Психопатология семьи и дома. В поисках идеала

Вывод

Обобщая, можно сказать, что неопределенность ролей вызывает состязательность в семье с целью определить эти роли. Но даже при ясности ролей, базовые установки к себе, людям и миру определяют отношения отдельных членов семьи ко всем остальным.

Семья и дом – не место для воинственности, так как в результате будут победители, побежденные и обломки семьи и дома, затаенная обида, подавленность, злость и подготовка очередной войны, или желание покинуть место боя.

Диалог не исключает споров, но ссор – лучше избегать. В диалогах Платона есть знаменитое изречение: Сократ мне друг, но истина дороже! Видимо к этому же периоду относится и изречение: «В споре рождается истина».

Диалоги изначально не исключают ни споров, ни ссор. Если мы хотим добиться прогресса в наших диалогах, то в споре об истине не следует переходить на личности и затевать ссору. Я часто являюсь свидетелем диалогов, где люди забывают о различии спора и ссоры, смешивая предмет спора с личностью спорящего. Важно уметь разделять человеческие отношения и отношения к истине. Подчеркивая, сохраняя и развивая близкие и дружественные отношения в семье и доме, участники диалога могут вести спор об истине. И это наиболее оптимальное взаимодействие.

Идеальная семья является свидетелем наших внутренних диалогов и помогает нам усовершенствовать их, тем самым совершенствуя наш диалог с внешним миром.

Осознание ценности живущих рядом людей сглаживает все шероховатости семейных отношений.

Здоровая первопричина состязательности приводит только к развитию.

Противоречия вскрывают проблемы и способствуют их решению.

Идеально, когда мы точно понимаем, что воинственность в поведении – единственно правильный выход в экстренном случае, и умеем быть таковыми.

«Юмор выживания» снижает уровень стресса.

4. Тень семьи

Мы ненавидим в людях то, чего не любим в себе. Все, что мы в себе не любим, уходит в тень нашего сознания. Борьба с собственной тенью порождает насилие в семье.

Война в душе не может помочь создать мир в доме.

Насилие в семье может формировать в жертвах стокгольмский синдром,[2 - Стокгольмский синдром – термин, описывающий защитно-бессознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения (или угрозы применения) насилия. Под воздействием сильного шока заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия, и отождествлять себя с ними, перенимая их идеи. Бытовой стокгольмский синдром, возникающий в доминантных семейно-бытовых отношениях, является второй наиболее известной разновидностью стокгольмского синдрома.] механизм психологической защиты, который был впервые описан Анной Фрейд в 1936 году, когда и получил название «идентификация с агрессором».

Тень души подчеркивает ее свет и дает нам возможность на внутренних диалогах испытать опыт взаимодействия с тенью жизни.

Физическое насилие

Физическое насилие по отношению к ребенку может быть продиктовано благими намерениями, но часто приводит к отрицательным последствиям.

Например, дед воюет с внуком подростком только потому, что не хочет чтобы он был так похож во всем на него в молодости. А в молодости дед не хотел учиться и бросил школу. Потом зарабатывал на каких-то сомнительных сделках на рынке и, сколотив свой первый капитал, уничижительно отзывался о педагогах с высшим образованием, которые получают маленькие зарплаты. Злоупотреблял алкоголем, был в конфликте с законом и полицией, плевал на советы родителей.

Теперь дед увидел все это в своем внуке и решил его исправить. Пытался внушить ребенку ценности, которые сам в свое время ценностями не считал. Но самое страшное было в том, что во внуке проявилось все, что дед в себе не любил. И старший пытался физически выбить из младшего отражение своей тени.

Внутренние конфликты, нелюбовь к себе и к людям, противопоставления себя миру в полной мере впитал в себя наследник.

Девизом таких отношений «педагога» с воспитанником могут быть слова: «Не делай так, как в свое время делал я».

Что же касается физического насилия ко взрослым внутри семьи, то оно проистекает от стремления безраздельно властвовать в семье, наказывать «провинившихся», вершить суд, навязывать свои ценности и цели, подавлять волю и инициативу других. Внутренние конфликты неосознанно становятся внешними, внутренние диалоги проявляются в диалогах внешних. Субличности ведут войну внутри души, терзая индивидуальную душу, и у нее нет возможности, мудрости или смирения для устранения внутреннего насилия.

В моей практике есть яркая иллюстрация к вышесказанному.

В новогодние праздники ко мне в кабинет пришел старый друг С. и заявил, что у него есть сейчас полтора месяца времени и он хотел бы сделать свой автопортрет с целью самопознания и объединения сил личности.

С. – практикующий психотерапевт, сильный и решительный мужчина зрелого возраста. Я согласился ему помочь и мы начали создание его терапевтического скульптурного автопортрета.

Все, что происходило на первоначальных этапах было довольно предсказуемо. Более того, так как С. давно занимался самоанализом, я даже не предполагал, что будет выявлено в его душе что-то такое, что может нас удивить. Но я ошибался. Когда портрет уже приобрел натуральную величину, однажды, при вечернем освещении, он увидел в своем портрете образ Сталина.

Эта ассоциация вызвала в нас замешательство, но просто отбросить ее и забыть было невозможно. Принцип маскотерапии гласит, что ассоциации у портрета не бывают случайными, они отражают черты субличностей. С. вначале никак не мог объяснить сходство своего портрета с личностью Сталина, так как сам давно сознательно сформировал стойкое, как ему казалось, отрицательное мнение об этом диктаторе. Но на следующий день С. пришел с записями, которые сделал ночью. Вот они.

«Увидел в своем портрете образ Сталина. Поражен этим. Такого не должно было быть, так как я его ненавижу, как мне казалось ранее. И первоначально думал, что это нелепая случайная ассоциация. Но всматриваясь в черты незавершенного портрета, вижу вновь и вновь образ Сталина. Он словно ожил в настоящем, проявился в пластилине с помощью моих рук и возник между мной и другими людьми. Особенно между мной и моим отцом, который выжил в фашистском плену во время войны, а потом выживал во время сталинского режима после войны. Палач и жертва – в одном лице. Накануне я отчетливо видел в своем лице черты моего отца. Отца во мне много, как и в любом другом человеке, но чтобы наряду с самым близким и родным человеком в тени души присутствовала еще и такая зловещая фигура как Сталин, я не мог себе даже представить. По прошествии нескольких часов начинаю осознавать трагическую реальность структуры моей памяти и души. В ней всегда присутствовали эти два образа – отца моей семьи и „отца народов“. Мой отец и я долгое время жили в стране, пропитанной образом Сталина, я видел его в старых книгах, под лобовыми стеклами автомобилей, на телах людей в виде наколок. Сталин был в душах окружавших меня людей, и сейчас он по прежнему присутствует в тени и моей души в виде субличности, накладывая отпечаток на мой стиль мышления и поведения, конфликтуя с другими субличностями и определяя стиль взаимодействия с моей семьей.»

На осознанном опыте взаимодействия наших субличностей мы познаем сложность внешней жизни. Зло неминуемо приходит в мир, но горе тому, через кого оно приходит. Внутренняя склонность к физическому насилию всегда будет востребована жизнью и она не может не присутствовать в человеке как данность мира.

Идеально, если мы используем природную склонность к насилию в благих целях, например, чтобы усмирить преступника или предотвратить несчастный случай, выполнить свой долг по защите отечества во время войны или обуздать любую тень в мирной жизни.

Психологическое насилие

Прежде чем подробно описать феномен психологического насилия, важно заметить, что многие приемы этого вида насилия не изобретаются дома, а привносятся в семью из других социальных сообществ, например, из прежней семьи, рабочего коллектива, школы и даже из детского сада. Еще более травмирующими приемами члены семьи могут запастись в уличных группировках, в армии, на войне или в тюрьме.

Яркий пример мне рассказала учительница из начальной школы.

В третьем классе был мальчик, который не просто шалил на урока и переменах, но и плохо реагировал на замечания педагога. А так как педагогом была молодая женщина без достаточного опыта работы, то она обратилась к опытному педагогу. Таковым оказалась дама из городского управления образованием, которая иногда наведывалась в школу с целью обучения педагогическим приемам молодых специалистов. Дама была крупная, энергичная и с очень выразительным голосом. Она подозвала к себе маленького шалунишку, наклонилась над ним, взяла его двумя пальцами за отворот маленького пиджачка и приблизила к своему лицу вплотную. После небольшой паузы, когда ребенок окончательно замер с открытыми широко глазами и ртом, она тихо и медленно произнесла ему внушение быть дисциплинированным и послушным. А потом, выровнявшись над ним, добавила, что еще наведается сюда и узнает, как он себя ведет.

Эмоциональное насилие может быть намеренным или неосознанным и может перерастать в психологическую пытку.

Последствия эмоционального насилия существенно не отличаются от последствий физического насилия, но многие пережившие психологическое насилие не опознают совершённые в отношении них злоупотребления как насилие.

Психологическое насилие (эмоциональное или моральное) – это форма насилия, которая может приводить к психологической травме (тревожности, депрессии и посттравматическому стрессовому расстройству) и к затруднениям в различении и проживании своих эмоций.

Такое насилие характерно в семьях, где доминирует кто-то один, или где, например, двое объединились против третьего для насильственных отношений.

Выделяется около 20 проявлений психологического насилия, объединённых в три категории: вербальная агрессия (например, высказывания, имеющие целью вызвать у человека обиду или раздражение); доминантное поведение (например, ограничение общения человека с его родственниками); проявления ревности (например, обвинения в супружеской неверности).

К проявлениям психологического насилия также относят действия, направленные на подрывание самооценки и самоуважения человека (например, постоянную критику, преуменьшение способностей человека, оскорбления), запугивание, угрозы причинения физического вреда самому себе, партнёру, детям, друзьям или родственникам партнёра, убийство домашних животных, уничтожение личных вещей партнёра, насильственную изоляцию от семьи или друзей.

В отличие от физического и сексуального насилия, единичный инцидент не является эмоциональным насилием. Для психологического насилия характерно формирование климата или повторяющихся действий.

Основной причиной совершения психологического насилия является стремление к власти и контролю над другими людьми.

Для людей, склонных к эмоциональному насилию, характерны такие черты, как подозрительность и склонность к ревности, внезапные и резкие перепады настроения, недостаток самоконтроля, склонность к оправданию насилия и агрессии, расстройства личности.

Нередко насильники избегают выполнения домашних обязанностей или стремятся полностью контролировать семейный бюджет. Они могут манипулировать жертвой, привлекая на свою сторону друзей и даже родственников и возлагая на жертву вину за совершённое ими насилие.

Идеальная семья не имеет во внутрисемейных отношениях элементов психологического насилия, и только потому, что отдельные ее члены знают о нем достаточно много и защищают семью от внешнего психологического насилия.

Сексуальное насилие

Причина сексуального насилия кроется в том, что животный уровень индивидуальности затмевает человеческий, и страсть к сексуальному удовольствию берет над человеком верх. В такой ситуации человеческое уходит на второй план, а ведущими являются животные инстинкты. Более того, в момент сексуального насилия ведущим инстинктом является часто не Эрос, а Танатос.

Личность с высоким уровнем самоорганизации не может себе позволить руководствоваться только животными инстинктами. Другое дело человек, не достигший личностного уровня самоорганизации и в полной мере зависящий от сложившихся обстоятельств, которые и стимулируют его животную природу.

Возможно, именно по этой причине насилий сексуальных больше там, где насилие любого рода (физическое, психологическое) доминирует над другими видами взаимодействия, например, в социальных структурах всецело построенных на подавлении человека человеком. Это не обязательно должна быть тюрьма или войсковая часть. Такой структурой может быть предприятие или образовательное учреждение с авторитарной структурой управления, или семья, где основной вид взаимодействия – насилие.