Рублевка

Запах резины вызвал у Юрия приступ кашля. Чертова простуда. Как раз сейчас выходить на свежий воздух ему не рекомендуется.

Ключник дождался, пока Корнилов откашляется и натянет противогаз.

– Рожами потом меряться будем. Если встретимся. В чем лично я, как говорится, сомневаюсь. Ты внимательно слушал шефа?

– Более чем.

– И все-таки выводов для себя не сделал. Небось, рассчитываешь, что удастся нырнуть в Метро и послать нас к едреней фене? Тогда слушай. На первых порах из снаряжения у тебя будет только фонарик. Ну, может, еще нож. Это в том случае, если будешь вести себя хорошо. Все остальное снаряжение отыщешь в тайнике. Он отмечен на карте.

– Страхуетесь?

– Ага. В нашем деле, как говорится, без этого нельзя. А чтобы окончательно отбить у тебя охоту совершать необдуманные поступки, сообщаю: твоего дружка Павла мы будем держать на мушке. Он участвовал в твоем спасении и ты обязан ему по гроб жизни. С другой стороны, лишние свидетели для нас – не слишком ценные фигуры. Мы убьем его без колебаний, как только узнаем, что ты свернул с праведного пути.

– Сука!

Ключник опять переиграл Юрия. Приемов дзюдо, которых от него ожидали, применять не стал. Просто вырвал из кобуры «макаров» и ткнул стволом Корнилова в живот.

– Дурак. Я же предупреждал: ножик получишь только в награду за хорошее поведение. Успокоился?

– Да.

– Тогда – слушай дальше. На карте отмечено место, где ты дождешься наших хороших знакомых. Они называют себя Детьми Дракона. Каждый имеет очень скверный характер. Будь с ними учтив, но не забывай время от времени показывать, что и ты не лыком шит. Скажешь, что ты – вместо Димки Сомова. Этого будет достаточно. Подбросят, куда следует. Остальное – в твоих руках. Шеф не хочет, чтобы тебе заранее объясняли нюансы происходящего на Рублевке. Для чистоты, как говорится, эксперимента. Нам нужен свежий, непредвзятый взгляд на ситуацию. Так, что выкручивайся, как сможешь. Сечешь?

– Секу.

Ключник отпер дверь. Они оказались в турникетном зале, переоборудованном в пост охраны. Окошко в деревянной будке светилось. Дорогу к гермоворотам перегораживал не какой-нибудь хлипкий шлагбаум, как в туннеле у выхода на станцию, а два ряда сложенных полукругом мешков с песком.

Гостей с поверхности шлагбаумом не остановишь, документы не проверишь и пинком под зад восвояси не отправишь. Они понимают лишь один язык. Общаться с ними следует с помощью хорошего пулемета. Как раз такого, что и был установлен на самодельной поворотной платформе в центре полукруга мешков. У «дегтяря» потягивали самокрутки два охранника. Рядом лежала пара противогазов, громоздкий прибор ночного видения и два «калаша» с деревянными прикладами.

Услышав шаги, часовые вскочили. Узнали спутника Юрия, потушили окурки, вытянулись в струнку. Один остался на месте, а другой юркнул в будку. Навстречу гостям вышел заспанный начальник поста внешней охраны.

Ключник подошел к начальнику, бросил ему несколько слов, расстегнул клапан нагрудного кармана, вытащил лист бумаги. Читая, начальник поста, так силился вникнуть смысл бумаженции, что даже высунул от напряжения кончик языка. Потом посмотрел на Юрия. Глаза его освободились от пелены сна. В них было сочувствие и… Что-то еще. Верного слова Корнилов подобрать не мог. Так смотрят на смертельно больных их безутешные родственники, толпящиеся у смертного одра в ожидании неизбежного.

Наконец кивнул головой и отдал приказ подчиненным. Те потянулись к противогазам. Началось.

Ключник вернулся к Юрию, протянул фонарик и десантный нож в брезентовом чехле, очевидно позаимствованный у кого-то из охранников.

– Держи. Авансом, как говорится.

Корнилов пошел к поджидавшим его часовым. Те стояли с противогазами в руках и кислыми выражениями на лицах.

Ага. Ребята так и не свыклись со своей работой и не испытывали удовольствия от проводов тех, кто выходил на поверхность. Ниче, пацаны. Делов-то. Через пять минут вы вернетесь на свои мешки. Мне придется гораздо хуже, а я, как видите, ничего, держусь.

Юрий ожидал, что его поведут к центральным гермоворотам, но ошибся. Вместо этого первый пограничник направился к неприметной стальной двери в дальнем углу турникетного зала.

Корнилов не без трепета посмотрел на надпись «Посторонним вход категорически воспрещен!», намалеванный черной краской значок радиации и стальную задвижку толщиной сантиметров в пять.

Он и не подозревал, что выйти на поверхность можно и через эту дверь. Внешняя служба охраны была отдельным подразделением, не входила в его компетенцию, а секреты смежников Юрия мало интересовали. Еще одна фишка Ганзы – выполняй свою работу, как можно лучше и не суй нос в чужие дела.

Едва охранник распахнул дверь, как небольшую комнату осветило мигание лампы под красным колпаком. Завела свое отрывистое «у-у-у» звуковая сигнализация. Все успокоилось только после того, как дверь закрыли. Лампочка перестала мигать, загорелась ровным светом. Заткнулась сирена. Юрий почувствовал себя рыбой в аквариуме наполненном некой багровой субстанцией. В комнате имелась еще одна дверь. Весьма серьезная на вид. С множеством ребер жесткости и системой запоров, подчиняющихся колесу полуметрового диаметра, выкрашенному в красный цвет. Охранник положил на него ладони. Провернул. Обильно смазанная солидолом конструкция пришла в движение. Еще один поворот. Дверь начала медленно открываться.

Вот, как оказывается, выглядит вход в ад. Юрий смотрел расширяющуюся щель с так, словно ожидал, что из нее вот-вот высунутся рога дьявола. Рога не высунулись и волосатая лапища не утащила Корнилова в преисподнюю. За дверью оказался тамбур. Туда вслед за Юрием вошел один охранник, успевший натянуть противогаз. Его напарник толкнул дверь. Лязгнули запоры. Перед Корниловым была еще одна дверь. Последняя. Граница между двумя мирами. Или точнее – измерениями. Причем далеко не параллельными. Всего несколько сантиметров стали отделяли Юрия от территории, на которой безраздельно владычествовали абсолютно чуждые человеку силы. Перед мысленным взором пронеслись последние эпизоды пребывания в Метро: выражение лица Павла, палившего себе под ноги, сочувственный взгляд начальника поста, ладони охранника, обхватившие колесо поворотного механизма. Все это не было шуткой. Его действительно вышвыривали на поверхность. В голову полезли странные, глупые идеи, невыполнимые планы. Мысли утопающего, который хватается за соломинку. Остановить это безумие. Поговорить с охранником. Вернуться. Добиться аудиенции у руководства, рассказать все о встрече с Иваном Ивановичем…

– Открывай!

Приглушенный противогазом голос вернул Юрия к реальности. Ничего не выйдет. Казнить, нельзя помиловать. На ватных ногах он шагнул к двери, отодвинул засов. Толкать дверь не понадобилось. Она открылась сама. С такой быстротой, словно снаружи ее кто-то тянул. Корнилов набрал полную грудь воздуха и вышел в темноту.

Споткнулся Юрий уже на третьем шаге. Груда битого кирпича и бетонного крошева перегораживала путь прямо у двери. Наверное, ею пользовались не часто. Юрий решил присесть. Нестись куда-то сломя голову не стоило. Для начала следует определить направление. Пока лучше оставаться на месте. Поберечь батарейки, дождаться рассвета, а уж потом начинать путешествие. Тем более, что вопрос о том, когда лучше всего прогуливаться по Москве, так и оставался открытым. Одни утверждали, что безопаснее всего ходить ночью. Другие, с пеной у рта, доказывали – неприятных сюрпризов и нежелательных встреч поможет избежать дневной свет. Эти споры выглядели не намного лучше, чем дискуссии тупоконечников и остроконечников из «Путешествий Гулливера». Все равно, с какой стороны разбивать яйцо. В этих руинах за яйца тебя могут схватить в любое время. Ночью на охоту выходят одни твари, днем – другие. Солнечный свет может быть также опасен, как и кромешная темнота, а радиоактивный фон не меняется в зависимости от времени суток. Как ни верти, вывод напрашивается только один – на поверхность лучше вообще не соваться, а коли приперло – пеняй на себя.

Кроме того, ему следует побеспокоиться о другом. Простуда прогрессировала. Если еще совсем недавно кашель сопровождался болью в груди и обжигал горло, то теперь даже сглотнуть слюну было трудно. Дыхание было таким горячим, что временами казалась – греется резина противогаза. Это не оэрзэ. Возможно даже не грипп и не ангина, а воспаление легких. Хуже некуда. Сейчас бы выпить кружку обжигающего грибного чая, забраться под ворох одеял и хорошенько отлежаться. Вот только нет у него обратного пути. Обложили, падлы, со всех сторон. Как волка, красными флажками…

Корнилов встал. Прошло достаточно время и размытые контуры разрушенных строений постепенно обретали четкость. Занимался рассвет. Его серая полоска виднелась в местах, где обзор не перекрывали развалины. Солнце еще не появилось, но его робкие лучи уже окрасили розоватым ореолом края темных облаков. Утро. Оно могло что-то означать в обычной жизни, но для мертвого города являлось всего лишь сменой декораций, мало чем отличавшихся одна от другой.

Юрий хорошо помнил расположение первой красной точки на карте, сориентировался и двинулся в путь. Когда-то он знал этот город, как своих пять пальцев. Не проспекты, не широкие улицы, а заповедные места, известные лишь рыцарям тайного ордена Паркура. Лихим ребятам, занятых поиском приключений на свою задницу. Он свое приключение нашел. Да так ловко, что с тех пор всегда носил с собой напоминание о неудачном прыжке – титановую пластину, прикрывавшую дыру в черепе.

Корнилов обошел торчавшие из бетона ржавые остатки какой-то металлоконструкции. Почти такие же, на которые он сверзился в далеком две тысячи двенадцатом. Тот момент он запомнил в деталях. И прыгнуть-то надо было всего на пару метров. С крыши одного гаража на крышу соседнего. Такие фортели он проделывал сотни раз, но тогда что-то случилось. То ли кроссовок зацепился за выступ на крыше, то ли разгон не соответствовал расстоянию, то ли Бог решил, что Юрец-огурец свое отпаркурил.

Ноги его даже коснулись заветной крыши, но тут же соскользнули вниз. Боль он почувствовал не сразу. Скатившись с ржавых железяк на траву, решил было, что все обошлось. Думал, что во-вот увидит напуганные лица дружков, но не увидел ничего. Смотреть мешала залившая глаза кровь. Он пытался смахнуть ее ладонью, но рука почем-то не поднималась. Очухался он уже после операции, в палате реанимационного отделения Склифа. Добрый дядечка-хирург принес ему хорошую новость – череп пациента уже сформировался и привинченную к нему пластину не придется менять раз в несколько лет.

С паркуром пришлось завязать. И потому, что на этом настаивали родители, и потому, что сам Юрий начал испытывать страх перед головокружительными трюками. Он думал, что это будет самым большим его огорчением в жизни. Скажи ему кто-нибудь, что всего через год от родимой Москвы останутся рожки да ножки, он поднял бы шутника на смех.

Теперь же было не до смеха. Держаться нужного направления мешали многочисленные преграды. Наполненные водой ямы, горы мешанины из обломков кирпича и бетонных обломков. Вот дорогу преградила стена со следами сажи на еще не обсыпавшейся штукатурке. Пришлось свернуть в очередной раз.

Корнилов выругался вслух. Тут же закашлялся. Этот приступ длился дольше обычного. Когда с ним, наконец, удалось справиться, резина противогаза стала мокрой от слюны. Заболела голова. Если симптомы будут нарастать с такой скоростью, скоро он превратится в развалину. Не сможет идти. Сдохнет без помощи мутантов.

Чтобы этого не случилось, лучше помалкивать, а если захочется ругаться – делать это про себя.

После пятиминутной передышки Юрий двинулся вдоль стены. Отыскал походящий пролом. Выглянул в него и с облегчением перевел дух. Сотня метров открытого пространства. Почти без препятствий, если не брать в расчет ржавого остова легковушки, да перевернутого газетного киоска, который неведомый силач зачем-то вытащил на середину улицы.

Корнилов пролез в пролом. Жизнь вроде бы налаживалась. Карабкаться через завалы в обозримом будущем не придется. Утренний ветер взметнул с земли пыль. Видимость от этого не слишком ухудшилась, а повисшие в воздухе пылинки хоть как-то защищали от солнечного света. Сразу за киоском улица сворачивала в нужном Юрию направлении. Если удача будет ему сопутствовать, он отыщет чертов тайник через час или два. Там, конечно, будет оружие, еда, а может, даже и лекарства. Дальше все будет зависеть от везения.

Тут Корнилов услышал шум. Целая палитра непонятных звуков доносилась из-а угла наполовину разрушенной девятиэтажки. С той улицы, на которую он собирался свернуть. Юрий замер. Выдернул из чехла нож.

Спасибо, Ключнику, ему есть, чем встретить охотников за человечиной. При условии, что те, конечно, не будут превышать размера собаки.

Шорохи и шелест, то затихали, то переходили в отчетливое постукивание. Возможно, просто ветер играл с каким-то мусором. Однако на ум Корнилову пришло совсем другое. Дорогомиловский Дворник. Кошмар этих мест, о котором наперебой рассказывали сталкеры. Посвященных Дворнику легенд было так много, что отыскать крупицы правды в нагромождении откровенной лжи стало невозможно.

Наибольше впечатление произвел на Юрия рассказ одноглазого сталкера, как-то остановившего в Ганзе на пару дней. За чашкой грибного чая, он, с несомненным литературным талантом ловко суммировал все байки в одну короткую историю. Сейчас Корнилову казалось, что слышит над ухом хрипловатый голос, повествующий о дорогомиловском ужасе.

– Звали этого таджика Хабибом. Приехал, значит, парень покорять столицу метлой, да лопатой. Пристроился дворником в ЖЭК. Дурачку этому, само собой, обещали все мыслимые и немыслимые блага, а главное – прописку. Хабиб отпахал на уборке мусора больше десяти лет и верил, что заветный штампик вот-вот украсит страничку его паспорта, который, к слову сказать, у него сразу отобрали. Получил парнишка дулю с маком. Когда бабахнуло, одним из первых окочурился. Однако в мертвых числиться не пожелал. По сей день подметает улицы и свято верит, что скоро станет полноправным москвичом. Кожа у него обгорела, слезла вся, как кожура с яблока. Пришлось Хабибу прикрыться кое-как костюмом химзащиты. Черный он у него, а на глазах – солнцезащитные очки. А еще… Модернизировал дворник свою метлу. Помело у нее теперь не из зеленых пластиковых прутьев, а из стальной проволоки. Ходит Дорогомиловский Дворник меж развалин и метет, метет. А тем, кто его повстречает, задает один и тот же вопрос. Не курсе ли, мол, товарищ, куда подевался мой повелитель – начальник ЖЭКа номер шестьсот шестьдесят шесть? Люди само собой не в курсе. Пугаются. Немеют. Тогда серчает Хабиб. Пускает в ход свою метлу…

Тогда Корнилов посмеялся над одноглазым рассказчиком. Заявил, что не верит ни одному его слову. Теперь думал иначе. Упражняться в своем неверии хорошо, если ты сидишь за столом с кружком чая, знаешь, что рядом «калаш» с полным рожком и куча крепких парней, готовых прийти на подмогу. А если болен, беззащитен и одинок, рационализм и скепсис куда-то испаряются.

Черт возьми! Эти звуки так похожи на поскребывание железа по асфальту… А если он выглянет из-за угла и вправду наткнется на Дворника? Ну, уж нет! Встреча с Хабибом в наши планы не входит.

Юрий собирался повернуть обратно, но его застал врасплох новый приступ предательского кашля. Чем больше Корнилов старался его подавить, чем громче кашлял. Когда же все прошло, шум за углом стих. Его обнаружили. Обнаружил. Дорогомиловский Дворник уже подкрадывается с занесенной для удара метлой.

Юрий применил сицилианскую защиту. В два прыжка достиг угла и выскочил на открытое пространство с ножом, нацеленным в живот потенциального противника. Вместо мертвеца в черных очках он увидел десяток зверьков, которые сгруппировались вокруг…