Вокалистка

Он решил осадить самоуверенную девчонку:

– Хиль у нас второй день выступает, ты прослушала и подготовилась.

– Вот еще! – возмутилась Сана.

– Тогда повтори этот вокализ. – Самородов приготовил диск группы «Pink Floyd».

Как он и предполагал, юная выскочка понятия не имела, о чем речь, слово «вокализ» для нее было в новинку.

Он снисходительно пояснил:

– В вокализе используют только гласные звуки, типа «а», «о», «у». На первый взгляд – просто, но на самом деле такая техника исполнения намного сложнее, чем при пении текста.

Зазвучала музыка. Сана прослушала песню и обрадовалась:

– Наоборот, проще. Не нужно заморачиваться с незнакомыми иностранными словами. Звуки в чистом виде мне нравятся больше, они не придуманные, а естественные. Вот, послушай.

И она повторила. Честное слово, повторила! Без запинок, с такой же чарующей силой! Как она умудрилась запомнить мелодию после единственного прослушивания?

– Кайф! – вырвалось у Антона любимое словечко, означавшее одобрение или хорошее настроение.

Впрочем, подобная реакция у него была и на африканскую маску – любопытная бесполезная диковинка. С голосом девчонке повезло, а вот с мордашкой беда, ее не выпустят на сцену даже в сельском клубе. В тот день он одарил Сану американской жвачкой и выпроводил, чтобы не мешала работать. Каждая записанная кассета – это деньги, которых уже завтра, в случае провала премьеры, он может лишиться.

– Голосистый Уголек, – задумчиво произнес Антон, придя к выводу, что она его единственный шанс на спасение.

Самородов выскочил из комнаты в поисках уборщицы. Сана слышала его приближение и успела расправить волосы, чтобы хоть как-то прикрыть безобразный шрам.

Просьба звукооператора ее озадачила. Она должна исполнить женскую и мужскую партию в новой оперетте да так, чтобы никто не догадался о подмене. Первая мысль – это невозможно! Одно дело спеть для приятеля короткую песенку, когда он понимает, что это имитация, и совсем другое – обмануть сотни зрителей и артистов в длинной постановке.

– Выручи, Уголек, помоги, – просил Антон, протягивая ей партитуру оперетты. – Ты «Pink Floyd» вытянула, а у Смирницких голоса заурядные. Вот текст, я отмечу красным и синим женскую и мужскую партию. Ты слышала генеральный прогон?

Конечно же она слышала, ей не спрятаться от звуков. Она без труда восстановит в памяти музыкальную постановку, игру оркестра вплоть до звучания каждого инструмента и голоса всех исполнителей. Но вдруг, подмену раскроют, и она подведет Антона? Он хороший парень и девушки у него, вроде бы, нет, она слышала его телефонные разговоры – все о пластах, кассетах, записях и модных шмотках. Сейчас между ними почти дружеские отношения, но все изменится в случае провала. Он возненавидит ее.

– Ты называешь меня Угольком из-за этого? – прямо спросила Сана, откинув прядь волос со шрама.

Антон не отшатнулся. Он запустил растопыренные пальцы в ее распущенные волосы и обхватил ее лицо обеими ладонями.

– Глупенькая, у тебя волосы антрацитового цвета, а глаза, как сияющие угольки.

Сана вырвалась из мужских рук и отвернулась, чтобы он не видел выступивших слезинок. Ну как такому откажешь.

3

Вечером в театре было особенно многолюдно. На премьеру оперетты «Москва-Париж» пожаловали лучшие люди города. Важные чиновники раскланивались с руководителями ведущих предприятий, их заносчивые жены придирчиво оценивали платья и украшения друг друга. Военные и милицейские чины громко шутили за столиками буфета. После третьего звонка сливки общества заняли первые ряды партера. Лучшие места в амфитеатре были выделены ударникам социалистического труда. А французскую журналистку, худосочную даму почтенных лет, усадили в центральной ложе вместе первым секретарем крайкома товарищем Лобановым.

Расселись все, только директор театра Лисовский не находил себе места. Перед спектаклем он то и дело покидал гостей и спешил за кулисы в надежде, что у Смирницких прорежутся голоса. Но чуда не случилось. Когда зазвучала музыка, Лисовский, оказавшийся на сцене, вцепился в складки раздвинувшегося занавеса и застыл в темном углу. Его глаза, устремленные вверх, с надеждой всматривались в окошко звукооператорской кабины.

Там бледный Самородов отсчитывал последние минуты своей работы на хлебном месте. Прощай, бесценная аппаратура, прощай, дополнительный заработок. Видя такое скопление народа, в том числе музыкантов и критиков с идеальным слухом, он уже не верил, что можно обмануть всех. Одно дело понимать, что девчонка хорошо пародирует исполнителей, и совсем другое – вообще не догадываться о подмене.

Глаза Антона косили вправо на технический балкончик, примыкавший к верхнему углу сцены. Там между двумя треногами была натянута черную вуаль, за которой пряталась Сана. Она хотела видеть действие, чтобы контролировать жесты солистов, отказалась от микрофона, и он лишился возможности вытянуть ее голос с помощью аппаратуры.

Ой, что сейчас будет! Подменить солистов уборщицей – безумная идея. Сана даже не репетировала.

Музыкальное вступление закончилось, начинается действие. На сцену почти вылетает исполнитель второстепенной роли и звонко поет короткую вводную партию. Его неподдельный голос, как глоток воздуха перед смертью, а сейчас…

И вот на сцене появляется Жанна Смирницкая. Певица скованна, потому что понимает, что к чему. Мелодия приближается к стартовой ноте ее партии, но понурая солистка смотрит в пол, вместо того, чтобы расправить плечи и набрать воздух в легкие.

Она сдается – это провал! У Самородова сердце ухает в пятки, а Лисовский осел бы на пол, если бы не держался за занавес.

Звучит заглавная нота, солистка неподвижна – и вдруг сверху на зрителей опускается чарующий женский голос. Смирницкая мгновенно открывает рот, она оживает, ходит по сцене, начинает играть. Лисовский вытирает занавесом холодный пот со лба.

Антон понимает, Сана поет в сферический потолок, мелодия отражается от купола, осыпается сверху и каждая нота как будто превращается в мыльный пузырь и парит над залом – зрителям невдомек, откуда звучит голос. Прекрасная акустика театрального зала играет им на руку. Пока все хорошо, с женским голосом Сана справляется, но как пойдет с мужским?

На сцену выходит главная звезда театра – Артур Смирницкий. Артист бодр и уверен в себе, наверняка, принял коньяка для храбрости. Его уверенность базируется на том, что он поет под собственную фонограмму, но только двое в театре знают, что это не так. Начальная партия у Смирницкого тихая лирическая, ее надо петь чисто и проникновенно.

О, чудо! Сана точно копирует мужской голос.

Лисовский успокаивается. Звукооператор не подвел, настроил дорогущую аппаратуру, голоса звучат как живые! Но Антон по-прежнему нервничает: как Уголек исполнит дуэт двух разных голосов? Это почти нереально. Солисты будут перекидываться фразами, как теннисным шариком, ей нужно будет мгновенно перестраиваться с женского сопрано на мужской баритон.

Начинается дуэт. И на второй фразе она ошибается – срывает ноту в начале мужской партии. Антон хватается за голову, но замечает, что Смирницкий в этот момент оступился на сцене – чертовка Сана воспроизвела его естественную реакцию, зрители ответили понимающими улыбками.

Что она творит! Вытягивает сложнейший дует, гениальная девчонка! Никто в театре не догадывается о подмене, даже Смирницкие уверены, что звучат их собственные голоса только в записи.

В антракте Антон поспешил к техническому балкончику, чтобы поддержать Сану. Но там он не застал девушку, уборщицу по внутренней связи срочно вызвали за кулисы. Антон спустился вниз. За сценой царила суета, свойственная премьерному показу. Смирницкий разбил бутылочку коньяка, которым подлечивался, и Сана вынуждена была оперативно устранять последствия. На согнутую спину девушки никто не обращал внимания.

Зато Смирницкий выпячивал грудь перед директором и сипел:

– Большого артиста надо оценивать по вершинам творчества. Слышали, как я дал на генеральном?

– Если кто нальет Артуру, уволю обоих! – громко предупредил всех директор и уже персонально Смирницкому втолковывал: – До окончания спектакля с гостями не общаться. Я потом объясню ваши голоса профессиональной усталостью.

– Они выложились на премьере, положили здоровье к ногам Мельпомены, – подсказывал подвыпивший солист.

– Заткнись, Артур, побереги связки, – осек его Лисовский и хлопнул ладонью по спине уборщицы: – Как тебя, Соня? Во время второго действия вылижешь пол в буфете. Чтобы все блестело, после спектакля там будут важные гости.

Сана переглянулась с Антоном, ее взгляд вопрошал: сам объяснишь? Но звукооператору уже указывал директор:

– А ты чего здесь трешься? Марш на рабочее место, готовься! Прошла только половина действия.

И Самородов спасовал.

– Забей на уборку, – шептал он девушке, когда она шла к выходу с ведром и шваброй. – Ты должна быть на балконе. Ария Смирницкой начинается с первых тактов.

Вторая половина спектакля далась Сане легче. Она поверила в свои возможности и пела, как дышала, свободно, непринужденно. Почувствовав уверенность, она даже позволила небольшое озорство. В одной из заключительных сцен оперетты Сана заменила строку текста проникновенным вокализом, как на альбоме «Pink Floyd». Смирницкая на сцене повела бровью от удивления, и Сана быстро вернулась к основной партии.

Спектакль закончился, артисты выходили на поклоны, самые жаркие аплодисменты доставались главным исполнителям – чете Смирницких. Директор Лисовский сдержано улыбался, хотя в душе ликовал. Дамоклов меч чудовищного провала обернулся громким успехом и теперь он может смело принимать поздравления от руководителей края и даже спорить с французской журналисткой, если та разглядела какие-то недостатки. Лисовского тоже вытащили на поклоны, директор помнил слагаемые успеха и нашел момент, чтобы со сцены благосклонно кивнуть звукооператору.

Самородов возликовал – пронесло! Он побежал к Сане, искренне обнял девушку и утащил ее к себе в звукооператорскую комнату.