Месяц у моря

Ирина играет на гитаре и поет песню из «Бременских музыкантов».

Слава. Здорово. Песня в тему. Я тоже убежал от семьи и невесты, и бросил институт.

Ирина. Значит, у нас похожие травмы. Это объединяет.

Слава. А вообще я художник.

Ирина. Художник? Так нарисуй меня.

Слава. Приходи завтра вечером.

Ирина. А по памяти не нарисуешь?

Слава. Мне нужна модель для вдохновения.

Ирина. Я могу тебя вдохновить?

Слава. Думаю, да.

Ирина. Не шутишь?

Слава. Серьезно.

Ирина. Хорошо, я приду.

Слава(в зал). Так я решил остаться, ради Ирины, потому что пообещал ее нарисовать, и потому что кто-то украл все мои деньги. Утром я отправился к Юре, чтобы поставить палатку во дворе Люси. Юра был разговорчивым.

Юра. Я знал, что ты придешь.

Слава. Почему?

Юра. Мне показалось, что у тебя нет денег на обратную дорогу.

Слава. Это так. Ты взял?

Юра. Нет, что ты. Я же – тренер, хорошо зарабатываю. А теперь давай поговорим, давно ни с кем по душам не разговаривал. Слава, ты как относишься к кремации?

Слава. Не думал. Но сам не хотел бы быть кремированным.

Юра. Мы – единомышленники, Слава. А вот моя жена, когда заболела, говорила, только – кремация. А пепел развеять над морем. «Оля, – говорю, – в Лазаревской нет крематория». «Придумай что-нибудь, муж, это мой тебе последний наказ». И вот, представь, она умирает. И что делать? В общем, я везу ее в Москву, там договариваюсь – через друзей – о кремации, везу пепел обратно в Лазаревскую, выхожу на берег моря. Засовываю руку в горшок и не могу вытащить. Такое у него было узкое горлышко. Горшок красивый. Разбить жалко. Так я некоторое время и ходил с горшком на руке.

Слава. Не мог расстаться с женой?

Юра. Да, да.

Слава. И чем кончилось?

Юра. Пошел на кладбище, попросил выкопать ямку, засунул в яму руку с горшком, и осторожно молотком разбил его. Пепел закопал. Памятник поставил.

Слава. Но она же хотела быть развеянной.

Юра. Надо было выбирать. У меня так всю жизнь. Например – играть или тренировать? Слава или почет? Я выбрал почет. С детства хотел тренировать. Хотя понимал, что это очень опасная работа, у нас же все такие умные. Назначить нападающего – это нажить смертных врагов среди полузащитников. Но. Охота мне было потренировать кого-нибудь. Вот у тебя была мечта детства?

Слава. Не знаю, нет, наверное.

Юра. Ладно, не хочешь, не говори. Есть вопросы, на которые нет ответов. Вот у меня был друг Олег, хороший пловец, перворазрядник, чемпион побережья. И вот однажды гадалка предсказала ему: «Олег, ты утонешь, не плавай». Олег спрашивает гадалку: «Когда, когда это случится?» Она отвечает: «А вот этого я тебе сказать не могу». «Ты, ведьма, ошибаешься, я не утону, потому что я плаваю, как рыба в воде». Она говорит: «Давай спорить». А он: «Не вижу предмета спора». Не стали они, в общем, спорить… И что бы ты сделал на его месте? А на носу чемпионат побережья по плаванию.

Слава. Я не верю гадалкам. Поплыл бы, наверное.

Юра. А вот Олег гадалкам верил. И что он сделал? Скажи. Подсказываю, Олег нашел оригинальный выход.

Слава. Он стал тренером?

Юра. Нет. Хотя это интересное решение. Но вот видишь, тебя рядом не было. Где ж ты раньше был!

Слава. Тогда сдаюсь.

Юра. Олег повесился. Накануне соревнований. Вот как! Чтобы доказать свою правоту. Рыбы не тонут.

Слава. Да он идиот.

Юра. Может быть. Но таких людей много.

3

Слава(в зал). В напарники для работы на кладбище мне дали Толика.

Слава и Толик лежат на пляже, наблюдают за закатом, пьют вино.

Толик. Сейчас я подстригся, а раньше у меня были длинные волосы. Для меня это было важно. Почему были популярны фильмы про индейцев? Потому что у них были длинные волосы. Длинные волосы – это свобода. У меня была прическа как у Гойко Митича. И кличка – Чингачгук. Это я сам себе ее придумал, но меня так никто не называл, никто. Даже друзья меня так не называли. Не прижилось.

Слава. А зачем подстригся?

Толик. Не знаю. Вообще-то Таня попросила.

Слава. Твоя девушка?

Толик. Нет, что ты. Так, случайно познакомились.

Слава(в зал). Толик играл в нападении и часто забивал. Он был местным кадром, моим ровесником. У Толика был старший брат, который давно исчез в неизвестном направлении, оставив Толику свои идеалы: «Мотоцикл «Ява» – это свобода», «Джимми Хендрикс – это тоже свобода». Еще он оставил собственно мотоцикл «Ява». Брат пригнал его из Москвы. Ехал напрямую, по компасу. Прямая пролегала через Красную площадь. На Красной площади брата остановили менты, но он не растерялся, а только спросил, где тут дорога на юг, как проехать? И его отпустили. Толик жил с мамой и котом. При этом не разрешал кота брать на руки, мол, это ограничивает свободу животного.

Толик. Оно же не берет тебя на руки. Я не хочу ограничивать ничью свободу.

Слава(в зал). Мне показалось, что Толик пишет роман. Хотя он мне об этом поначалу не говорил. О романе я догадался, когда напарник стал спрашивать что-нибудь типа: