Казнь в прямом эфире

– Я не дома, в санатории… – встрепенулась Елена, но договорить ей не дали.

– Собирайся и жди! – отчеканил Шумаков и отключил связь.

Женщина аж приподнялась на кушетке. Приказывать легко, а про ее ребенка он помнит? Хотя, Шумаков ничего не упускает из виду. Если знает про санаторий, то и об остальном в курсе. Но почему подробностей не рассказал? Впрочем, дела в главке сплошь серьезные. Полковник мчится, как на пожар, значит, дело безотлагательное. Уж не к ней ли он сам заедет?

Елена провела ладонью по маслянистой грязи, покрывающей голое тело – хороша будет встреча.

– Еще десять минут! – строго предупредила медсестра, видя, как пациент решительно покидает кушетку.

Какое там! Елена отмахнулась и пошла в душ. Пока смывала лечебную грязь соображала: что надеть?

Деловые костюмы пылятся дома, джинсы неприлично обтягивают располневшие бедра, про спортивную форму и удобные шорты вообще лучше молчать, остается только летнее платье с жакетом. Недавно купила новый наряд, приберегла для встречи с мужем в воскресенье. Платье без рукавов, кремовое, полуприлегающего силуэта, по подолу мягкие складки с крупными розовыми цветами. Жакет тоже розовый и, что важно, без застежки, не сдавливает увеличившуюся грудь. Для вечера примирения с мужем – лучше не придумаешь, а вот для работы следователем…

Да что тут думать, выбора все равно нет! Еще бы успеть волосы подкрутить.

Спустя полчаса за Еленой Павловной Петелиной приехал спокойный увалень Иван Майоров. Новоиспеченный капитан полиции еще недавно служил оперативником в районном отделе вместе с Маратом Валеевым, гражданским мужем Елены. Напарники часто выполняли ее поручения, не обременяя докучливыми формальностями. Следователь немного жалела об уходе надежного опера на повышение, но жизнь есть жизнь, мужчина должен строить карьеру.

Вместо проверенного в деле друга Валееву досталась в напарницы старший лейтенант Татьяна Токарева – ох, уж эта феминизация и равноправие полов! К молодой бойкой оперативнице, за горячий нрав и решительные действия, быстро приклеилась кличка ТТ, по аналогии с названием убойного пистолета. От такой проныры можно ждать чего угодно и не только в работе, но и в личных отношениях. ТТ – девушка без комплексов.

После рождения малыша Елена невольно отдалилась от Марата, а тут еще повод для ревности появился. И мысли всякие лезли, что он мало помогает, не дарит цветы, даже продукты ей самой приходится покупать, а совместных прогулках втроем с малышом и мечтать не приходится.

Последней каплей, переполнившей чашу раздражения, была грязная посуда, которую Марат свалил на ночь в раковину. Даже не сполоснул, козел! Он вечно приходит поздно, она оставляет ему ужин, плохо спит из-за малыша, а утром ей грязный подарочек. Она для него кто – кухарка-посудомойка?

Не стала мыть и в тот же день укатила в санаторий. Хотелось преподать мужу урок, оставить за дверью квартиры усталость, ревность, домашние хлопоты и мелкие обиды, способные разрастись до семейных скандалов.

Марату поставила условие, что они будут встречаться только по воскресеньям. И пусть готовится к встрече, как к первому свиданию.

Старшая дочь Настя, включенная в молодежную сборную по керлингу, сейчас находилась на сборах по общефизической подготовке в Санкт-Петербурге. Она так хотела попасть к сильному тренеру, чтобы прогрессировать, как спортсменка, и вот ее желание осуществилось. Обычно, если у дочери все в порядке, она не звонила и не напоминала о себе. Но в последние дни выходила на связь регулярно, жаловалась на ерунду и что-то явно не договаривала.

Оставив малыша удивленной матери, разгоряченная сборами Елена выпорхнула на парковку и плюхнулась в автомобиль оперативника.

– Фу! Рассказывай! – выдохнула она, разгладив складки нарядного платья.

Однако необщительный Майоров ее разочаровал. Его самого неожиданно выдернули с выполнения другого задания и срочно отправили за ней в санаторий.

Он мчал машину с включенной мигалкой и оправдывался:

– Полковник Шумаков все объяснит. Оперативный штаб назначен в Красногорске.

– Штаб! – уважительно округлила глаза следователь и тут же нахмурилась, пробормотав: – Да что, черт возьми, стряслось?

До Красногорска доехали быстро, санаторий располагался рядом. Штаб расследования оказался в местном управлении полиции. По количеству служебных машин на близлежащих подъездных дорожках Петелина поняла, что к операции, как неводом рыбешку, привлекли массу сотрудников из соседних отделов полиции.

На главное совещание Петелина не успела. Навстречу ей из зала заседаний выходили озабоченные оперативники. Они не брюзжали, как обычно, не зубоскалили по пустякам, даже ее в ярком платье проигнорировали, потому что пялились в телефоны. Кажется, у всех на дисплеях была одна и та же картинка.

Следователь пропустила оперативников и вошла в опустевший зал.

На возвышении около центрального стола она увидела Шумакова. Геннадий Александрович был в гражданском костюме и отдавал распоряжения местному начальнику управления полковнику Головину. Тот был полноват, всегда носил форму, хмурил брови и отличался прямолинейностью солдафона.

Оба полковника заметили нарядную женщину и не сразу признали в ней старшего следователя Следственного комитета.

Головин хотел было прикрикнуть на постороннюю, но Шумаков сообразил первым:

– Елена Павловна, рад, что ты с нами. – Он поманил ее рукой и развернул ноутбук. – Ты посмотри, что происходит!

Петелина приблизилась к темному дисплею ноутбука, ощущая нарастающую тревогу. Она села за стол, чтобы лучше разглядеть картинку, и обомлела.

В мрачном помещении без окон к железному стулу с подлокотниками был прикован цепями мужчина средних лет. На его испуганном лице с равномерной периодичностью отражался свет: зеленый, желтый, красный. Мужчина напрягался, дергался, пытался освободиться, но тонкие цепи впивались в его тело и причиняли боль. Он что-то злобно бормотал, иногда возмущенно выкрикивал и даже орал, однако его голоса не было слышно.

– Что это? – вырвалось у следователя.

– Читай вверху – суд народа! И время тикает, мать его так! – Шумаков раздраженно выругался.

В верхней части экрана действительно имелся жирный заголовок – Суд Народа. А в углу мелким шрифтом – Заседание № 1. Рядом щелкал таймер обратного отсчета. Пока Елена рассматривала неприятную сцену цифры на табло с обозначениями дней, часов и минут усохли с 02:21:05 до 02:21:03.

– Какого народа? – недоумевала следователь.

– Народ у нас один, и они уже голосуют. Это прямая трансляция.

В нижней части экрана выделялась широкая полоса, разбитая на три части: зеленую, желтую и красную. Цветные участки были обозначены крупными подписями: ПОМИЛОВАТЬ, КАСТРИРОВАТЬ, КАЗНИТЬ. Под каждым вариантом нарастал счетчик поданных голосов. Пока лидировал желтый – кастрировать.

– Суд народа? – усомнилась следователь. – Кто-то прикалывается над нами?

– А ты посмотри на примере. – Шумаков ткнул курсор в ярлычок на экране.

Включилась видеозапись. То же помещение, тот же антураж со сменяющимся цветом, только на месте живого человека к стулу был прикован манекен. А дальше последовала наглядная демонстрация того, что произойдет при каждом из возможных решений. Зеленый цвет – отстегиваются путы. Желтый – накаляется и затягивается проволока в паху. И красный, когда ужасная гиря разбивает грудную клетку манекена.

Петелина отшатнулась, перевела дух. Экран продолжал мерцать в режиме унылого светофора. Цифры на таймере таяли, счетчики голосов нарастали. Зеленое помилование явно уступало двум другим приговорам, а на железном стуле беззвучно мучился прикованный цепями человек. Он уже убедился в тщетности попыток порвать цепи и беспомощно рычал.

Это не шутка, поняла следователь и попробовала включить звук.

– Бесполезно. Трансляция без звука, – сообщил Шумаков.

– Кто он такой? За что? – спросила Петелина.

– На этом же сайте есть краткая справка о подсудимом. Да, именно так его величают. Суд, понимаешь ли, устроили! – брезгливо прокомментировал Шумаков и обратился к начальнику управления полиции: – Головин, выдели старшему следователю Петелиной рабочее место.

Головин по-хозяйски повел рукой:

– Мы в этой комнате организуем штаб расследования. Я распоряжусь на счет столов, компьютеров, связи.

Шумаков бросил скептический взгляд на зал заседаний и согласился:

– Действуй!

Головин вышел, а Шумаков начал рассказывать.

Глава 3