Неуловимые тени

Умелым движением Марат заломил руку поэта и ткнул его головой в стол. Плед свалился, голое тело стихоплета прикрывали только трусы. На худой спине было видно, как выкручивается рука в суставе.

Оперативник продолжил выполнение болевого приема, призывая к ответу:

– Ты вчера около супермаркета украл из машины спортивную сумку. Ведь так? Где она? Говори, а то останешься без руки.

Поэт заскулил, показывая, что сдается.

Марат отпустил его, развернул к себе, впившись взглядом:

– Куда ты дел сумку?

Поэт потирал плечо, морщился от боли и бормотал:

– Как много в жизни глупых правил, и все их надо соблюдать, но кто нас этому заставил? Не лучше ли их нарушать.

Марат вновь вывернул поэту руку и зашипел ему в ухо:

– Еще раз вякнешь в рифму – тебе не жить. Говори нормальным языком: где сумка?

– Да, да, скажу, отпустите!

Марат чуть ослабил хватку:

– Я весь внимание.

– Я обменял сумку у Алки на коньяк и конфеты.

– Из сумки что-нибудь брал?

– Нет, не мой размер.

– Кто такая Алка?

– Продавщица из круглосуточного.

– Я знаю ее, – вмешался в допрос участковый. По болезненному выражению лица Травкина было заметно, что ему претит жесткий подход к подозреваемому. – Ее Алина зовут, она из Молдавии.

Валеев отпихнул измученного парня.

– Отведи его в отделение, пусть оформят чистосердечное. Но если он соврал, я вернусь и тогда…

– Можно? – поэт потянулся здоровой рукой к бутылке с остатками коньяка.

Валееву было все равно, его интересовало другое:

– Травкин, как найти Алину?

– Работает в магазине «Продукты», второй дом справа. С документами у нее все в порядке. Она баба тертая, боюсь, не сознается. А для обыска ведь надо…

– Возраст, как выглядит? – перебил его Валеев.

– Что?

– Сколько ей лет?

– Тридцать пять, наверное. Невысокая, худенькая, обычная.

– Мужик есть?

– Вокруг продавщиц вертятся только такие, как этот, – Травкин покосился на поэта, присосавшегося к бутылке, – или того хуже.

– Спасибо, Травкин. И мой тебе совет: хочешь выслужиться – будь пожестче.

Уходя, Марат слышал бодрую декламацию опохмелившегося поэта: «снегопад расправил крылья, распахнул кафтан, заметелил белой пылью весел и чуть пьян…».

И позавидовал – ему бы такое настроение с хрустальным перезвоном.

6

За спиной прохрипело:

– Вот и встретились, Петля.

Голос тот же, что в телефоне, на этот раз с ноткой превосходства. Елена узнала подсевшего в машину человека. Его внезапное появление ее испугало. И, слава богу, худшие ее опасения не оправдались.

Она перевела дух и промолвила:

– Я так поседею, товарищ полковник.

– Во-первых, надо сразу блокировать двери. Во-вторых, настоящий сыщик должен быть готовым к любым неожиданностям. Я изучил вашу характеристику – не верю в идеальных людей – захотелось познакомиться в стрессовой ситуации.

– И как я прошла ваш тест?

– Без бабьего визга, что уже похвально.

Сидящий сзади Борис Евгеньевич Кулик криво дернул губами, видимо, так он улыбался. На нем был черный плащ, застегнутый под горло, и кожаная кепка. В здоровой левой руке он держал портфель, а вот правая…

– Что с вами? – Елена красноречиво посмотрела на напугавшую ее руку, закованную в пластиковый корсет.

– Упал неудачно, врач наложил лучезапястный ортез. Это в столице тротуары ровные, а в провинции…, впрочем, сами увидите. – Кулик поймал ее взгляд и не отпускал. Говорил он тихо, но властно: – Что стоим? В Москве я отчитался, помощницу в вашем лице получил, держим путь на Владимир.

Петелина уже забыла, что хотела отказаться от командировки. Прямой давящий взгляд и беспрекословный тон Кулика действовали на нее подобно приказу. Елена управляла машиной, бросая взор в зеркало на полковника в ожидании хоть какого-то объяснения. Тщетно.

Набралась решимости и высказала недовольство:

– Ваш звонок вчера и сегодняшнее явление…

– А мы не на курорт едем. Шесть трупов за Живорезом, мне нужны сотрудники с крепкими нервами.