День, когда заговорило радио. Рассказы

Вылечившись, Оля отправилась в подземный переход, где, как ей сказали в больнице, находится лучшая в городе оптика.

– Вам какие очки – защитные или оптические? – поинтересовалась, высунувшись из окошка продавщица в вязанной шапочке.

– Мне бы какие-нибудь универсальные.

– Универсальные закончились, – объявила продавщица. – Есть слесарные. В них и металл варить можно.

Слесарные очки Оле не понравились – слишком тяжелые, да и металл варить в ближайшее время она не собиралась. Борщ иногда варила. Диетический. Мужу не нравилось.

– Тогда возьмите увеличительное стекло, – посоветовала продавщица. – Те же очки, только на один глаз.

– Да, это именно то, что мне нужно, – обрадовалась Оля и сунула увеличительное стекло к себе в сумку. – На один глаз? Я же правильно поняла? Мне большего и не надо. У меня, в принципе, нормальное зрение. Сколько с меня?

– 20 рублей. У нас распродажа.

Увеличительное стекло понравилось Оле. С ним она смело перешла улицу, не провалилась в открытый люк, увидела старую знакомую, о которой думала, что та давно умерла.

– Ой, Вер, давно тебя не видела. А мне говорили… Но я не верила… Но ты не подумай… А ты откуда идешь?

– От верблюда, – зло сказала Вера, которая в тот день была не в духе.

– Верю, верю, верю, – быстро закончила разговор Оля и спрятала увеличительное стекло в карман.

Еще Оля нашла в магазине два рубля с профилем Гагарина.

«Да я могу бросить работу, буду ходить по улицам деньги искать», – подумала довольная женщина.

Окрыленная находкой, Оля пришла домой.

Правда, на двери своей квартиры она обнаружила нацарапанное кем-то слово из трех букв с неуместным, на ее взгляд эпитетом, – «моржовый». «Это, наверное, все-таки относится к мужу, – утешила себя Оля. – Я-то тут причем? А, может, это он сам и написал. По неизвестной мне причине. Я, в сущности, мало, что о нем знаю. Мужчина. Не любит борщ без мяса. Работает в ЖЭКе. Кем? Неизвестно. Я наверняка, если разобраться, знаю только имя. Владислав Александрович. Владик».

Сразу выяснить, к кому относится надпись на двери, Оля не смогла: Владислав Александрович был на работе.

Оля даже было позвонила ему в ЖЭК, но на другом конце провода, заикаясь, ответили, что ее «м-м-м-уж убыл в м-м-м-естную ком-м-м-м-андировку».

– Командировку? – переспросила Оля.

– Ага, сегодня уже не будет!

Странно, подумала Оля, поднесла к правому глазу увеличительное стекло и посмотрела на себя в зеркало. Сначала она ничего не увидела – зеркало было очень пыльным. Она протерла его поверхность рукавом и ахнула.

– Какой у меня нос длинный, – расстроилась женщина. – Значит, правду говорят: носы растут всю жизнь.

Из зазеркалья на Олю смотрела совершенно незнакомая ей женщина. С редкими выцветшими волосами и криво подведенными губами. Оля поднесла увеличительное стекло к левому глазу, но ничего не изменилось. Только левый глаз стал намного больше правого.

Оля зажмурилась от ужаса, и незнакомка исчезла. Изнутри мы гораздо лучше.

«Какие мы на самом деле: такие как в зеркале, или такие как нас отражает собственная душа? Что я знаю о той женщине с длинным носом? А что она знает обо мне?»

Ее раздумья прервал звонок в дверь.

– А вот и я! – сказал, заходя в квартиру, Владислав Александрович. – Ну, ты как тут без меня? В одиночестве? Как там в целом? Все в порядке, надеюсь?

Оля взяла увеличительное стекло и подошла к мужу. Она тщательно осмотрела его руки (на правой она впервые увидела татуировку – «1956—2017»), незастегнутый гульфик, морщинистое загорелое лицо. На лбу у Владислава Александровича она нашла следы от губной помады и надпись тушью для ресниц: «Таня плюс Владик равняется любовь».

Оля села на кровать и внимательно посмотрела на мужа через увеличительное стекло.

– У нас на двери, Владислав, написано одно нехорошее слово и одно непонятное. Теперь я знаю, что ты – тот, который моржовый.

Оля заплакала, а Владислав Александрович встал перед нею на колени.

– Ты пойми, мне же иногда хочется это самое. Романтических отношений. Может быть, это в последний раз. Прости, если сможешь. Но как ты догадалась?

– Я же все теперь вижу, – вздохнула Оля. – Не слепая.

…Они перестали разговаривать. То есть, Владислав Александрович пытался заговорить с женой: «Ну, ты как, в целом?», но Оля лишь с укором смотрела на мужа, качала головой и ничего не говорила.

За время, что они молчали, Оля с удивлением обнаружила, что их телевизор работает, только как радиоприемник – что-то говорит, но ничего не показывает. Да и говорит одно и тоже:

– Медведи под куполом цирка. Слоны – жонглеры, обезьяны-фокусники и грузины-наездники на лошадях ахалтекинской породы. Прощальные гастроли всемирно известного коллектива под руководством мистера Икс. Билеты можно заказать по телефону… Медведи под куполом цирка… Слоны…

И еще:

– Не забудьте выключить телевизор… Не забывайте об этом и в другие дни недели.

…После приобретения увеличительного стекла, или – как говорил муж – лупы, в жизни Оли стали происходить некоторые изменения. Например, она купила шапку-ушанку. Она вдруг разглядела, что все ходят в шапках.

В ушанке, завязанной под подбородком, и с лупой в руке, Оля производила на окружающих угнетающее впечатление.

– Женщина, ну, что вы тут все высматриваете? – спрашивали у нее в магазине. – Уже полчаса стоите у витрины и ничего не покупаете.

– Может быть, я не могу найти смысл жизни, – вздыхала Оля, прятала увеличительное стекло в карман и уходила.

– Вы, наверное, гадалка, они тоже как-то со смыслом жизни связаны, – однажды предположила продавщица. – А я сейчас милицию вызову. Пусть разберутся. Месяц назад у меня пропали два рубля с профилем Гагарина. Может, это вы взяли.

С работы Олю попросили уйти по собственному желанию. Коллеги – а это были в основном немолодые дамы – боялись находиться в одной комнате с женщиной в шапке и с лупой.

– Так, ничего не понимаю. Где-то же должен быть выход из этого лабиринта, – бормотала Оля, склонившись над электрическими схемами.

– Шапка-невидимка до добра не доводит. Мы это тебе давно говорили… Надо было раньше покупать ушанку.

Владислав Александрович, когда приходил домой выпивший, всякий раз обещал выбросить лупу к чертовой матери – он догадался, что Нелли исследует его спящего.

– Ты мне дожить по-человечески не даешь, может, у меня рак горла и печень больная, – плакал он, пытаясь обнять Олю, когда та обнаружила в паху у Владика надпись губной помадой – «Здесь была Соня».

– Что ты во мне ищешь изъяны? Да, я не безупречен. Это видно и невооруженным глазом. Не надо меня рассматривать под увеличительным стеклом.

В конце концов, Владик сдержал обещание и отдал ненавистную лупу соседу-школьнику, который тут же поменял прибор на дохлую летучую мышь. (Школьник сварил мышь, ее скелет до сих пор украшает его квартиру.)