Точка невозврата

Бараневич выдержал паузу, а потом стал во фронт и скомандовал:

– Дивизион! Равняйсь! Смирррна! За употребление спиртных напитков, пянство и алкоголизм объявляю курсантам Вислякову и Худику по три наряда вне очереди!

– Есть, три наряда вне очереди, – отозвались Висляков и Худик.

* * *

Капитан Щукин, служащий призывного отдела районного военкомата, захлопнул папку с бумагами, поерзал костлявым задом по сиденью стула и достал смятую пачку «Примы». Подойдя к открытому окну, он оскалил желтые зубы и выпустил на улицу клуб дыма.

За окном догорало жаркое киевское лето. На могучем каштане, росшем напротив окна его кабинета, уже появились первые жёлтые листья. Начало сентября – жаркая пора для работников военкомата. Щукин вернулся к своему обшарпанному столу и, закусив сигарету, выдвинул самый нижний ящик. Оттуда он извлек длинный ящичек с аккуратными картонными карточками и поставил его на стол.

В ящичке хранилась личная картотека капитана Щукина. Вот уже несколько призывов эта картотека надежно кормила капитана и его непосредственное начальство. Щукин придвинул картотеку поближе и стал перебирать картонные бланки узловатыми пальцами.

Внезапно без стука распахнулась дверь и в проеме возникла худощавая фигура парнишки в засаленном комбинезоне. На левом рукаве комбинезона была пришита эмблема с изображением танка. На стриженой голове странного посетителя был надет потертый танковый шлем с болтающимся переговорным устройством, а ноги были обуты в тяжёлые яловые сапоги. Грохоча сапогами, призывник уверенно пошёл к столу Щукина, доставая на ходу какие-то бумажки. Чувствовалось, что здесь он не первый раз.

– Вот направление, – сообщил странный танкист.

Капитан Щукин скривился как от зубной боли и с досадой отодвинул картотеку. Это был призывник Платонов. На мандатную комиссию Платонов явился в этом самом комбинезоне с дурацкой эмблемой и в танковом шлеме времен Отечественной войны. С порога он отдал честь и закричал:

– Хочу быть танкистом!

На все вопросы смущенных членов мандатной комиссии призывник Платонов отвечал четко и единообразно:

– Хочу быть танкистом!

Пришлось направлять придурка на врачебную комиссию. Там, конечно, с ним разберутся и не таких видали, но в этот призыв он не попадет, а там, глядишь, и вовсе проскочит.

– Вы дебил? – устало спросил Щукин, подняв на паренька глаза.

Платонов отрицательно помотал головой:

– Нет! Хочу быть танкистом!

– Мы сейчас набираем призыв в стройбат, в Туркестанский военный округ, хочешь?

– Нет, хочу быть танкистом!

Щукин понимающе покивал головой:

– Ладно, давай направление!

После того, как Платонов ушёл, Щукин некоторое время сидел молча, уставившись на закрытую дверь. Потом он осторожно выглянул в коридор. Танкиста-идиота не было. Вдоль обшарпанных стен маялись обычные призывники. Один из них, одетый, несмотря на тёплое время, в синий болоньевый плащ, сидел на скамейке и тыкал дымящей сигаретой в плащ. От этого в плаще уже было с десяток отверстий с оплавленными краями.

Щукин хмыкнул и закрыл дверь. Бывает и хуже. Пару лет назад двое отморозков натянули на ноги ласты, напялили маски для подводного плавания с дыхательными трубками и с игрушечными автоматами на батарейках пошли грабить овощной киоск. Навели на продавщицу автоматы и скомандовали:

– Хенде хох!

Увидев водолазов, вооружённых необычными автоматами с мигающими красными лампочками, продавщица подняла страшный крик. Прибывший наряд милиции поначалу растерялся. Менты даже схватились за свои автоматы, но потом разобрались и, предварительно обезоружив водолазов, отвезли их в райотдел. Потом водолазам дали по пятнадцать суток принудительных работ, но своего ребята добились, от призыва в тот год ушли.

Хорошо, хоть таких мало. У большинства хватает смелости только на то, чтобы не различать цвета и не видеть букв в таблице. На таких вот и стоит армия. Да еще на хлопцах с глубинки. Там, если не служил в армии, то ни одна девка к себе не подпустит. Считается, что неполноценный. Но почти каждый призыв попадаются такие вот твердые орешки. Видят вспышки за окном, лицо старика на звездном небе, мочатся ночью, страдают сексуальной дезориентацией, слышат разнообразные голоса и прочее, и прочее.

Щукин опять придвинул к себе полезный ящичек. Карточки, составлявшие его содержимое, являлись личными делами лиц, получивших офицерское звание на кафедрах военной подготовки вузов Киева и подлежащих призыву на два года в армию. Фишка была в том, что разнарядки на лейтенантов-двухгодичников, приходившие из штабов округов, были существенно меньше, чем количество карточек в ящичке. Это и был его, Щукина, хлеб и козырь. Благодаря такому козырю у него, никому не нужного капитана, комиссованного по состоянию здоровья из строевой части, появлялась возможность лично определять, кто пойдет в армию на два года, а кто нет.

И вот уже бывший студент, вырванный из родного дома, вздыхает: «Судьба злодейка…»

Ан, не судьба! Просто за тебя никто не похлопотал, не дал хабаря скромняге Щукину. Вот он и отправит тебя служить Советскому Союзу на два долгих года.

Щукин хищно улыбнулся, вынул из ящика очередную карточку и углубился в изучение её содержания. Потом он удовлетворённо хмыкнул и отложил её в сторону.

Вот этому парню он даст шанс. Вполне реальный для умного человека. И состоится у них диалог двух умных людей. Ну, а если один из них окажется дураком? Тогда этот дурак получит почётную возможность сменить на два года туфли на сапоги и выполнить свой воинский долг.

Щукин последний раз затянулся сигаретой, отвинтил колпачок авторучки и принялся выписывать повестку Мальцеву Виктору Владимировичу, младшему научному сотруднику Института физики.

Глава 3. Неблагополучная квартира

Людмила Невзорова, 25 лет, не замужем.

Если театр начинается с вешалки, то холостяцкие квартиры в ДОСах начинаются с запаха. С мистической закономерностью во всех таких квартирах почему-то сломан унитаз. Запах мочи, дополненный запахом пота, табачного дыма, грязных носков и сапожного крема, составляет неповторимый букет холостяцких квартир, где я последние годы и пытаюсь найти своё дамское счастье.

На застеленном газетами столе стояли вскрытые консервы сайры, тарелка с солёными огурцами, ломти пайковой красной рыбы, маринованные помидоры, эмалированные кружки из солдатской столовой и бутылки водки. Подвыпившие лейтенанты, что-то орут, чавкают помидорами и провозглашают тосты.

Борзинский всепогодный женский десант сегодня тоже тут, в квартире номер восемь. Это я – Люсьен, и мои боевые подруги – Шпала, Бурятка и Чесотка. Хотя, у нас здесь подруг не выбирают. С кем вечером по дороге в ДОСы, та и подруга. На сегодня такой вот расклад.

Банкет даётся в честь молодого коммуниста лейтенанта Вислякова по кличке Вислый, которого сегодня приняли в партию. Ещё никто особо не пьян, поэтому разговоры ведутся о службе.

Присутствующим дамам эти специальные разговоры непонятны. Из услышанного мы понимаем только то, что все солдаты быдло, их нужно мочить, а работа на ракетной технике сопряжена с опасностью для здоровья. И поэтому распитие водки это вынужденный шаг, совершаемый для защиты от каких-то смертоносных излучений, исходящих от локаторов и ракет.

Виновник торжества молодой коммунист Николай Висляков, выпучив глаза болотного цвета, выкрикнул тост:

– Партия говорит «Надо!», комсомол отвечает: «Есть!»

Девчонки вскинули эмалированные солдатские кружки и, вытянув шеи, что есть силы заорали писклявыми голосами:

– Комсомол отвечает «Есть!»

Услышав ответный слоган, Вислый возбудился, и, вскочив с табуретки, опять заорал так, что на толстой шее вздулись жилы:

– Партия говорит «Надо!!!»

– Комсомол отвечает «Есть!», – пронзительно запищали девки.

Между прочим, мы все действительно комсомолки, так что всё правильно. Лейтенант Басин, хрустя огурцом и брызгая слюной, объяснял Бурятке сбивчивой скороговоркой:

– Противолокационная ракета «Шрайк» запускается с самолёта и наводится по лучу от станции наведения, – сечёшь?

Бурятка кивнула шарообразной головой.

– Поэтому в бою среднее время жизни станции наведения комплекса «Круг» всего два часа!