Белоэмигранты на военной службе в Китае

Но Нечаев, одержавший на поле боя в Китае победы, коренным образом изменившие его историю, по наблюдению современников, годился лишь для «штыковых» атак, но против интриг Меркулова держался с трудом. Не был Константин Петрович готов к подлым «кабинетным» ударам со стороны своих же… Ильин пишет: «Разговор заходит вокруг Меркулова и Нечаева. Иванова[240 - Известный эмигрант-журналист, нанятый Меркуловым для обеления его деятельности в печати.] презрительно именуют «содержанкой». Михайлов говорит, что Нечаев своей глупой смелостью и бравадой совершенно не жалеет людей, кладет сотнями, жертв – масса, когда, наоборот, задача отряда – стоять как бы над китайскими частями, руководить ими и поддерживать в них дисциплину. Возможно, что в этом и есть доля правды»[241 - ГА РФ. Ф. 6599. Оп. 1. Д. 9. Л. 297.]. Понятно, что это было лишь стремление очернить Нечаева, ведь какая война без жертв, к тому же в Русскую группу шли не только из идейных соображений, но и за деньги. А кто будет их платить, если нет побед, для которых необходимо геройство?

При встрече с Ильиным Меркулов «стал жаловаться на безденежье: «Гроша ломаного нет!» Затем: «Конечно, это между нами – ничего из этой затеи с Русской группой не выйдет! Сволочь все! Сброд! Всем советую – если кто имеет 30 долларов в месяц на какой-нибудь службе, пускай сюда не идет!» Недурно работает для организации Русской группы, во главе которой стоит! Если, спрашивается, подает он такие советы, как глава ее, то как же можно рассчитывать на приток охотников?! Меркулов делает, вернее, устраивает свои дела, богатеет, имеет контору в Мукдене, Тяньцзине, где во главе его сын; арсенал в Циндао, где во главе – второй сын. Наконец, здесь, в Цинанфу, для армии им выстроен завод, делающий сапоги и обмундирование, во главе которого – его друг, инженер Соколовский. Третий сын, самый беспутный, устроен майором и состоит штаб-офицером для поручений при отце, т. е. ничего не делает, получает жалование – и только. Таким образом, Меркулов вернул с барышами вложенные деньги. Наслаждается недурным положением. Упоен властью и тем, что его зовут «превосходительством». И даже своего придворного шута и борзописца, Иванова, имеет, которого может ругать трехэтажным матом и приказывает писать то, что ему, Меркулову, угодно! А Русская группа, как в свое время армия Приморья, не получает по 3 месяца жалования!»[242 - ГА РФ. Ф. 6599. Оп. 1. Д. 9. Л. 293.]

И стоило Нечаеву уйти лишь на некоторое время из отряда, как его противники перессорились между собой. В мае 1926 г. генерал Малакен и начштаба полковник Карлов отказались подчиниться Меркулову. Дело в том, что боевые офицеры не могли подчиниться человеку, не имевшему к армии никакого отношения и постоянно дискредитировавшему русских перед китайцами. К тому времени, по данным генерала Бурлина, между Нечаевым и его заместителем Малакеном давно была вражда. При этом последнего поддерживали Меркулов и Михайлов. Дело в том, что Михайлов был зятем Меркулова, и многое поэтому здесь объяснялось родственными связями. При этом Малакен несколько раз пытался подвинуть Нечаева и занять его место. Бурлин справедливо считал поэтому, что «в отряде Нечаева не все гладко»[243 - ГА РФ. Ф. 5826. Оп. 1. Д. 138. Л. 6.].

Но с уходом Нечаева главным врагом Меркулова стал Малакен. Михайлов для дискредитации последнего стал распространять провокационные слухи, что, по данным контрразведки, в конце 1925 г. Малакен планировал по заданию предателя Гущина поднять восстание в Нечаевском отряде, убить самого Константина Петровича и перейти к Фыну[244 - ГА РФ. Ф. 5826. Оп. 1. Д. 138. Л. 251.].

Вряд ли такие данные стоит рассматривать серьезно, ведь Михайлов и Меркулов в борьбе за власть не гнушались даже такими обвинениями. По делу работы Гущина в отряде Нечаева было проведено расследование, после которого подпольная сеть была ликвидирована, и в случае причастности к ней Малакена он был бы раскрыт.

Меркулова Малакен и Карлов считали виновным в финансовых махинациях с деньгами, предназначенными для уплаты жалованья, о чем и заявили. За отказ подчиниться ему они 21 мая были отстранены от командования и арестованы, причем Карлова китайцы приковали к столбу цепями. По словам полковника Тихобразова, пытавшегося лавировать между враждующими группировками, тогда сторонника Меркулова, «Малакен и начштаба 65-й дивизии Карлов, то ли отупев окончательно от пьянства, то ли находясь под покровительством Нечаева, стали открыто нападать не только на Меркулова и Михайлова, но и на некоторых китайских генералов и даже на самого Тупана Чжан Цзучана. Пока русские ругались между собой, китайцы мало на это обращали внимания, и это даже казалось им выгодным, так как русское единение в их глазах представляло некоторую опасность»[245 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1.Д. 10. Л. 3.].

В то же время письма того же Тихобразова представляют Малакена совсем иным человеком. Согласно им, Малакен активно боролся против пьянства у русских. Исчерпав все методы борьбы с ним, он приказал уничтожить запасы водки в русских частях. Этим самым он задел финансовые интересы адмирала Трухачева, советника Меркулова и командира китайской бригады 65-й дивизии генерала Чжао, которые делали на поставках алкоголя крупные деньги, и уволить его решили во многом из-за этого[246 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 12. Л. 2.].

Действия Малакена и Карлова обусловливались не только личной враждой с некоторыми русскими и китайскими начальниками, но и нежеланием иметь под боком часть из китайцев, доказавшую ранее свою ненадежность, а также справедливым стремлением добиться уплаты задержанного жалованья. В этих условиях Малакен расформировал китайскую бригаду генерала Чжао, входившую в 65-ю дивизию. Однако вместо поддержки действий своих же русских, требовавших не только улучшения их положения, но и выполнения обещанного китайцами, Тихобразов, Меркулов и Михайлов потребовали от Чжан Цзучана устранения Карлова и Малакена. Даже по тем документам, которые оставил Тихобразов для своего обеления, это было сделано очень подло, руками китайцев, того же генерала Чжао, который имел на Малакена и Карлова личную обиду[247 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 10. Л. 3 об.]. А сделано это было в первую очередь для того, чтобы устранить опасных конкурентов, пользуясь отсутствием Нечаева, и самим занять их места.

По словам Тихобразова, «Тупан не сразу на это согласился, очень извелся, что у русских все время какие-то дрязги, и чуть не расформировал всех. Вначале он приказал казнить Малакена и Карлова, но его удалось от этого отговорить, сказав, что их только нужно выслать из Шандуна. Их вызвали к нему в штаб, где у них отобрали оружие, а их самих арестовали и связали»[248 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 10. Л. 3 об.]. После этого они были отправлены в тюрьму, где подверглись пыткам. Малакен, не выдержав, был вынужден признать Меркулова главнокомандующим и был освобожден из-под ареста и назначен впоследствии на некоторое время начальником дивизии. Зато дело упрямого Карлова вызвало много шума. Китайцы, зная его авторитет среди нечаевцев, опасались его мести и хотели опального начштаба убить в обстановке секретности[249 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 10. Л. 4 об., 5.]. Однако сами русские отговорили их от этого, опасаясь восстания всей Русской группы, так как среди белогвардейцев был очень высок авторитет Карлова, видного каппелевца, прославившегося своей доблестью еще во время Гражданской войны в России. Опального начштаба были вынуждены освободить и выслать из Шаньдуна. Противники Нечаева воспользовались этим, чтобы сделать «зачистку» от его сторонников, уволив многих из них, в том числе и Куклина[250 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 10.], который, однако, впоследствии вернулся. Но ожидаемого эффекта расправа с нечаевцами не принесла. Русские из-за таких эпизодов все больше теряли авторитет в глазах китайцев. Поэтому нередко на их места назначались китайские офицеры и генералы. Так, после дела Карлова – Малакена пост начальника 65-й дивизии занимал до возвращения Нечаева генерал Чжао[251 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 10. Л. 4.]. Тихобразов же, подсуетившись, стал при нем начальником штаба.

Видя все это, Чжан Цзолин приказал Чжан Цзучану броневую дивизию русских бронепоездов взять под китайское командование[252 - Возрождение. 1926. 23 ноября.]. На это место «заговорщики» планировали выдвинуть Чехова, но он «в нужный момент, когда шли пертурбации, спасовал перед китайцами и упустил бронепоезда, которыми теперь стал командовать Чжао»[253 - ГА РФ. Ф. 7043. Оп. 1. Д. 10. Л. 7.].

Чехов остался на второстепенных ролях: он командовал лишь одним из двух броневых дивизионов и был приравнен к почти неизвестному китайскому генералу Лю Шианю[254 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 125 об.]. Впоследствии здесь был образован еще один броневой дивизион, и значение Чехова еще больше упало. Таким образом, ограниченный захват власти в Русской группе кончился не так, как этого хотели Меркулов и К

.

Несмотря на это, Чжао проводил ограниченные мероприятия, которые были полезны русским, например, в июле 1926 г. он ходатайствовал перед Чжан Цзучаном ввиду удорожания жизни повысить русским оклады[255 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 130.]. Видя усиление среди белогвардейцев агитации против службы из-за отсутствия заботы об инвалидах, Чжао решил исправить ситуацию. По его инициативе для пострадавших русских на китайской службе организовали лечение, стали изготавливать протезы, устраивать при частях и заботиться о них[256 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 138.].

Но, несмотря на то что Чжао сделал для русских много хорошего, это были во многом попытки как-то сгладить недовольство, которое проявляли к нему русские наемники, и попытка бросить им дополнительную небольшую кость не могла устранить имевшиеся у них негативные моменты, грозившие в боевых условиях нанести боеспособности Русской группы серьезный ущерб.

Возвращение Нечаева

Когда Нечаев оправился от ранения, он сразу поехал в Русскую группу, но ехать ему пришлось не в отдельном вагоне, подобающем его рангу, а в простом поезде. Это говорило о том, что прежнее влияние им было утрачено. Приехав в Цинанфу, он обнаружил, что Чжао не торопится сдавать ему должность, и некоторое время он был «за штатом», так как китайцы «забыли» издать соответствующий приказ об его назначении на прежнее место[257 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 12. Л. 15.]. Это было весьма символично и свидетельствовало о потере прежнего влияния за время его нахождения в госпитале. Этому положению Нечаева содействовали и его русские недоброжелатели. Однако Чжан Цзучан, проводя смотр, по признанию Тихобразова, увидел, что противники Нечаева даже не смогли нормально показать ему свои подразделения[258 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 12. Л. 40.], чего при Константине Петровиче не было. Это произошло, по описанию Тихобразова, так: «3 октября 1926 г. – смотр – скандальное представление 165-й бригады – дети и старики. Наши, 105-й полк, плохо выправлены. Вообще, впечатление гадкое. И это при том, что пыли было много, и она скрашивала все дефекты. Тупан отказался от ужина»[259 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 10. Л. 5; Там же. Ф. 7043. Оп. 1. Д. 11. Л. 29.]. Это привело к тому, что Нечаев буквально через день после этого получил прежнюю должность. После этого он сразу стал наводить порядок и назначать на важные посты своих людей, к числу которых принадлежали Стеклов и Смирнов.

Интересно то, что общественности передавали происходившее у нечаевцев в розовом цвете. Например, в парижской эмигрантской газете «Возрождение» об этом писали так: «Дивизия, понесшая значительные потери в боях под Пекином и Нанкоу, теперь пополнена, реорганизована и перевооружена, причем ее артиллерия получила совершенно новые пушки. Маршал Чжан Цзучан в первой половине октября произвел ее частям инспекторский смотр. Все русские части представились в блестящем виде. Был показан полный цикл всех строевых занятий и полевая подготовка войск. Конвойная сотня подполковника Танаева блеснула прекрасной выучкой всадников, отличной выездкой лошадей и лихим сотенным учением. Традиционная казачья джигитовка, рубка и уколы пиками, вызвали всеобщее восхищение. Второй конный полк В. С. Семенова, в составе 6 сотен с пулеметной командой, проделал полковое учение «по сигналам» и «в немую», завершенное стремительной атакой в конном строю. Во время учения маршал несколько раз благодарил полк. Отлично представилась Военно-Инструкторская школа под командой Тарасова, показавшая наступление боевого порядка роты, начиная с дальних дистанций и кончая штыковым ударом. Кроме того, юнкера этой школы продемонстрировали образцовые примеры гимнастики и фехтования. В пехотных частях было обращено особое внимание на маневрирование, применение к местности и метание ручных и ружейных гранат. При этом наибольшее искусство в метании гранат проявили «гренадеры» 105-го пехотного полка. В речи, обращенной к юнкерам, Чжан Цзучан подчеркнул, что с занятием Тяньцзина, Пекина и Калгана борьба с большевиками не кончилась и что он считает своим долгом бороться с ненавистным врагом, где бы он ни появлялся, до полного его уничтожения. Точно так же Чжан Цзучан отметил жертвенное служение «горсти русских храбрецов», продолжающих активную борьбу с большевиками с оружием в руках вместе с его войсками. Наблюдая русские части в бою и в мирной жизни, маршал всегда восхищался величием русского духа, крепостью воинской дисциплины, сознанием долга и корректным отношением их к мирным жителям. Он уверен, что, пройдя через горнило несчастий, русские воины станут еще сильнее и этот «русский дух» в них никогда не погаснет. Обращаясь к русским конным частям, Чжан Цзучан сказал, что они с честью поддержали славные традиции старой русской конницы, которая, по справедливости, считалась лучшей кавалерией в мире. «Большое Вам, русские, спасибо!» – такими словами маршал закончил свое обращение к русским частям. По старому русскому обычаю, все части, бывшие на смотре, получили денежные награды»[260 - Возрождение. Париж, 1926. 13 ноября.].

Но все это было обыкновенное «очковтирательство», рассчитанное на публику. Как видно из вышеизложенных документов, ситуация была обратна той, что рисовали газетчики. Реально положение было очень серьезно и говорило о том, что при столкновении с более мощными, чем раньше, противниками русские не выдержат. Этому способствовали допущенные в отсутствие Нечаева злоупотребления. По признанию Тихобразова, Нечаев нашел их действия – Михайлова, Меркулова, самого Тихобразова – разваливающими Русский отряд. Главная цель меркуловцев по устранению Нечаева не была достигнута, что во многом было обеспечено, по словам Тихобразова, поддержкой генерала основной массой белогвардейцев[261 - ГА РФ. Ф. 7043. Оп. 1. Д. 10. Л. 13.].

Вернувшись к командованию, Нечаев, у которого с Чжао сложились напряженные отношения, первым делом отменил многие его приказы[262 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 12. Л. 14.]. Уже в октябре Нечаев отметил, что в интендантстве в его отсутствие было много случаев «нецелевого расходования» или воровства денег. За такое Константин Петрович просто увольнял виновных[263 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 228.]. Были при этом анекдотичные случаи. Так, Нечаев, уехав после учений 26 октября в Пекин и вернувшись в Цинанфу 31 октября, обнаружил, что за это время исчезло много денег. Было проведено расследование, которое установило, что «начштаба дивизии Тихобразов допустил полный беспорядок в ведении денежной отчетности, неправильное и расточительное расходование денежных сумм и ряд злоупотреблений с ними»[264 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 256.]. Было также установлено, что товары для интендантства и лавок, обеспечивающих отряд продуктами и товарами первой необходимости, покупались по завышенной цене у спекулянтов[265 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 263.].

Нечаев пощадил Тихобразова и не стал применять к нему тяжелого наказания, ограничившись «строжайшим выговором» с обещанием в случае непринятия с его стороны мер к исправлению ситуации наказать его более сурово. Кроме того, Тихобразов должен был восполнить «неправильно» израсходованные деньги[266 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 257.].

Видя свою неспособность «свалить» Нечаева открыто, его противники решили вести борьбу против него тайно. Так, Тихобразов решил в эмигрантских СМИ объявить Нечаеву бойкот, подговорив издателей, чтобы они ничего о нем не печатали: «Это молчание будет хуже критики»[267 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 12. Л. 45.].

Вслед за боевыми успехами Чжан Цзолин решил увеличить в своих войсках численность русских и в первую очередь бронепоездов. Теперь их число довели до шести и они стали дивизией: 1-я бригада – «Пекин» и «Тайшань» (начальник – генерал Чехов); 2-я бригада – «Хонан» и «Шантунг»[268 - Особенно удачно и самоотверженно действовали в боях под Нанькоу команды именно этих бронепоездов.] (начальник – генерал Лю Шиань); 3-я бригада – «Великая Стена» и «Великая река» (начальник – генерал Ян Таю). Несмотря на то что в броневых силах было много китайских начальников, команды самих бронепоездов состояли почти исключительно из русских. Сами русские наемники сообщали, что «каждый бронепоезд состоит из 5 бронированных платформ-вагонов, оборудованных по последнему слову техники. Вооружены бронепоезда дальнобойными орудиями и пулеметами»[269 - Возрождение. 1926. 23 ноября.]. Кроме них имелись бронепоезда с русскими командами в войсках чжилийского маршала Чу Юпу, например превосходившие по мощи остальные броневики Северной коалиции «Чжили» и «Хубэй».

Но положение других частей, пехотных и кавалерийских, было очень тяжелым. Так, 65-я дивизия летом 1926 г. реально существовала лишь на бумаге. Начштаба Русской группы Михайлов провел ее инспекцию и выяснил, что на деле по численности она едва представляла собою полк в 1042 человека, причем 361 из них был китайцем[270 - ГА РФ. Ф. 7043. Оп. 1. Д. 16. Л. 41 об.].

За каких-то три месяца она сократилась почти на полторы сотни человек[271 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 67.]. Из всей дивизии почти половина должна была быть уволена по ранению, старости, недостойному поведению, уходу в отпуск или собственному желанию[272 - ГА РФ. Ф. 7043. Оп. 1. Д. 16. Л. 39.]. Фактически за полгода меркуловцы довели Нечаевскую группу до состояния близкого к развалу.

Вооружение дивизии было также неудовлетворительным. Наемники были вооружены не только разнородным оружием, что осложняло их ремонт и снабжение запасными частями и боеприпасами, но и нередко просто неисправными винтовками, пулеметами и орудиями. Михайлов отметил, что «пренебрежение к этому в прошлом стоило многих напрасных жертв и не способствовало успеху действий русских частей, когда недостаток вооружения компенсировался мужеством»[273 - ГА РФ. Ф. 7043. Оп. 1. Д. 16. Л. 39 об., 40.]. То, что выявил Михайлов при инспекции дивизии, говорило об отсутствии ее боеспособности. На всю дивизию к 19 октября было 717 винтовок разных стран и систем, причем штыков к ним было в 2–3 раза меньше числа стволов. Михайлов отметил, что «штыки к винтовкам необходимы, так как из прошлого опыта видно, что русские неоднократно ходили в атаку и были случаи рукопашного боя». Из винтовок годными к бою были только 180, а остальные нуждались в капитальном ремонте или были совершенно негодными[274 - ГА РФ. Ф. 7043. Оп. 1. Д. 16. Л. 40; Там же. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 234.]. У офицеров дивизии было только 29 пистолетов, причем все они были трофейными. Даже с холодным оружием были серьезные проблемы. Так, дивизии были необходимы новые 323 шашки и 200 пик, а имеющиеся в наличии нуждались в ремонте[275 - ГА РФ. Ф. 7043. Оп. 1. Д. 16. Л. 40.].

С артиллерией и пулеметами дело было еще хуже. «В настоящее время дивизия имеет 4 горных орудия Круппа. Из них два – совершенно негодных. Остальные в таком состоянии, что командир батареи возбудил ходатайство о более целесообразном применении людей и лошадей этой батареи, так как изношенность орудий и отсутствие к ним снарядов делает эту батарею <…> балластом части. Отдельная батарея до сих пор имеет только одно орудие «Арисака». Бомбометов в дивизии 4, которые нуждаются в замене или ремонте. Совершенно нет тяжелых бомбометов, производящих более сильное моральное и поражающее действие. Снаряды нового образца к ним изготовления гранатной фабрики в Цинанфу необходимо изъять из обращения, так как они дают малое поражение и опасны в обращении, и заменить другими. Нужно дать также дивизии несколько тяжелых бомбометов. Бомбометные и пулеметные вьюки требуют ремонта, а наиболее износившиеся требуют замены новыми»[276 - ГА РФ. Ф. 7043. Оп. 1. Д. 16. Л. 40.].

Пулеметов на всю дивизию было 16, причем разных систем, из которых 7 было совершенно негодными, а 8 нуждались в капитальном ремонте. Таким образом, в боевом состоянии на всю дивизию был лишь 1 пулемет. Кроме того, «все пулеметы изношены и прицельного огня достичь невозможно. Это сильно ослабляет значение пулеметной стрельбы, деморализует наши части, дает уверенность противнику и вызывает напрасный расход патронов»[277 - ГА РФ. Ф. 7043. Оп. 1. Д. 16. Л. 40.]. Патронов и запасных частей к оружию здесь тоже было мало. К тому же многие патроны были плохого качества, и при стрельбе ими оружие надолго выходило из строя. По этой причине Михайлов просил закупать только немецкие патроны, от стрельбы которыми не было никаких издержек[278 - ГА РФ. Ф. 7043. Оп. 1. Д. 16. Л. 40.].

Интендантская часть также находилась в неудовлетворительном состоянии[279 - ГА РФ. Ф. 7043. Оп. 1. Д. 16. Л. 42.], что в боевых условиях должно было крайне негативно отразиться на боеспособности наемников и вызвать большие потери. Этому способствовали китайцы, сеявшие между русскими рознь, неравномерно распределяя довольствие и осуществляя производство по чину[280 - ГА РФ. Ф. 7043. Оп. 1. Д. 16. Л. 42.].

Подводя итоги инспекции, Михайлов выступил в роли унтер-офицерской вдовы, которая сама себя и высекла, поскольку отметил, что ими, меркуловцами, «дивизия доведена почти до катастрофического состояния»[281 - ГА РФ. Ф. 7043. Оп. 1. Д. 16. Л. 42.]. В оправдание Нечаева стоит сказать, что он семь месяцев отсутствовал по ранению и не мог влиять на ситуацию, поэтому вся вина за состояние дивизии ложилась на Михайлова, Меркулова и Тихобразова. Оздоровлению обстановки не способствовало и то, что к зиме 1926/27 г. отношения между Нечаевым и Михайловым стали почти нетерпимыми. Пока Константина Петровича не было в отряде, Михайлов принимал все меры, чтобы очернить его работу и превознести себя. Он писал, что «до приезда Нечаева после ранения здесь работа пошла хорошо. С мая по октябрь изгнано из отряда 56 человек пьяниц и 10 большевиствующих. Из них 4 усажены в китайскую тюрьму каждый лет на 10. Страшно досадно, что не удалось застопорить Поздеева и Маракуева, а после их приезда вся работа остановилась. Каждую минуту приходится быть готовым узнать какую-нибудь мерзость. Внешне у меня отношения с Нечаевым холодные. Одно есть маленькое удовлетворение – «Русская группа» привилось и утвердилось как название нашего отряда в китайских головах. Задержка в выплате жалования в 5 месяцев очень скверно действует на настроение людей и сильно ослабляет нажим для поддержания дисциплины»[282 - ГА РФ. Ф. 5826. Оп. 1. Д. 140. Л. 89.].

Михайлов пользовался любым удобным случаем, чтобы доставить неприятности Нечаеву и занять его место. Он раздувал скандалы, поднимал споры из-за увольнений Нечаевым тех офицеров, которые этого заслуживали, например интендантов-воров. Начштаба хотел узаконить порядок, при котором командир группы не мог бы уволить русского наемника без извещения Чжан Цзучана[283 - ГА РФ. Ф. 5826. Оп. 1. Д. 16. Л. 43.]. Нечаев мог решить кадровый вопрос русских без китайцев, и было бы и смешно, и унизительно бегать к Чжан Цзучану и отрывать его от дел по таким пустякам. Все это свидетельствует о том, что Михайлов из-за своих сиюминутных интересов наносил удар по всем белогвардейцам в китайской армии, так как своими действиями он все больше низводил русское руководство до уровня третьесортных офицеров, которые не могли шагу сделать без одобрения китайцев, которые ценой русской крови почивали теперь на лаврах.

Возвращение Нечаева к власти ознаменовало собой новое усиление русских позиций. При нем стало возможным назначение Чехова главой всей броневой дивизии и оттеснение в ней китайцев на вторые роли. К этому добавились трения с китайцами и высших русских офицеров. Генерал Чехов 8 ноября 1926 г. доносил тупану, что «генерал Лю Шиань – человек ненадежный, необразованный, по-русски мало знает, не исполняет приказов свыше и поэтому не подходит на должность командира бронедивизиона. Он уволен [Нечаевым] как совершивший беспорядок на железных дорогах, не соблюдающий воинскую дисциплину, дважды получивший жалование от Чу-до-до и генерала Ван и продававший оружие»[284 - ГА РФ. Ф. 5826. Оп. 1. Ф. 7043. Оп. 1. Д. 23. Л. 1.].

Увольнение генерала Лю Шианя стало возможным благодаря возвращению к командованию Русской группой Нечаева, который доказал факты махинаций с деньгами в его отсутствие и безобразного руководства без него вверенными ему частями.

Все это были очень тревожные звонки о состоянии Русской группы. Участились случаи увольнения даже офицеров среднего звена. Положение для нечаевцев спасало то, что уходившие из наемников «насовсем и окончательно» офицеры, как это сделал, например, в июле того же года есаул Пастухин, вновь возвращались туда[285 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 128.], и это происходило с ним несколько раз. Так, записавшись в отряд Нечаева 12 марта 1926 г., он уволился оттуда уже 30 июля того же года. Многократные увольнения и возвращения, фиксированные в документах, ввели в заблуждение некоторых историков. Так, А. В. Окороков пишет об уходе Пастухина, но не пишет, что он позже возвращался в отряд и окончательно уволился лишь в 1928 г.[286 - Окороков А. Русские добровольцы. Неизвестные войны XIX–XX вв. М., 2004. С. 377.] Возвращения бывших наемников в строй были связаны с тем, что «на гражданке» они не могли получить тех денег, которые зарабатывали кровью на китайской службе. То же самое происходило и с дезертирами-солдатами. Покрутившись «на воле» и увидев, что никуда не могут устроиться, они возвращались в свои части, зная, что им угрожает за дезертирство в мирное время наказание в три с половиной года тюрьмы[287 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1.Д. 3. Л. 140.].

Если учесть начавшиеся задержки жалованья, невыплаты пособий семьям убитых и раненых и постепенно усиливающееся во многом по этой причине дезертирство[288 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 16. Л. 41.], то станет понятным то, что перед командованием остро встал вопрос разрешения этих проблем, от чего зависел успех дальнейших операций и само существование Северной коалиции.

Долговременные задержки денег, по признанию Чжан Цзучана, были вызваны подготовкой к войне с Гоминьданом. Маршал выступил по этому поводу перед русскими, которые начали роптать, и объяснял то, что они начали голодать, «временными трудностями». Однако отсутствие денег было вызвано и махинациями отдельных русских начальников, слухи о чем были донесены Чжан Цзучану, который назначил по этому поводу комиссию для разбирательства[289 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 300.].

Китайские маршалы, продолжая между собой войну, просмотрели новую силу, которая вызрела против них на юге. Уже в мае 1925 г., за полгода до этого, в Китае началась национальная революция. Целью ее было восстановление единства и суверенных прав Китая над своей территорией, а в числе главных врагов этого процесса рисовались «маршалы». Уже тогда на юге Китая началась подготовка к решительной борьбе с ними. При содействии СССР партия Гоминьдан во главе с Чан Кайши стала готовиться к решительной схватке с милитаристами, которые серьезно не рассматривали Гоминьдан и считали Чан Кайши новым «маршалом-выскочкой», а потому продолжили грызню между собой вместо того, чтобы всеми силами обрушиться на него. Примером здесь им мог бы послужить У Пэйфу, неоднократно одерживавший победы над Чан Кайши. Пока Чан Кайши накапливал силы, маршалы тем временем тратили их в ожесточенной борьбе между собой. Накануне столкновения с Гоминьданом маршалы, опомнившись, когда уже было поздно, пытались вместе с Северной коалицией создать военный союз против Гоминьдана, куда вошли Сун Чуанфан и У Пэйфу[290 - Смирнов С. Русские эмигранты в китайской армии (1920–1928 гг.) // Белая армия. Белое дело. 2003. № 13. С. 90.]. Однако если полтора года назад они могли без особого труда покончить с Чан Кайши, то теперь перед ними был мощный противник, борьба против которого обещала быть долгой и кровавой.

«Подготовка к войне» с ним велась довольно странно, если учесть то, что даже в лучших русских боевых частях не было оружия и они были отвратительно экипированы. Китайские войска Северной коалиции, по данным белогвардейцев, выглядели еще хуже: «Китайская армия является вооруженной толпой без подготовленных офицеров. Прогресс выразился лишь в снабжении современным оружием и некоторой внешней выправке. Командный состав назначается по признаку родства, сходств, а не по знаниям»[291 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 10. Л. 22.].

В таких условиях оставалось уповать лишь на русскую доблесть. О том, что наемники были готовы снова ее проявить, говорят многочисленные факты – даже в мирное время. Так, в июне 1926 г., во время урагана, когда создалась реальная опасность взрыва боеприпасов русского склада, мастер оружейной мастерской Ореков устранил ее, рискуя жизнью. За это он получил от командования благодарность и 20 долларов в качестве награды[292 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 124.].

Как в военное, так и в мирное время многие русские офицеры несли свою службу очень достойно. Так, благодарное китайское население неоднократно выражало свою радость перед русскими начальниками за то, что в их деревнях находятся именно русские, которые не только не обижали население, но и защищали его от хунхузов. В благодарность за это оно подносило русским почетные подарки, например флаги и зонты с дарственными надписями. 18 июля 1926 г. такой зонт «за заботу» получил полковник Сидамонидзе[293 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 137.]. В августе 1926 г. «за хорошее отношение и защиту от хунхузов» летом того же года приветственный адрес от 71 деревни был преподнесен русской Инженерной роте[294 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 168.].

Готовность же русских к новым сражениям была на довольно низком уровне. Во многом из-за русской беспечности работа в этом отношении почти не велась. Примером этого является служба русских офицеров-инструкторов в 165-й китайской бригаде 65-й дивизии. 24 сентября того же года среди ее чинов были проведены стрельбы. По их результату русская комиссия дала такой отзыв: «Работа инструкторов велась неудовлетворительно, что особенно сказалось при их стрельбе»[295 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 193.]. Отчасти такие результаты были следствием почти полного отсутствия оружия в этой бригаде. Через месяц там была проведена еще одна проверка, выявившая, что солдаты не только не умеют стрелять, но даже не знают, как правильно маршировать. Вывод комиссии от 19 октября был неутешительным: к бою данная бригада была негодна[296 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 234.].

Перед началом боевых действий против Чан Кайши Тихобразов отмечал, что «штаб Русской группы не решил инструкторского вопроса», но, несмотря на это, неподготовленные части выдвинули на фронт[297 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 29. Л. 3.]. Он отмечал, что «инспекции частей, подчиненных штабу, не существует. Части и инструктора живут совершенно самостоятельно друг от друга, не имея общего руководства и наблюдения»[298 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 29. Л. 4.]. Это должно было дать печальные результаты в ближайшем будущем.

Кроме того, разведка и осведомление как в китайских войсках Чжан Цзучана, так и в Русской группе в то время носили спорадический характер. Если для разведки было необходимо выделение дополнительных средств, то для информирования частей, месяцами пребывающих в неведении о ходе военных действий, этого не требовалось. Отсутствие информации нередко приводило к возникновению панических слухов и бегству воинских частей с поля битвы. Сводки военных действий излагались из старых газет и не могли удовлетворить потребность частей в информации. Угнетающе и разлагающе действовало на воинов и то, что у них отсутствовала связь с теми городами, откуда были родом пополнения и откуда эти части снабжались[299 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 29. Л. 4.].

Видя активизацию Гоминьдана, начальство в ожидании столкновения с ними стало принимать экстренные меры для исправления ситуации. С конца октября в русских частях начались учения, в том числе были опробованы первые ручные гранатометы. Первые стрельбы из них были не совсем удачными – нередко гранатометы разрывало или разрыв гранаты происходил преждевременно. Так, при стрельбе из них 26 октября были убиты двое и ранены шесть человек, в основном унтер-офицеры[300 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 252.]. Из-за частых несчастных случаев при стрельбе гранатами было решено набрать в роту по пять китайцев, чтобы не рисковать жизнью русских[301 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 302.].

Уже с 1 декабря 1926 г. отдельные русские части стали выдвигаться на фронт, в том числе против хунхузов[302 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 314.].

Видя, что русские части являются самыми боеспособными, Чжан Цзучан стремился любым способом добиться их расположения. Так, по его распоряжению на русском кладбище были установлены памятники павшим наемникам в Цинанфу: «На православном кладбище, где похоронены погибшие офицеры, солдаты и казаки, воздвигнут памятник в виде высокой гранитной скалы, увенчанной восьмиконечным крестом. На памятнике высечена надпись на русском, английском и китайском языках: «Светлой памяти русских воинов, погибших в рядах Шаньдунской армии в борьбе с большевиками». Рядом на мусульманском кладбище, в честь погибших воинов-мусульман, построен памятник в виде каменного минарета с золотым полумесяцем наверху. Оба памятника сооружены заботами Штаба Русского отряда, на отпущенные деньги Чжан Цзучаном»[303 - Возрождение. Париж, 1926. 6 декабря.].

Вполне возможно, что Чжан Цзучан являлся единственным китайцем, награжденным орденом Святого Георгия Победоносца. Награждение произошло 9 декабря 1926 г. по постановлению общего собрания георгиевских кавалеров. Маршала наградили самой низшей, но почетной солдатской 4-й степенью этого ордена «за его личное мужество и беззаветную храбрость в боях с большевиками и их союзниками. Белый маршал был чрезвычайно растроган и благодарил русских за оказанную ему честь»[304 - Там же. 1927. 18 января.]. На другой день в своем дворце он наградил русских офицеров орденом Тучного колоса. Кроме того, низшей степенью этого ордена он наградил всех солдат и казаков.

В состоянии, которое было далеко от подготовленного к столкновению с таким могучим противником, каким был Чан Кайши, и застало русских наемников секретное распоряжение Михайлова от 11 декабря 1926 г. о начале подготовки русских к войне против Гоминьдана. Это стало реакцией на полученное штабом Русской группы секретное сношение из штаба Чжан Цзучана от 3 декабря, в котором говорилось, «что предстоит тяжелая и упорная война с красным Кантоном». Михайлов в своем распоряжении сообщал командирам русских частей: «Враг силен, почему должны все, от генерала и до солдата, помнить это и знать, что война не может быть окончена, если противник не будет уничтожен вовсе. Наша победа над большевизмом в Китае несет этой стране мир, государственность и культуру»[305 - ГА РФ. Ф. 7043. Оп. 1. Д. 5. Л. 1.]. Для подготовки к борьбе с Чан Кайши командование рекомендовало командирам русских частей обратить внимание на определенные моменты. В частности, в секретном распоряжении предписывалось: «1. Обращать внимание на жителей в тылу расположения частей и особенно на рабочих; 2. Бдительно следить, чтобы противник не сделал порчи полотна железной дороги и тем не вызвал крушения воинских эшелонов, идущих на фронт и с фронта. Рекомендуется усилить охрану железной дороги путем найма стражей; 3. Места складов огнеприпасов строго охранять и не допускать к этим местам посторонних людей. Причем если явится подозрение, что кто-либо из посторонних проявляет интерес к охраняемому, то таковых людей задерживать и направлять к начальству; 4. В районе военных действий избегать занятия частями для стоянки городов и других населенных пунктов, жители которых относятся к нам враждебно. Не допускать посещения воинских частей посторонними, особенно рабочими и женщинами. Последние, по сведениям разведки, использованы врагом как агитаторы. Предложить жителям театра военных действий покидать свои поселки, чем может быть предотвращена возможность противнику настроить против нас этих жителей и особенно рабочих и учеников и через них вызвать беспорядки в нашем тылу; 5. Командирам подразделений жить в их расположении или вблизи их квартирования. Постоянно наблюдать за разумным и справедливым отношением начальника к подчиненному и старших к младшим. Строго держать порядок и дисциплину в частях. Разумно и осмотрительно накладывать на провинившихся взыскания. Начальникам быть везде примером для подчиненных, следить за довольствием солдат и за тем, чтобы им выдавалось то, что положено; 6. В боевой обстановке должны быть широко использованы опорные пункты и естественные рубежи, которые должны быть укреплены окопами. На рытье окопов должно быть истрачено времени: на окоп для стрельбы лежа – 2 часа, на окоп для стрельбы с колена – 4 часа и на окоп «стоя» – 8 часов. За 12 часов окоп должен быть сделан с крышей и маскировкой. Необходимо в этом случае пользоваться мешками и другими предметами, которые найдутся на месте; 7. Аэропланами противника управляют красные русские летчики, поэтому надо стремиться скрыть от их взоров свои позиции, стоянки и передвижения. Применять стрельбу по аэропланам из артиллерии и пулеметов. Теперь же усвоить правила стрельбы по аэропланам, где это не пройдено до сих пор; 8. Бережно расходовать боеприпасы. Это вызывается не отсутствием таковых, а тем, что противник – упорен и силен, военные действия могут затянуться и подвоз с тыла их может задержаться разными обстоятельствами. Особенно не рекомендуется производить напрасной стрельбы из пулеметов и бомбометов. Стрелять нужно только тогда, когда цель известна и видна и есть надежда на ее поражение; 9. Не ослаблять боевых рядов напрасным расходом людей на сопровождение в тыл больных и раненых. Это должны выполнять санитары и медицинский персонал. Необходимо назначить начальников тыла военных действий, которым вменяется в обязанность к нарушающим установленные требования применять законы военного времени; 10. Не занимать под постой частей передвижной состав, неукоснительно выполнять требования начальников передвижения войск. Не вмешиваться в сферу действий железнодорожных агентов и гражданских властей на местах. Для погрузки в вагоны и выгрузки из них воинских частей определяется время: для пехоты – 2 часа, для артиллерии и конницы – 4 часа и для грузов (провиант и прочее военное имущество) – 6 часов; 11. Широко производить разведку как местности, где предстоит встреча с противником, так дорог и направлений движения воинских частей. Разведку делать не только войсками, но также прибегать к мирным жителям и даже женщинам. Разведчиков рекомендуется высылать под видом почтальонов и перебежчиков; 12. Продукты, оставленные противником, необходимо употреблять в пищу только тогда, когда их осмотрит врач и признает, что они не отравлены; 13. Выступая в поход, брать с собой только небольшой запас вещей, дабы не загромождать обозы лишним грузом; 14. В команды связи, телеграфистов, телефонистов и ординарцев назначать людей расторопных, обладающих хорошей памятью, слухом и зрением; 15. Если какая-либо воинская часть и понесет большие потери, это еще не обозначает неуспех дела. Нужно не поддаваться панике, не верить слухам и не терять духа. Надо верить в победу над врагом и в благоприятный исход нашего дела. Вера в свои силы и стремление победоносно закончить войну знаменует успех. Эту веру нужно уяснить и привить солдатам; 16. Всякие проступки и преступления, как уголовные, так и нарушающие воинские уставы, должны караться по всей строгости воинских законов применительно к военному времени»[306 - ГА РФ. Ф. 7043. Оп. 1. Д. 5. Л. 1, 2.]. Специально для русских 30 декабря командованием было сделано объявление, в котором провозглашалась обязательность уважения к мирному населению «южан», живущих за рекой Янцзы. В нем также говорилось: «Строго воспрещено на южной стороне Янцзы вступать в сношения с женщинами, так как они – распущенны, что может привести к плохому концу»[307 - ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 3. Л. 320.].

Русские пытались формировать отряды и для Чу Юпу (Чжан Сучина), пожелавшего получить их себе зимой 1926/27 г. Неудачную попытку создания такого отряда в Тяньцзине предпринял генерал Карнаухов из артели оренбургских казаков, во главе которой он находился. По сведениям генерала Бангерского, «Карнаухов потерял доверие и уважение артели тем, что собрал людей, сдал их на поезд, но сам не поехал. Это окончательно подорвало веру в него, и это объединение распалось»[308 - ГА РФ. Ф. 5826. Оп. 1. Д. 143. Л. 229.].

По данным французской разведки, вооруженные отряды русских эмигрантов в это время появились на службе у другого маршала, Шань Сутьшана, также настроенного антисоветски. При этом французы не исключали возможности боевого применения этих отрядов против СССР[309 - РГ ВА. Ф. 198. Оп. 2. Д. 27348. Л. 247.].

Тогда маршалы стали искать других белых вождей, которые могли привлечь оставшихся не задействованными в китайской армии 20 тысяч русских, живущих на Дальнем Востоке. Они обращались с такими предложениями к генералам Глебову и Савельеву. Савельев дал на это положительный ответ, но реально ничего не смог сделать, так как все, кто хотел, уже побывали в наемниках и не желали еще раз пробовать судьбу. В итоге он присоединился с небольшой группой белогвардейцев к Нечаеву. По данным Бурлина, «Глебов, как более разумный, такого ответа не дал»[310 - РГ ВА. Ф. 198. Оп. 2. Д. 140. Л. 41.]. Глебов и Бурлин выступали против таких попыток, видя возможность распыления русских наемников по войскам разных маршалов и, как следствие этого, потерю значимости русской силы. Глебова даже просили не участвовать в китайской войне, чтобы еще больше не разобщать и без того скромные силы русских. Сам Глебов вообще отрицательно смотрел на использование русских как «пушечного мяса» на фронте и выступал за то, чтобы русских использовали исключительно как инструкторов[311 - ГА РФ. Ф. 5826. Оп. 1. Д. 140. Л. 41.].