Тринадцать

– Откуда только такое чудо у нас выискалось? И фонари-то он считает, и жителей по именам скоро всех запомнит. Мусоропроводы на наличие экологически грязных продуктов проверять не будешь? Где вас разводят таких, а? Я бы прикупил парочку для родственников.

Геннадий молчал, но дядя Петя чувствовал, что ему приятно было это слышать. Собственно, для того он хвалебную речь и произнес в очередной раз – чтобы участковый не забывал этот дом и заглядывал сюда почаще.

Поднимались на восьмой этаж в лифте молча. Очевидно, давали о себе знать гнетущие предчувствия: несмотря на неплохую осведомленность, практически никто из местных жителей не бывал у Сабитовых дома. Что они там могли увидеть, бог знает, – наверняка ничего ужасного, поскольку вряд ли Пашенька мог опустить мать до уровня собаки, питающейся в углу комнаты косточками из супа, – но все-таки жилище самоубийцы, еще теплое от ее присутствия, может таить в себе много странного и довольно даже неприятного.

Они остановились на площадке восьмого этажа возле двери с номером «29».

– Ты начальник, ты и звони, – ответил дядя Петя на немой вопрос своего спутника. Геннадий фыркнул, нажал на кнопку звонка. За дверью прокряхтело что-то мерзкое, похожее на кряканье подстреленной утки.

– Что это? – удивился участковый.

– Звонок такой. Это щас модно – вместо колокольчиков, от которых мертвые встают, а живые умирают, вешать на звонки всяких фриков. Жми еще.

Гена нажал снова, сморщившись, потом еще и еще. Похоже, подстреленная утка крякала в квартире в полном одиночестве.

– Шатается где-то, мерзавец, – сказал дядя Петя. – Звони ему на трубу.

– Слушай, – возмутился Геннадий, – может, ты не будешь мне подсказывать? Кто тут начальник, блин?

Дядя Петя похлопал его по плечу.

– Не обижайся на юродивого с гармошкой.

– Ты такой же юродивый, как я английский шпион. Погоди вот, достанешь – пробью тебя по базе, душу вытрясу.

Участковый вынул телефон, набрал номер. С минуту стоял молча, приложив трубку к уху. Очевидно, абонент не спешил отвечать.

– Длинные гудки, – доложил озадаченный милиционер. – Блин, где его искать?

– Погоди, – сказал дядя Петя, отодвигая парня в сторону и подходя ближе к двери. – Набери-ка еще раз.

– Что толку, я минуту его держал! Пьет опять где-нибудь с друзьями, сволочь преуспевающая.

– Нет.

– Что – нет?

Дядя Петя промолчал. Он приложил ухо к двери квартиры.

– Что ты там услышал, юродивый?

– Набери еще раз!

Геннадий подчинился, нажал кнопки повторного набора, снова приложил трубку к уху. Через несколько мгновений дядя Петя махнул рукой, давая знак сбросить вызов. Участковый выполнил команду.

– Поздравляю тебя, мент, – сказал наконец «юродивый», отходя от двери. – Вызывай своих домушников, ломайте дверь.

– Что там?!

– Телефон внутри. И Пашенька вроде еще жив.

Квартиру вскрыли в течение нескольких минут. Дверь удерживал лишь хлипкий навесной замок, который сумели выдавить хорошим нажатием плеча. Для этого позвали двух крепких ребят из следственной бригады, работавшей у гаражей под окнами.

В квартире стоял ужасный запах – смесь перегара, табачного дыма и еще какой-то гадости, идентифицировать которую с ходу не получалось. Всюду беспорядок. Очевидно, обитатели дрались, причем дрались с размахом, игнорируя мебель, бытовые приборы и хрупкие стеклянные предметы. Оперативники констатировали, что победу в этом семейном побоище за явным преимуществом одержала мать.

Окровавленный Павел Сабитов с пробитым черепом лежал на полу возле ванной и застывшим взглядом смотрел на вошедших.

– Не успели, – пробормотал участковый. – Веселая ночь сегодня, ребята.

У Михаила ночь тоже выдалась не из легких. Сначала мыслям было тесно в голове, а потом… потом их стало еще больше.

Он долго не мог заснуть, ворочался в своей постели, как уж на сковородке, смотрел в потолок, сфокусировав взгляд в одной точке, полагая, что в конце концов вырубится. Поняв бесперспективность этого способа, вышел на балкон в одних трусах, постоял на холодке минут пять, затем уже с гораздо большим удовольствием плюхнулся обратно в постель, закрыл глаза и стал считать баранов, как Нюша в «Смешариках».

Все равно ничего не получилось.

Природа, хоть и со значительным опозданием, дала о себе знать – экстрасенс ковырнул подсознание и, как занозу из гноящегося пальца, вытащил на свет причину своего беспокойства. Весь вечер его исподтишка донимала мысль о двух гвоздиках, висевших над дверным звонком квартиры номер «11» в том чертовом доме на Тополиной улице. Эти цветы не могли быть случайностью – дескать, изначально было три, одна просто упала, высохла или еще что-нибудь в этом роде. Гвоздики были свежие, Миша даже почувствовал запах. Это несомненно был сигнал. Причем сигнал нехороший.

Однажды Михаилу уже доводилось видеть такое незамысловатое послание. В конце девяностых годов, будучи старшеклассником, он ходил стричься в одну и ту же парикмахерскую недалеко от школы. Она занимала однокомнатную квартирку на первом этаже – скромно, без затей, без ненужной роскоши, а следовательно, и без особых ценовых накруток. За–правлял заведением один молодой предприниматель по имени Сергей, а обслуживала клиентов его более чем приятная во всех отношениях молодая жена. Миша любил к ним приходить. Садясь в кресло, он отдыхал и душой, и затылком, тихая классическая музыка из магнитолы убаюкивала, а теплые и мягкие руки парикмахерши Наташи уносили его в райские дали.

А однажды он увидел две гвоздики. Они висели на ветке тополя справа от входа в парикмахерскую. Чуть позже, сидя в предбаннике в ожидании своей очереди на стрижку, он как бы между прочим спросил у Сергея, что это значит.

– Это значит, мой юный друг, – сказал тот, наливая парню чай, – что ты больше не будешь здесь стричься.

– Почему?!

– Потому что кое-кто не хочет, чтобы здесь и дальше была парикмахерская, – ответил Сергей. Больше он ничего и не сказал, но Миша все понял без слов.

Не прошло и двух недель, как Сергей и Наташа отсюда уехали (Миша всей душой надеялся, что они «уехали» своими ногами, а не на труповозке). Вывеска «Парикмахерская “Колибри”» еще около недели висела над крыльцом, а потом в помещении начался ремонт. Через месяц, проходя мимо, Миша увидел в проеме двери чью-то жирную задницу, втиснутую в черные брюки, и услышал высокий голос, обещавший невидимому телефонному собеседнику большие проблемы по части здоровья. В этом помещении теперь располагалось какое-то мутное дизайн-бюро.

Что могли означать две красные гвоздики возле квартиры номер «11» в странном доме по Тополиной улице, Михаилу узнавать не хотелось, но мысли об этом знаке никак не желали его отпускать. С тех пор как Михаил понял, что после того страшного падения с детских качелей стал обладателем не–обычайного дара видеть и слышать то, чего не могут ни видеть, ни слышать простые смертные, его постоянно одолевали разные грустные мысли, и он частенько долго не мог успокоиться, если встречался с какой-нибудь мерзостью. Однажды, столк–нувшись на улице плечом со случайным прохожим, он буквально воочию увидел, как того режут на куски в какой-то темной подворотне трое бритоголовых подонков. Мужчина даже ничего не заметил, а Миша сразу отошел в сторону от тротуара, встал у дерева и долго пытался нормализовать дыхание. Да что там дыхание – его едва не вырвало! Конечно, он не мог точно знать, действительно ли человек попадет под раздачу или это просто мимолетный глюк, каковые с ним иногда все же случались, но весь вечер экстрасенс не мог прийти в себя и все думал об этом несчастном парне. Пожалуй, он до сих пор не знает, что это было.

– Долбаные гвоздики, – буркнул Миша, отвернулся к стене и в который уж раз попытался заснуть.

Черта с два.

Едва он сомкнул глаза и приготовился представлять себя в объятиях сочной блондинки с грудями, похожими на спелые груши («виртуальный секс» иногда выматывал и усыплял его быстрее, чем пересчет виртуальных баранов), как в комнате раздалось что-то омерзительное и царапающее психику: «Бэ-э-эд бэ-э-эд бо-ойз – агааа! Ееее!»

Он едва не свалился с дивана. Несколько ужасающих секунд у него ушло на то, чтобы сообразить: звонит мобильный телефон. Михаил посмотрел на табло электронных часов – 03:18.

Он свесил ноги на пол, сел на краешек дивана, уставился на телефон. Маленькая коробочка с синими огоньками ползала по тумбочке, издавая еще более омерзительное, чем музыка, похрюкивание. Будь Миша в лучшем расположении духа, он даже улыбнулся бы этой сюрреалистичной картине, но сейчас его тормошила другая мысль.

Ему казалось, что вечером, укладываясь в постель, он выключил у телефона звук. Впрочем, нет, он был уверен, что выключил.

«Ееее, агааа!» – орала трубка.

Миша протянул руку, перевернул телефон дис–плеем вверх. Здесь его ждал еще один сюрприз.

«Номер не определен» – гласила иконка на дисплее.