БАРmen

В одном из соседних отрядов вожатой была Нина Ивановна, милая такая женщина примерно 45 лет, маленькая, сухопарая, с приятными серыми глазами. Мало того, что она была очень доброй и душевной женщиной, за что дети в ней души не чаяли и любили, а они всегда чувствуют взрослых и бывают не могут объяснить, почему им человек не нравиться, но чётко это знают, по фибрам Души быть может, она ещё и умела гадать по руке, что вообще вызывало всеобщий ликование нашего лагеря. Однажды такой случай представился и мне, я протянул ей свою руку.

– Нина Ивановна, а мне скажите, что будет? – с мольбой в голосе сказал я.

Она взяла мою ладонь, долго и пристально изучала её и сказала:

– Жизнь твоя, милый мой, пройдёт в дальних и близких командировках, и от женщин ты огребёшь по полной.

Как здорово – подумал я, повидаю весь мир, будут приключения, будет много женщин, ух ты, о чём ещё то мечтать, и фраза «огребёшь по полной» тогда показалась мне такой малозначительной. Как, от таких милых, красивых и невинных девочек можно огрести, только если любви быть может… Блажен, кто верует.

Как-то ночью я проснулся от того, что кто-то мажет меня зубной пастой, а такие развлечения были обычным делом в лагере, эти традиции шли ещё с незапамятных времён, думаю, что родом из уже далёкого СССР. Были штуки и по-жёстче у детей, например, «велосипед», это когда спящему вставляли между пальцев ног спички и потом поджигали их, тот пытался спросонья их тушить, и со стороны это выглядело, как человек, который крутит педали велика.

Или «свечка», когда глубокой ночью к кровати подходили двое, поднимали её за низ, и резко поднимали вверх, отчего спящий скатывался моментально вниз. А один раз мы вынесли одного паренька тихонько вчетвером на футбольное поле вместе с кроватью, он потом долго не мог понять где он и что происходит, а мы лишь заливались хохотом, подглядывая из-за соседних деревьев.

Да, дети жестокий народ, что и говорить. и шутки у них зачастую весьма и весьма недетские, в чём то они часто бывают садистами и истинными мучителями своих жертв. В лагере была своя иерархия, были старшие, а в нашем отряде был разброс по возрасту от 14 и до 20 с лишним лет, и все тянулись к ним, было очень престижно с ними ездить в первую смену на завод по производству компота из слив, работа не пыльная по сравнению с уборкой урожая в поле, и вся вторая половина дня у тебя свободна. Их уважение и покровительство ещё нужно было завоевать, что было не так просто, а от этого напрямую зависело как пройдёт твой месяц в лагере, будешь ли ты в авторитете или будешь просто одним из тех лузеров, которых было большинство вокруг. Были и те, кого сразу били, всячески принижали, да и попросту измывались, как могли, как раз для таких и любили устраивать разного рода ночные кошмары в виде пасты, велосипедов, свечек и тому подобного. Они молча сносили всё, потому что были слабы духом, не было в них стержня внутреннего, и самое интересное, что были среди них и достаточно крепкие на первый взгляд ребята, и по возрасту старше многих в отряде. Слабину тут не прощали, и нужно было быть сильным, уметь постоять за себя и дать отпор в случае нападения. Вот как раз такое нападение и произошло на меня в ту ночь.

Это был Коля, мерзкий такой типчик, старше меня на пару лет и выше на полголовы, он то как раз и пытался выслужиться перед старшими, с которыми был с одной школы. Я, спросонья, не долго думая, втащил ему куда-то в темноту, он закричал, выронил тюбик с пастой и злобно прошипел: «Завтра после завтрака будем биться с тобой, понял меня?» Я ничего не ответил, но уснуть уже больше не смог, понимая, что придётся завтра драться, вариантов у меня других просто не было. Мне было конечно страшно, на кону стояло всё, а соперник был старше, выше меня, тяжелее, но я твёрдо решил постоять за себя.

Утром после завтрака, когда я зашёл в отряд, все уже в предвкушении ждали драки и тихо перешёптываясь, сидели на своих кроватях ожидая выхода гладиаторов. «Идущий на смерть приветствует вас!», думаю что-то подобное пронеслось и в моей голове в тот момент, когда я осознал, что сейчас это произойдёт.

Коля вёл себя слишком самоуверенно и всем своим видом показывал своё пренебрежение ко мне, я для него был всего лишь навсего мелкий очкарик, которого следовало хорошенько проучить и принизить перед остальными. Я молча подошёл к другу Максу, который спал со мной на соседней кровати, по нему было видно, что он очень испуган за меня, и молча протянул ему свои очки. Я был хоть и мал, но уже примерно год занимался карате, по тем временам это было ещё в диковинку, и никто конечно не знал про то, что этот малыш в очках, а я действительно был небольшого роста и худой, – умеет такое.

Встали в стойку, и я, не долго думая, с ходу крутанул ногой подряд две вертухи, смотрится конечно это весьма эффектно, но в настоящей драке полная ерунда, не попал, но вызвал просто ошеломительный восторг у зрителей. Со всех сторон я услышал одобрительные свистки, крики, и видел как аж все поднялись с кроватей в нетерпении увидеть, а что же будет дальше. Это придало мне уверенности в тот момент, я поверил, что смогу победить, а так же я увидел в глазах Коли удивление, смешанное со страхом, он явно не ожидал такого поворота. А потом мне просто повезло, как это часто бывало, я со всей дури влетел в своего соперника, и мы вместе полетели на стол, и угол этого стола как раз попал ему на уровне почки, которой он сильно и со всего маху ударился. Одной рукой он схватился за бок, а второй жестом показывал мне, что драка закончена, и медленно поковылял, прихрамывая, к своей кровати, лицо его исказила гримаса боли, и тихо так еле слышно сказал: «Всё, хватит, я сдаюсь…»

Это был мой триумф, все по очереди подходили и жали мне руку, старшие ребята в тот же день взяли меня с собой на завод вместо побеждённого, и по лагерю пошли разные слухи о том, что мой папа – каратист с чёрным поясом, и я сам с пяти лет тренируюсь под его руководством. Короче за один день я стал звездой, и мой рейтинг резко пошёл вверх, а как потом говорили «Не важно, что о тебе говорят, главное чтобы говорили».

Тогда же, в этом же лагере «Солнышко» я узнал, что такое анаша. Как потом первая песня, которую я выучил на гитаре, и которой научил меня предатель Сашка была из трёх аккордов и припев её был такой: «Анаша, анаша, анаша жизнь моя, мне с тобой анаша, даже смерть не страшна!»

Как-то раз в арбузном поле, где мы работали до обеда, я познакомился с местными старшими ребятами, а я с детства был очень коммуникабельным ребёнком и легко входил в контакт с разными незнакомыми людьми. Они то мне и поведали про то, что оказывается у них тут растёт весёлое растение под названием анаша. Я всегда был любопытным мальчиком, и ещё в Архангельске от местных хулиганов слышал про дурь, коноплю, анашу и другие производные этого слова и по их словам это был полный улёт.

Договорились встретиться, и этой же ночью они приехали на мотоцикле к лагерю в близлежащий лесок. Пошёл к ним один, темно, хоть глаз выколи, страшно, но при этом при всём тебя просто мощно долбит чистый адреналин, и это просто завораживает твой юный разум, плюс моя тяга с детства к разным авантюрам сыграла не последнюю роль. Привезли большой пакет сырой травы, прям целыми стеблями с листьями, дали пачку Беломора и объяснили как забивать косяк, при этом сказали, что решат все вопросы если будут проблемы с кем-то из старших ребят в лагере. Отдал им деньги, которые мне мама дала на фрукты домой и тихонько так, прокравшись, шмыгнул обратно в свой отряд.

Проблема была только в том, что она была сырая, и сначала я пробовал сушить её под кроватью на газете, она, сцуко, плохо сохла, а до отъезда оставалось всего 20 дней, и я взял у девочек маленький утюжок, и под видом проглаживания футболки, в конверте сушил траву. Схема была просто блестящая, с первой просушки убилось пол-отряда, кто-то истерично смеялся на кровати, кто-то бегал по комнате с простыней и кричал, что он бэтмен, все были в восторге и требовали ещё. Тогда я впервые почувствовал себя этаким крутым парнем, местным наркобароном, дело помню пошло хорошо, я единственный, кто курил сигареты Винстон, мог купить сразу 20 пачек сладкой кукурузы и имел непревзойдённый авторитет и надёжную крышу местных пацанов.

И всё было бы ничего, а мои планы уже были привезти побольше домой, какие фрукты, мама, – когда тут такой эффект и фантастический выхлоп по деньгам, но меня сгубило две вещи. Первое, что мой друг, стоящий на шухере у душевой, сбежал, увидев зам директора лагеря, а второе, это просто е@ический запах самой травы, который разносился по всей душевой.

– Ты чего это здесь делаешь? – строго спросила меня она, затягивая ноздрями палевный, ни с чем не сравнимый сладковатый запах марихуаны.

– Я футболку глажу, Марья Ивановна, – глупо улыбаясь, ответил я ей.

– Какую ещё футболку?! – заорала она мне в ответ, вынимая конверт с травой из под неё, – Живо к директору лагеря! – с дико вытаращенными глазами она побежала в сторону домика директора, держа перед собой мой конверт в руке.

Мне реально повезло, что она сразу не провела шмон у меня под кроватью, наверное эта мысль просто не могло прийти ей в голову, потому что там была целая развёрнутая газета, где в несколько рядов сохли целиком растения под названием «конопля». Объём там была весьма серьёзный, я готовил посылочку для Архангельска, и тогда у меня не было понимания, что за это могут посадить, да и было то мне всего 15 лет, а может уже тогда ко мне в гости приходил Амиго? Уже тогда меня часто тянуло на разные авантюры, мне нравилось дружить с плохими пацанами, и я получал огромное удовольствие от самого процесса.

Потом, спустя наверное полчаса, меня вызвали к директору, сидели взрослые со всех отрядов, воспитатели, руководство и охрана, мой конверт лежал на центральном столе перед директором.

– Ты знаешь, что это такое? – злобно спросила она меня и грозно посмотрела мне в глаза.

А вот тут помог Плакса.

– Нет, сказал я дрожащим голосом, и слёзы покатились у меня по щекам.

– Это наркотики, где ты их взял? – продолжала она свой допрос.

– Я не знаю, – захлёбываясь от слёз отвечал я ей, – Мне ребята местные дали, на машине подъезжали, когда мы арбузы собирали.

– Какие ребята, на какой машине? – продолжала она.

– Не знаю, на зелёной, – рыдая навзрыд отвечал я ей, глотая сопли и слёзы.

Думаю тогда мне можно было смело вручать Оскар за лучшую роль, поверили все, кто-то даже сказал директору, чтобы так не наседала на меня и была помягче. А я ещё ко всему прочему был в очках, что всегда внушало доверие и часто играло мне на руку в дальнейшем, этакий образ умного послушного мальчика, плюс за мной до этого случая косяков по поведению в лагере не было. Наоборот, я занял 2-е место по шахматам, 3-е место по настольному теннису, был всегда на хорошем счету, а тут такое ЧП общелагерного масштаба. Заставили писать покаянное письмо родителям, которое по итогу так и не дошло, я продал всё оптом в соседний отряд, накупил фруктов домой и каждый день рано утром в течении двух месяцев бегал проверять почтовый ящик, чтобы уничтожить его. Отец мне всегда говорил в детстве: «Сынок, всё, что угодно, только не наркотики!», а тут такая история, да в 15 то лет.

Все наверное помнят прощальный пионерский костёр, эта такая старая и добрая традиция родом из советского прошлого, так же как и День Нептуна. В нашем отряде подготовка к этому событию шла полным ходом, кто-то нарезал закуску, кто-то уже разливал по стаканам местный самогон на абрикосах, он был крепкий, но при этом мягко пился на удивление и вшатывал просто, что надо. С танцпола уже доносилась музыка и слышались пьяные крики «пионеров», высоко вверх уносились языки пламени большого пионерского костра. И тут я по какому то делу пошёл в сторону столовой по тёмной аллее из густых южных деревьев. Ночи там тёмные, хоть глаз выколи, двигаешься бывало на полном автопилоте.

Слышу голоса и ругань трёх человек, по голосу узнаю, что один из них – Саня, один из наших старших, хороший такой парень, здоровый, добрый, плаваньем профессионально занимался. Потом до меня донеслись маты, звуки ударов, и что-то тяжёлое упало в кусты, и я понял, что это был Саня. С криком «наших бьют!» я залетаю в свой отряд, и тут начинает происходить что то невообразимое. Мы быстро превращаемся в толпу чем попало вооружённых малолеток, разгорячённых парами самогона и жаждой крови. Кто выламывает прутья из кроватей, кто хватает дубину или цепь, были такие, кто это привозил с собой, и с чудовищными криками эта толпа бежит искать двоих избивших нашего товарища. Наверно сложно представить что-то более страшное, чем толпа пьяных, на всё готовых «пионеров».

Этих двоих мы нашли возле самого костра, они, как ни в чём не бывало, стояли и покуривали возле него, и тут то для них и началась настоящая кровавая и жестокая баня. Это были два здоровых рослых мужика лет 30, как позже оказалось, они были местными ментами, приехавшими в поисках развлечений и баб в наш лагерь. Оба были изрядно пьяны, и Саня им просто попался под руку на их пути, и как обычно слово за слово. Они встали спина к спине, в их глазах читался ужас от того, что они понимали, что сейчас будет бойня, из которой дай Бог они уйдут живыми, но что они могли против толпы озверевшей и пьяной молодёжи.

Волна за волной, как вспенившееся море, на них накатывалась толпа малолеток, и вскоре они уже лежали в порванных рубашках, все в крови, и только с огромным трудом всем взрослым, что были в лагере, удалось остановить эту настоящую мясорубку. Вид крови распалял озверевшую толпу и их было не унять. Боюсь, если бы не они, то мы просто забили бы их до смерти и даже не заметили. Именно тогда я впервые почувствовал, ЧТО значит быть частью толпы, и на что она способна в своём безумии и ярости.

На следующий день мы уезжали домой в сопровождении машины ОМОНа, те двое чудом остались живы, и справедливости ради стоит отметить, что мы сами боялись ответных действий местных мусоров. Боялись, и тем не менее, настоящее чувство гордости Победителя вылезало у каждого участника той ночной потасовки. Да, мы смогли, вместе мы сила, и особенно было приятно осознавать, что это были не просто мужики, а местные менты.

В этом лагере я был наверное раза четыре, это была прекрасная школа жизни, потому что в отряде были ребята разного возраста, из разных районов нашего города, из разных семей, это был маленький жестокий мирок, в котором были свои законы и правила, и в котором я многому научился, и о тех временах я вспоминаю с тёплой улыбкой на лице до сих пор.

6-я школа

Каким-то чудом я попал учиться в лучшую, как на тот момент считалось, школу города, с углублённым изучением английского языка, Гимназия №6, наверное самое блатное заведение по тем временам в Архангельске. Там учились дети из администрации, горкомов, обкомов, МВД, всяких разных шишек и других привилегированных позднего советского времени, а это шёл 1985 год. Утром в наш детский сад приехала специальная комиссия из нескольких человек, как потом позже выяснилось, нас распределяли по разным школам города. Садик находился прямо напротив моего дома, и я ходил туда сам, к самостоятельности пришлось привыкать достаточно рано, родители были с утра до вечера на работе, а когда в пять лет у меня появилась маленькая сестра Лида, то и вовсе стало не до меня.

В детском саду на комиссии мне задали один вопрос, я жутко нервничал тогда:

– Мальчик, представь, что грузовик привёз в магазин яблоки, и сначала выгрузили два ящика, а потом ещё шесть, сколько ящиков выгрузили всего?

Я ещё тогда про себя подумал, ну какой же лёгкий вопрос, и просто тут же ответил:

– Восемь ящиков.

Все в комиссии переглянулись и одобрительно закивали головами. «Какой умный мальчик, давайте его в шестую отдадим» – сказала мне тётя в очках, которая спрашивала про яблоки. Вот так в советское время можно ещё реально было пробиться на верх с помощью собственных мозгов, и это наверное было в последний раз, но этот момент я хорошо запомнил. Было приятно услышать похвалу от этой незнакомой и умной тёти в очках, дома меня редко хвалили, и осознать себя этаким смышлёным пареньком.

Вспоминаю я эти школьные годы с приятным трепетом внутри, школьную форму, своих учителей и одноклассников. Здание школы располагалось прямо в центре города на Троицком проспекте, практически у самой набережной, которая являлась одним из основных мест в городе, где любил проводить время народ. Рядом была старая немецкая кирха с огромным органом внутри, помню его первые звуки произвели на меня поистине неизгладимые впечатления. В целом к музыке я был равнодушен, ибо слух у меня был откровенно паршивый, но орган ходил слушать с большим удовольствием. Под него у меня начинали приходить первые мысли о Высших силах, Боге и предназначении.

В школе был очень сильный преподавательский состав, и я благодарен учителям за те базовые знания, которые в дальнейшем послужили мне добрую службу в моей жизни. Моими любимыми предметами были история, которая многое объясняла в этой жизни и литература, где я черпал тонны полезной и поучительной информации, которой так не хватало в моём окружении.

Не любимыми были физика, которую я так и не понял, и английский язык, там мы не сошлись характерами с Ниной Дмитриевной. «Ниндзя Дмитриевна», как в шутку звали мы тогда её, была строга и любила дисциплину, а это не было моей добродетелью. В итоге я часто выгонялся ею из класса за всякие проделки и нарушение так обожаемого ею порядка. Но благодаря ей и вечной тройке по английскому в дальнейшем я всегда понимал английскую речь и весьма сносно общался сам. В советской школе с английским уклоном хочешь – не хочешь, а тебя гарантированно научат говорить, и даже такой своенравный ученик как я, хоть и часто проводивший время за дверью класса, ещё ни раз вспоминал с благодарностью своего нелюбимого в то время преподавателя.

В целом учёба давалась мне легко, но было часто очень скучно, и я находил развлечения во всякого рода играх, мелких пакостях со своими одноклассниками. Сейчас, уже просматривая свою почти 40-юю историю жизни, я понимаю, что часто именно скука гнала меня вперёд на встречу дальним и близким командировкам. Книги стали для меня предметом обожания, они стали моей отдушиной среди бледных будней и скуки обыденности, в них я мысленно переносился в разные миры, то это были миры американских ковбоев и свободолюбивых индейцев, так великолепно созданные Майн Ридом, то необъятные просторы космоса, я бороздил с межгалактическими огромными кораблями Гарри Гаррисона, то переносился в царскую Россию с её балами, гусарами и дворянством, читая русских классиков. Я читал взахлёб, проглатывая одну книжку за другой и понимал, что есть другая жизнь, полная опасностей, приключений, любви, страсти, предательств, побед и поражений, и что вот в этом и заключается вся суть бытия, в этом и есть вся соль, но через какое то время я отводил взгляд за окно, а там был всё тот же унылый пейзаж серого города, серых людей и серого, такого грустного временами северного неба.

А ведь была идея справедливого общества, всеобщего равенства и братства, мира во всём мире и мы свято верили во всё это. Нас учили творить добро, помогать людям, приходили ветераны и рассказывали нам об ужасах не так давно отгремевшей Великой войны, когда весь народ, как один, и стар и млад, встали плечо к плечу на защиту нашей Родины и с помощью невероятных усилий и невосполнимых потерь они смогли подарить нам мирное небо над головой. Глядя в их глаза и увешанные орденами и медалями мундиры я понимал какой ценой нам досталась эта победа.

«Немцы умели воевать, Серёжа» – говорил мне дед, когда я довольный, надев его танкистский старый шлем, сидел рядом с ним и с замиранием сердца слушал его истории. Для него это были долгие 7 лет проведённых на знаменитом Т-34, в котором он объездил полмира. Что и говорить, это были другие люди, опалённые болью войны, пережившие бомбёжки, голод, лишения и научившиеся несмотря ни на что мужественно смотреть смерти в лицо, они знали горькую цену победы. Почему же так до неузнаваемости изменился этот мир, почему на смену им, таким сильным, выносливым и несгибаемым трудностями войны, в общество пришла слабость, безволие, пьянство и жажда наживы? Куда мы растеряли всё то, за что наши деды заплатили такую страшную плату ценой собственной крови и лишений? Почему прошло каких то 50 лет, а в нашем обществе произошла такая чудовищная подмена понятий, ценностей и убеждений? Я чётко почувствовал это на себе, когда родился и вырос в Советском Союзе, а подростком оказался в незнакомом мне мире, где уже были другие нравы и «золотой телец», как новый Бог, стал неумолимо поглощать одну душу за другой. И тот безопасный мир советских улиц, где мы часто гуляли до глубокой ночи, стал резко превращаться в район боевых действий разных ОПГ города, где как в джунглях стал править тот, кто сильнее.