Когда меняется мир

– Это Игнатьич. Я быстро. Поставь пока чайку, – шепнул я и вышел.

Сосед стоял в клетчатой фланелевой рубахе с распахнутым воротником, в брюках и домашних тапочках. Он повернул свой серьезный взгляд на меня, протянул руку:

– Здорово, сосед! Не отвлекаю? – раздался его ровный голос, который огрубляющим эхом пронесся по подъезду.

– Здравствуйте, Юрий Игнатьич! Да нет, не отвлекаете. Вы хотели что-то? – я пожал его крепкую руку.

Игнатьич изучил меня строгими голубыми глазами, иногда дергая шеей вперед. Казалось, ему мешает ворот рубахи, подергивавший короткие волосы.

– Давай на ты. К чему нам эта официальность, верно? Передать хотел: тут паренек какой-то к вам приходил.

– Кто?

Игнатьич отвел глаза от меня на стену, задумчиво вздохнул и дернул головой.

– Худощавый такой, в очках. Я не спрашивал.

Я понял, о ком говорил сосед. Это был Женя, мой приятель с работы. Мы с ним занимаемся трёхмерной графикой. Ему симпатична моя сестра, я об этом догадывался.

– А когда?

– Может полчаса назад. Постоял недолго с телефоном, постучался, да и ушёл, – говорил Игнатьич спокойным баритоном, добавляя в речь командирский тон.

– О как, спасибо! Город-то как схуднул из-за этих паводков!

– Да не паводки это ни черта, – Игнатьич повернулся к окошечку, будто пытался рассмотреть очередной вертолет, и скрестил руки. – Везде вранье: по телевизору, в Интернете и газетах. Устал я от всего этого.

– А что же это?

– Глобальное потепление это, а не паводки! Недоговаривают, паника ж начнется. Сам вспомни – когда у нас температура каждый день под сорок градусов была? Ну, десятый год, да, но он больше в центре свирепствовал. А вода-то никак не отходит! Мы стоим перед грандиозным кипишем.

Сосед никогда не казался мне глупым мужиком, хоть мы и были мало знакомы. Но как-то странно это. Недоговаривают? Секретное глобальное потепление?

– И что делать?

Я как будто отвлек Игнатьича от размышлений.

– А что делать? Сухари сушить! – сосед неожиданно усмехнулся. – А если так подумать, нужно готовиться вставать на лыжи, если все затапливать начнет.

Игнатьич качнул головой и сделал паузу, прислушиваясь к вертолету, но потом продолжил:

– Не, Вить, чего-то у тебя все же случилось.

– Да Люба ушла утром и не пришла до сих пор. Сейчас уже десять вечера. На нее это не похоже. Я ей звонил, а она недоступна. Вот сейчас варианты перебираю, где она может быть. Беспокоюсь. Сам видишь, какая обстановка. Вдруг что случится, – мне не хотелось рассказывать обо всем соседу, но по его глазам было видно, что он меня понял.

– Ладно, надеюсь, все хорошо будет. Давайте аккуратнее: в соседнем доме прошлой ночью несколько дверей выпилили да сперли все, что могли! Хозяева этих квартир будут не в восторге.

Я задумался, но не придал этому значения. Меня это не коснется. Этих преступников наверняка ловят сейчас. Весть о нарастающей катастрофе еще неплотно засела в моей голове, и я наивно надеялся, что все обойдется. Справимся мы с этим наводнением. Человечество сейчас так развито, мы постоянно в прогрессе. Неужели не отразим атаку природы и в этот раз?

– Спасибо! – я пожал ему руку. – Если что, на связи.

– Конечно, – кивнул сосед, скромно улыбнувшись уголком губ, и исчез за дверью.

Войдя в тесную прихожую, я столкнулся с моей разоблаченной шпионкой. Подрагивая черными ресницами, Инга явно хотела мне что-то сказать.

– Виктор, – обращалась она ко мне так всегда, когда назревало что-то серьезное, – я позвонила ее подруге. Люба ходила к ней.

– Погоди, что за подруга? Институтская?

Инга отошла на кухню к дверце балкона.

– Да, однокурсница. Но Люба вышла от нее еще сорок минут назад, – сказала она и остановилась, тревожно посмотрев на меня.

У меня в голове начали переплетаться тревожные мысли. Но в тот же миг я вспомнил, где нахожусь – мы ж не в лесу живем, а в городе. Может быть, ей стало стыдно, и она зашла в магазин купить, так скажем, торт для примирения. Или ей пришлось обходить, маршрутку ждет, в конце концов…

– Ин, а где эта подруга живет?

– На Урицкого, пешком тридцать минут идти.

– Дом какой? – нервно спросил я.

– Сороковой, – она поколебалась, будто б припоминая. – Да, точно, дом сорок! – высказала она и получила от меня поцелуй в лоб. – Люба к телефону не подходит.

Я гневно растянул ругательство и рванул в нашу спальню – там связь ловит лучше.

Пройдя открытую комнату Любки, я вернулся и повторно заглянул в апартаменты. Обои с лепестками, книжные полки, облепившие комнату, диван-кровать. Сестра не появилась. Она впопыхах даже свой напульсник сшитый забыла.

В нашей спальне приятно пахло духами Инги. Я присел на заправленную кровать и разблокировал телефон. Он резко и многократно завибрировал, и на экране, словно по команде, высветилась орда уведомлений: предупреждения от МЧС, банков и три пропущенных звонка от Жени. И звонил он в то время, пока мы гуляли. Что за чертовщина? Опять что-то с сим-картой? Почему раньше не сработало?

От контакта моей сестры никакой активности. На душе стало холодно и противно. Хотелось забыть все плохое, выйти из этого трудного мира, лишь бы сестра была дома. Что-то разрывало мою грудь изнутри. Сердце подсказывало: нужно брать и звонить. Будь мудрым – сестра как-никак. И действительно, ближе сестры у меня из родни никого не осталось.

– Вить, чай стынет.

– Ин, сейчас!

Набираю номер Любы. Вызов. Гудок. Гудок. Еще один. Как будто разговариваю с гудком.

«Вызываемый абонент не отвечает. Ваш звонок был переадресован на голосовой почтовый ящик. Можете оставить сообщение после сигнала», – произнес равнодушный голос фонограммы.

Захотелось швырнуть телефон прямо в стену. Может мне пойти сразу к дому подруги? А если мы разминулись? Еще подожду минуты две. Если не придет – пойду. А вдруг ей нужна моя помощь? Бог с ней, с этой глупой ссорой! Главное, чтобы моя сестра была цела и невредима. Может быть, у нее разрядился телефон…

Я схватился за голову, зажмурился, желая поскорее забыть этот кошмар. Набирал еще и еще. Ответа не было.

От навалившейся безнадеги перезвонил Жене. Такие же долгие растянутые гудки.

Женя взял трубку.

– Але, але!