столба. Без особого интереса взглянул на цифры, обозначающие то ли деревню, то ли номер поля. Ноль восемь. Точка, ноль четыре. Точка. Сорок один. Постичь тайный смысл этих цифр Марату было не под силу. Возможно, они были наборов символов Новой Каббалы, а сам столб являлся фетишем, с помощью которого местные жители просили хорошего урожая у мертвых предков. Хи-хи.

Неподалеку от столба торчала водозаборная колонка. На прикрепленной к ней табличке Вербицкий увидел инструкцию. Настоящую. Из букв. Хвала Создателю, алфавит здесь не забыли до конца. Жаль, что кроме слов «поливочный» и «пункт» прочесть ничего не удалось. Проклятые буквы прыгали перед глазами, никак не желая интегрироваться в слова и предложения.

Марат отдохнул, опершись на рукоятку колонки. Руки местных жителей отполировали ее до зеркального блеска. Видать, поле поливалось исправно. На лихо загнутый нос колонки был надет резиновый шланг. Черная змея, которая извиваясь, уходила в поле и исчезала среди колосьев ржи.

За колонкой начиналась улица. Два ряда однотипных домиков с одинаковыми низенькими палисадниками. Чем-чем, а разнообразием деревня не блистала. Все здесь подчинялось железной воле очень консервативного дизайнера. Выстроившиеся как под линейку сарайчики, остриженные почти наголо кусты и деревянные скамейки-близнецы настолько узкие, что сидеть на них наверняка было сплошным мучением.

Вербицкий напрочь забыл о том, что собирался постучаться в ближайший дом и попросить помощи. Ему вдруг стало безумно интересно, куда выведет эта чудо-улица. Может на площадь, где его встретят Мигуны и Жевуны? Очень похожие на хоббитов человечки в островерхих шляпах с колокольчиками. Только такие существа могут жить в деревне, где во главу углу поставлена одинаковость во всем и вся. Где даже фанерные фигурки животных и птиц, стоящие у обочин выглядят так, словно пришли поучаствовать в параде по случаю большого праздника.

Вербицкому стало жалко фанерных существ. Он подошел к грустному аисту и ласково потрогал его опущенный к земле клюв.

– Что скажешь, птица?

Аист ничего не ответил. Наверное, сильно задумался над своей несчастной долей. Марат пошел дальше. Предчувствие насчет площади его обмануло. Улица упиралась в квадратную, обсаженную чахлыми деревцами площадку, в центре которой возвышался памятник Ильичу, окруженный цветочными клумбами. С левой стороны тут имелся вход на стадион. Ворота из двух деревянных столбов и полукруглой вывески. Надпись, сделанная белой краской, была лаконичной как все гениальное «Спорт – здоровье нации!». Прямо за невысоким штакетником Вербицкий рассмотрел длинные скамейки для зрителей. Дальше простиралось поле, где среди травы белели проплешины, оставленные ногами резвых футболистов.

М-да. Играли здесь часто. Веселые комбайнеры, лихие трактористы и прочая колхозная живность до полного изнеможения боролась за здоровье нации. Сразу после работы, наскоро перекусив простой, но высококалорийной пищей, ребята и девчата, вытирали замасленные шеи керосином и спешили на стадион. Проломы в штакетнике говорили об энтузиазме, с которым эта братия рвалась заняться спортом.

Закончив фантазировать насчет вседеревенской любви к спортивным оргиям, Вербицкий приступил к осмотру весьма примечательного здания. Бетонный параллелепипед с узкими, похожими на бойницы окнами, был несомненно центральным зданием площади. Под его плоской крышей был закреплен национальный флаг. Возможно, на ветру он развевался довольно лихо, но теперь висел также грустно, как нос аиста. К зданию вело крыльцо, состоявшее из трех широких ступеней.

Марат не преминул подняться по ним. Его интересовала вывеска и два плаката, установленных по обеим сторонам крыльца. На одном изображался кто-то с косой на плече. Поначалу, грешным делом Марат решил, что это – Смерть. Костлявая старуха, которая придет за каждым, кто не желает заниматься спортом. При ближайшем рассмотрении Смерть оказалась колхозником, наряженным в серый комбинезон и бумажную шапку. Особенно удалось художнику лицо косца. Целеустремленный взгляд, плотно сжатые губы, кучерявый чуб, по-казацки выбивавшийся из-под кепки. Этакий белорусский ариец. Сверхчеловек. Характер, приближающийся к нордическому. В порочащих его связях с коровами замечен не был.

Второй плакат назывался «Экран достижений агрогородка» и представлял собой график с тремя разноцветными линиями. Судя по графику, привесы, надои и урожайность росли здесь не по дням, а по часам.

На ум Вербицкому пришел только один подобающий случаю вопрос: а как вас тут с кривой проституции? Ах, неуклонно ползет вниз… Это радует, товарищи.

После того, как Марат прочел вывеску, выяснилось, что увиденные чудеса находятся в ведении окружного сельского исполнительного комитет номер двести одиннадцать. Мелким шрифтом были написаны часы приема населения председателем комитета. Вербицкий вздохнул. Прием начинался слишком поздно. Если головная боль не перестанет усиливаться, он вырубится раньше, чем успеет пожаловаться председателю.

Перед тем как спуститься с крыльца, Вербицкий полюбовался на собственное отражение в темном стекле двери. Видок у него был еще тот. Даже комманданте Че на футболке выглядел, как бомж с похмелья. Чтобы хоть как-то привести себя в порядок Вербицкий начал заправлять футболку в брюки. Пальцы коснулись кармана. Телефон! Что может быть проще? Он позвонит редактору домой, выслушает проклятия за то, что побеспокоил босса ночью и … За ним пришлют машину. Мытарства закончатся. Дальше, возможно, будет больница. Ну и хрен с ней! Пусть даже психиатрическая лечебница закрытого типа. Лишь поскорее убраться из Волшебной Страны Оз номер двести одиннадцать.

Марат вытащил телефон. Нажал кнопку. Дисплей засветился. Высокие технологии не подведут! Можете построить хоть тысячу стадионов для дебилизации населения, но прогресс вам, умники, не остановить.

Вербицкий сделал паузу, чтобы унять дрожь в руках. Теперь можно. Первая цифра восьмерка. Вторая… От бля! Лучше, чем Петя не скажешь. Трижды – от бля! Значок в левом верхнем углу дисплея ехидно подмигивал. Нет сети. От бля… Откуда в стране Оз взяться сети? Мигуны и Жевуны не пользуются телефонами. Заткнись! Перестань прикидываться идиотом. Твой телефон упал в тамбуре поезда. Грохнулся о пол. Вот почему нет сети. Проси помощи у людей, придурок. Проси пока не поздно, а не выдумывай разную херню.

Вербицкий сунул телефон в карман. Пусть отдохнет. Авось разродится сетью. А пока – в ближайший дом. Нехай вызывают неотложку.

Спускаясь по ступенькам, Марат поднял голову и… Слово «обомлел» не могло полностью передать его состояние. Парализовало. Вот более точное определение. Вербицкий оказался лицом к лицу с памятником. До этого он видел его лишь мельком. Поднятая в характерном жесте рука ввела Марата в заблуждение. Над деревенской площадью возвышался вовсе не Ленин. Рука если и указывала дорогу в светлое будущее, то совсем не по-ленински. Если бы бронзовый мужчина поднял ее чуть выше, то в точности повторил бы нацистское приветствие. Вторая рука была заткнута за полу пиджака между второй и третьей пуговицей.

Выбитая на гранитном пьедестале надпись гласила, что памятник установлен в честь введения должности Верховного Председателя в две тысячи пятнадцатом году. Что еще за…

Вербицкий уже знал, где искать ответ. На ватных ногах он прошлепал к стенду-графику. Там, на изломах линий сельскохозяйственных достижений красовались круги. Внутри каждого была вписана дата. Последняя состояла из четырех цифр. Две тысячи сорок один.

Марат сел на крыльцо, закрыл лицо ладонями. Хотел зарыдать, но вместо этого расхохотался. Дико, безудержно, до боли в челюстях. У них было время на установку памятников своему Верховному Председателю. Целых тридцать лет. От бля!

Глава 4

Деревня Жевунов имела свои плюсы. Например, не стоило напрягаться с выбором дома. Марат поднялся на крыльцо ближайшего. Чтобы не слишком испугать хозяев ночным визитом постучался тихо и аккуратно – согнутым пальцем. Свет, как ожидалось, в окнах не вспыхнул. Зато внутри раздались шаги. Щелкнул замок. Дверь приоткрылась. Еще чуть-чуть и Вербицкий завопил бы от испуга. К счастью он успел понять, что на пороге стоит не монстр, а просто женщина. Все дело было в игре света. Подрагивание язычка пламени керосиновой лампы, которую хозяйка держала в руке, бросало на ее лицо оранжевые отблески и делало похожей на инопланетянку.

– Вам чего, гражданин?

Марат пришел в себя окончательно, когда женина улыбнулась. Ничего, что все той же фирменной идиотской улыбкой. Главное, что в деревне есть живые люди.