Призрак

– Нет, можете быть свободны,– ответила Аливия. – В случае чего, я позвоню Вам.

После ухода Грегори Вайнса детектив Вудс устала откинулась на спинку своего кресла. Ну и что она узнала? Компания подростков в школьные годы невзлюбила одного из всего класса, классическая история. И тут, по прошествии стольких лет, та самая жертва школьной травли трагически погибает под колесами автомобиля! И через несколько дней один из этой школьной компании выбрасывается из окна. Случайность, всего лишь случайность, и так скажут абсолютно все, не станут даже заводить дело. Да и у неё нет никаких оснований для этого! Для всех это случайность, самоубийство, но не для неё. Но доказать это она никак не могла, в самом деле, что бы она сказала? То, что, прибыв на место происшествия, ощутила дикий страх, который принадлежал вовсе не ей? Это был страх самоубийцы, последняя испытанная им эмоция, эмоция настолько сильная, что описать её словами было выше сил Аливии Вудс. Самоубийца испугался, вот только чего? Но этого недостаточно, такие слова никто всерьез не воспримет. Нужны факты, вот только какие у неё в данном случае были факты? Никаких! Только лишь последние эмоции потерпевшего и этот жуткий холод. Холод! Неспроста она вспомнила о нём, поскольку это было снова! Но как? Почему именно здесь, именно сейчас?! Странно, что это началось именно сейчас. Как уже известно, Аливия всегда доверяла своей интуиции. Она оглядела кабинет – всё, как всегда. Рабочий стол, кресло, пара стульев. Она взглянула даже на кондиционер, но сейчас нужды в нем не было абсолютно никакой, поэтому он был выключен. Да и этот внезапный приступ сильного холода явно не из-за кондиционера. Она взглянула в зеркало буквально на мгновение и этого оказалось достаточно для того, чтобы холод вновь сковал её. Но это был не недавний пробирающий морозящий душу озноб, это было совершенно другое чувство, это был страх. Она готова была поклясться, что в зеркале буквально на мгновение промелькнуло что-то ещё помимо её отражения! Что-то похожее на человеческий силуэт! Она привыкла уже к тому, что слышит голоса жертв преступлений и совершенно этого не боялась. Но теперь было что-то новое, то, чего раньше никогда не было и это пугало. Она ещё раз посмотрела в зеркало – ничего, кроме её отражения. Стройная фигура, черный пиджак, галстук, юбка-карандаш, туфли. Одним словом, строгий черный костюм. Длинные черные волосы, лицо с тонкими чертами, всё как обычно. Может, померещилось? Нет, в это её с трудом верилось. Её руки едва заметно дрожали, когда она надевала плащ. Начиналось что-то очень и очень нехорошее, она это чувствовала. Хотя, может это нечто плохое уже началось? Она вышла на улицу, холодный вечерний воздух немного успокоил её. Она хотела по дороге домой подумать над всем этим, но ход её мыслей был внезапно нарушен.

– Аливия, тебя подвезти? – к стоявшей неподалеку полицейской патрульной машине приблизился человек, который единственный во всем участке был ей симпатичен. Аливия была одинока и с мужчинами вела себя весьма прохладно и пресекала всякие попытки противоположного пола свести с ней знакомство. Она боялась того, что, узнав её поближе, узнав про её особенность видеть и слышать то, что не дано увидеть и услышать другим, мужчины будут её бояться и отношений не получится. Но этот патрульный, Роберт Хопс по-видимому, не терял надежды. Он, в отличие от других, не был назойлив и не докучал ей, но она всё равно боялась открыться ему, подпустить ближе к себе. Она после того памятного случая вообще дала себе слово не связываться с мужчинами и особенно – с коллегами по работе. Она боялась, что всё может повториться. О том, что именно может повториться, она не хотела даже вспоминать. А вдруг это случится снова? Тогда им обоим просто невероятно повезло, такое стечение обстоятельств можно было смело заносить в категорию невероятных чудес. Но это не прошло для него бесследно – остался шрам на щеке, которую буквально разорвало от попадания вскользь шальной пули, и кличка Робокоп, которой Роберта Хопса наградили после этого.

– Нет, спасибо, я сама дойду,– Аливия решительно прошла мимо него.

– В такое время девушке опасно одной гулять по улицам,– резонно заметил Робокоп.

– Благодарю, но я хочу пройтись и побыть одна, подумать о деле,– твердо сказала она.

– Ну, как знаешь! – кивнул Роберт.

Что-то быстро он сдал позицию. Аливия прекрасно знала, что Роберт не относится к той категории людей, которые так легко сдаются. Но сейчас ей было совсем не до Хопса. Она шла и строила планы на завтрашний день – нужно связаться с Баки Винсентом, поговорить обо всем этом, в том числе и о том трагически погибшем парне, узнать, как его звали. Заодно и навести справки в той школе, где они все учились. Для всех это было простое самоубийство с неустановленными причинами, но интуиция А,ливии настойчиво требовала провести своё собственное расследование.

– А так ли всё это нужно, детектив? – раздался шепот из темноты.

Реакция не заставила себя ждать – рука с пистолетом моментально взметнулась в направлении источника звука.

– Кто здесь? – спросила она.

Она шла домой по полутемной парковой аллее, куда слабо доходил свет от фонарей, поэтому разглядеть говорившего в полумраке было почти невозможно.

А какое это имеет значение? – при этих словах Аливию вновь сковал этот ледяной озноб, и она сразу всё поняла. Рука с пистолетом безвольно опустилась.

– Тебя ведь нет,– сказала она. – Кто ты?

– Теперь это неважно,– раздался шепот из темноты. – Теперь это совсем не важно.

– Что ты хочешь сказать? Кто-то еще умрет? Кто? Что случилось с Джоном Бакстером?

Но загадочный собеседник исчез, только едва ощутимый, но очень холодный мимолетный ветерок – и всё, зловещая тишина. Детектив Вудс с чувством выругалась и огляделась по сторонам, ища причину, которая заставила призрака ретироваться. Заметив, она вновь захотела выругаться, но сдержалась.

– Аливия, я же говорил, что в такое время опасно ходить одной, тем более по таким местам! – Роберт Хопс улыбался, стоя у патрульной машины.

– Ты следил за мной! – возмутилась Аливия.

– Во-первых, не следил, а переживал, во-вторых, как оказалось, переживал не зря, в-третьих мой маршрут проходит здесь, и я в ночную смену. И пистолет уже можно убрать,– Робокоп кивнул на оружие, которое Аливия по-прежнему держала в руке.

– Кто там был? – спросил Хопс.

– Никого,– ответила Аливия. – Я услышала шорох, но это оказалась всего лишь бродячая собака.

– Я отвезу тебя домой, возражения не принимаются и точка! – заявил Хопс, гостеприимно распахивая дверь своей машины. – Я не отстану, Ливи, даже если ты меня возненавидишь!

Аливия поняла – не отстанет. Да и внезапно на неё навалилась вся усталость сегодняшнего дня и последние события окончательно её вымотали. Она почувствовала внезапную слабость в ногах и кивнула. Думать над этим всем ей сегодня уже не хотелось, хотелось только одного – добраться поскорее домой и лечь спать. А завтра будет новый день и она разберется со всем этим, всенепременно разберется.

Вторая интерлюдия.

Сначала я ничего не мог понять. Последнее, что я помнил, это визг тормозов, потом наступила тьма, будто внезапно погасили свет, щелкнув выключателем и выключив весь этот хмурый серый день. Потом какой-то туман, в котором мелькали непонятные, странные тени и слышались чьи-то голоса. Смутно знакомые голоса. Мне казалось, что я уже слышал их когда-то, но вот когда именно – вспомнить я не мог. Я не чувствовал своего тела, словно мое сознание парило в этом самом тумане. Я не знаю, сколько это длилось и что это вообще было. Какое-то туманное небытие. Но всё когда-нибудь заканчивается – туман потихоньку рассеивался, проступали контуры знакомых зданий. Наконец картинка окончательно сформировалась. Я стоял посреди дороги, ничего не напоминало о случившемся, совершенно ничего. Что это вообще было? Визг тормозов, а что потом? Неужели всё это было лишь плодом моего воображения? Я подошел к одному из зевак на тротуаре, чтобы узнать у него, что произошло.

– Что здесь случилось? – спросил у него я.

Он никак не отреагировал. Я повторил свой вопрос, уже гораздо громче. Никакой реакции! Что за черт? Минуточку, ведь он меня даже не видит! Ну то есть совсем не видит! Я попытался хлопнуть его по плечу и вот тут мне стало по-настоящему, до жути страшно! Моя рука погрузилось в его плечо, будто бы она была бесплотной, бестелесной! Я попытался прикоснуться к стоящему рядом дорожному знаку – тот же эффект! И только теперь до меня дошла ужасающая правда – тот визг тормозов и последующая тьма, всё это мне совсем не почудилось! О Господи, неужели я мертв?! Нет, не может быть, уму непостижимо, и ещё много разных эпитетов! Но как не называй, от этого ничего не изменилось – я стал другим! А может, это всё мне снится? Я видел себя, своё тело, руки, ноги. А что если? Я подошел к автомобилю, который был припаркован неподалеку, посмотрел в зеркало и закричал. Кричал я долго, вложив в этот крик всё своё отчаянье. Я не видел себя в зеркале, меня словно здесь не было! Но всё-таки я здесь был. Я видел людей, я слышал их, но меня для них словно бы не существовало! Одна девушка даже прошла сквозь меня, как будто бы я тут не стоял вовсе! Нет, это сон. Это всё просто сон, и сейчас я проснусь в своей постели, в своей маленькой квартире. В той самой квартире, которая так мне опостылела, но в которой я так хотел вновь оказаться! А что, собственно, мне мешало? Я пошел домой. Тут я заметил, как легко мне стало идти, я словно бы парил над тротуаром. Господи, что же все-таки происходит со мной? Даже если я и умер, почему я не на том свете? Где ангелы, которые по идее должны прийти и забрать мою грешную душу? Может, они слегка запаздывают? И ладно ангелы, я, скорее всего настолько грешен, что за мной почти наверняка явится парочка демонов. Даже если и так, то они тоже что-то не очень торопятся! Я взглянул на небо – обычное пасмурное небо. Небеса не спешили разверзнуться и явить мне лестницу наверх, да и в земле тоже не открылось тоннеля в преисподнюю. Может, это все-таки сон? Но тогда – когда же я проснусь? А может, не нужно просыпаться? Тут меня никто не видит и не слышит, как я и хотел. Долгожданный покой. И тут меня посетила жутковатая мысль – вечный покой. Но как бы я не пытался отринуть от себя ужасную истину, она давила на меня тяжким грузом – это всё не сон. Мне вновь стало жутко от всего этого. Неужели я и вправду умер? Даже если и так, то в этом есть и свои преимущества – двери теперь можно не открывать! Черт возьми, я ещё умудряюсь шутить в такой дрянной ситуации! До своей квартиры я добрался быстро. Интересно, как я поднимусь по лестнице? Не провалюсь ли я сквозь ступеньки? Я попробовал и мне не повезло. Странно, сквозь тротуар ведь я не проваливался! И тут меня посетила спасительная мысль – а что если просто сильно захотеть, предельно сосредоточиться, сконцентрироваться? Я сжал в кулак всю свою волю, всю злость, всю ненависть, благо последнего хватало с лихвой. Я чувствовал, что у меня получится, потому что я ещё не покинул этот мир, был его частью. А раз так, то я должен взаимодействовать с этим миром, должен! И я пошел по лестнице, по этой трижды клятой лестнице, я пошел по ней! И это дало мне новые силы, я вознесся наверх, минуя лестничные пролеты. Черт возьми, быть мертвецом не так уж и плохо! Вот и нужная мне дверь, которую уже можно и не открывать. В квартире я услышал голоса, которые узнал сразу – один из них принадлежал Мелани, моей подруге. Очень близкой подруге, если вы понимаете, о чем я. Второй голос – это была её подружка Джесс.

– Держись, всё будет хорошо,– говорила Джесс моей девушке. – Всё будет хорошо, ты справишься.

– Почему, почему всё именно так? – Мелани плакала. – Почему всё так несправедливо, Джесс?

Я вошел в комнату, подобно порыву ветра, скользнул бесшумно, вновь наплевав на дверь. Мелани сидела на диване и плакала, Джесс обнимала её.

– Как всё произошло? – спросила она.

– Мне позвонили и сказали, что он попал под машину, умер по дороге в больницу! – всхлипнула Мелани. – Боже, я до сих пор не могу поверить в это! Мне кажется, что он вот-вот придет и всё это окажется ошибкой, страшным сном!

Одного она только не знала – я уже вошел, я уже был здесь, но ни Мелани, ни Джесс совершенно меня не замечали и заметить не могли. И внезапно мне стало так паршиво! Я не мог подойти к любимой девушке, обнять её, заговорить с ней, утешить! И никогда уже не смогу, никогда! И всё это из-за какого-то придурка, который куда-то там торопился!

– А кто тебе сообщил? – спросила Джесс.

– Из полиции звонили,– всхлипнула Мелани. – Я потом позвонила Баки Винсенту, его единственному лучшему другу, который дружил с ним ещё со школы! Он был в шоке, но сказал, что сообщит обо всём остальным.

– А стоит ли? – спросила Джесс. – Ты же говорила, что он ненавидел своих одноклассников!

– Много лет прошло,– снова всхлипнула Мелани. – Это ведь всё осталось в детсве, они выросли, изменились, стали другими.

Тут меня вновь взяла злость. Зачем? Зачем было оповещать их, этих говнюков? Чтобы они посмеялись напоследок, вспоминая о том, как издевались надо мной? Нисколько они не изменились! И тут я с беспощадной ясностью решил – этого не будет! Я не позволю им в очередной раз издеваться надо мной! Не знаю пока, каким именно образом, но не позволю! Этому не бывать!

– Кому Баки сообщил об этом? – спросила Джесс.

– Он сказал, что позвонит Грегори Вайнсу, Джонни Бакстеру, Винни Кенту и Гарри Остину,– ответила Мелани.

Вот значит, как! Баки, как ты можешь говорить обо всём этом именно им, самым отъявленным говнюкам, которых я ненавижу больше всего?! Как?!

Я покинул свою квартиру так же, как и пришел – незаметно. Да я ведь и не мог теперь иначе. Монстр по имени Ненависть вновь очнулся, и он требовал только одного – напомнить им всем, что они говнюки.

***

Давно такого не было. Очень давно. Вокруг меня кипела жизнь, сновали люди, ездили автомобили, но мне было не до этого. Мне не было до всего этого никакого дела. Внутри меня шла борьба. Я не знаю, сколько она длилась.

«Отомсти им, – шептала Ненависть. – Вспомни, что они делали с тобой в школе. Они уже забыли об этом, но ты ведь помнишь. Напомни им об этом, этим говнюкам. Ты ведь так мечтал дать им сдачи. Ты всегда об этом мечтал».

Да, я мечтал об этом! Все эти годы я мечтал об этом, так почему же не воспользоваться таким прекрасным шансом?

«Может именно поэтому ты ещё здесь? – вновь раздался голос в моем сознании. – Ты ведь захочешь уйти, рано или поздно, тебе надоест быть никем не замечаемым! Ни другом, ни девушкой, которая тебе дорога!».

И ведь это действительно так. Вроде и стремился всегда к минимальному общению, но на деле всё оказалось намного хуже, чем я предполагал! Скитаться так вечно, никем невидимым и неслышимым… Нет, со временем это станет пыткой! Да и воспоминания о школе… Я всегда в те старые добрые времена мечтал им дать сдачи, но не мог. То ли из-за того, что считал себя слабаком, а может, просто потому, что был трусом. И я искал массу отговорок. Искал массу отговорок, но душа всё равно требовала мести. Она настойчиво требовала мести. И фантазия угодливо рисовала мне их окровавленные растерзанные тела. Я понимал, что это лишь фантазия и в жизни я никогда не отважусь на такое, но эти фантазии дарили мне облегчение. А теперь? А теперь я сильнее их, я чувствовал это. И мечты о том, чтобы припомнить им всё это, сильны, как никогда. И я уже не просто догадывался, я знал, что после этого я обрету свободу. Кому ты сообщил, Баки? Я помню их имена, прекрасно помню. Джонни, Грегори, Гарри и Винни. Я ненавидел их, но еще больше я ненавидел тебя, Джонни! Поэтому можешь читать молитву, потому что я иду к тебе, говнюк!

Глава третья, или Сердце Грегори Вайнса.