Раны, нанесенные в детстве… Педагогический роман

Семен налил котенку молока из банки, которую он принес от бабы Нади. Мать отчима держала корову; ежедневно ходить за молоком к «бабе Наде» было непреложной обязанностью Сёмки. Обязанность эту мальчик выполнял с удовольствием, поскольку в тот период времени, пока он ходил за молоком для младшего брата, его не мог избить отчим.

«Тетки» – родственницы со стороны отчима – хорошо знали, что представляет из себя младший сын «бабы Нади», жалели маленького Семёна и, по возможности, старались угостить его чем-нибудь вкусненьким.

Впрочем, именно в один из «молочных» походов Сёмка заработал свою самую страшную взбучку.

Было это так.

Часть пути к родителям отчима «Лёни» – деду Сергею и бабушке Наде – проходила вдоль однопутной железной дороги металлургического завода. Однажды осенью Семка, напуганный внезапным гудком паровоза, «подкравшегося» сзади – тихо и незаметно, на ходу роняя из тонких и слабых рук двухлитровую банку с молоком, метнулся со шпал на пригорок…

И когда паровоз неспешно простучал мимо него, решил «отомстить» за испуг: поднял из-под ног круглый камень и бросил его в сторону открытой платформы, на которой возвышались длинные железнодорожные рельсы. Галечник ударился о рельсы, подскочил раз, другой, а потом, увлекаемый встречным потоком воздуха поскакал по рельсам в сторону дрезины, замыкавшей состав их двух вагонов.

Камень скакал, скакал и потом вдруг доскакал до самого края рельсов…

Раздался звон разбитого стекла.

Камень, брошенный слабым и тощим второклассником, разбил стекло дрезины.

Семка от паровозной бригады не убегал. Он не видел куда полетел камешек, не слышал звона разбитого стекла… О том, что именно он виноват в разбитом стекле, Семка узнал от трех здоровенных мужиков, ловко прихвативших его всё на том же пригорке, куда мальчишка отскочил от паровозного гудка.

Домой Сёмку «дрезинщики» привезли только вечером. С утра до вечера мужики продержали «преступника» в какой-то комнате, не предложив «уголовнику» даже чаю, а вечером самый молодой из них повез Семена домой, к отчиму – на расправу.

Отчим, со слов сопровождавшего узнав, что случилось, за руку затащил мальчишку в туалет, снял ремень…

Матери дома не было. «Лёня» бил голодного Семку так сильно и так долго, что на истошные вопли мальчишки снизу прибежали соседи, чего с ними и никогда не случалось прежде, а «дрезинщик» испарился из квартиры, в которой истязали ребенка, словно невесомый полупрозрачный пар, выпущенный из нижнего клапана паровозного котла…

…Вечерами, после того, как успокаивался «поддатый» отчим, избитый или униженный парнишка, свернувшись «калачиком» под тонким одеялом в кроватке своего младшего брата, беззвучно плакал, к нему приходил котенок. Животное легко запрыгивало внутрь между деревянными прутьями, котёнок ложился в кроватку рядом с парнишкой, начинал мурлыкать…

Под эти звуки Семен, наконец, успокаивался и засыпал…

Недолгое Сёмкино счастье закончилось через пару недель.

Молоко в банке однажды скисло, другой еды для котенка не было.

Котенок заболел животиком и стал какать не только в коробку с песком – вообще по всей квартире.

Лечить его никто даже и не пытался.

Участь единственного друга Семена – котенка с голубыми глазами – была предрешена.

Котенок должен был умереть.

– Бери кота! Пойдем! – сухо сказала мать тоном, не терпящим возражения. В руках она крепко сжимала крохотный серый кулек – в таких в сельпо заворачивали конфеты на разновес…

… – Бросай! – приказала мать, стараясь не смотреть в глаза сыну. – Бросай! А то Лёня нас с тобой вечером прибьет!

Семен прижал котенка покрепче к груди. Его мать велела ему утопить его единственного друга в этом чужом и страшном мире.

Единственного.

Он никогда не сделает этого!

Но если он сейчас не утопит котенка, вечером отчим опять изобьет и его, и мать.

«Пусть бьет»! – думал парнишка, глотая слезы. – «Но Ваську я топить не буду!

…Но тогда он опять изобьет мать»!

Мальчик прижал к себе котенка, всхлипнул. Грязным рукавом фуфайки вытер сопли…

Его душа разрывалась на части.

Отчаянные крики избиваемой отчимом матери заполняли его сознание всякий раз, когда мать произносила слово «Лёня».

И Семён понял, что выбора у него – нет.

Если он сейчас не убьет котенка, вечером отчим будет до потери сил избивать его мать.

Мать было жалко…

Семён в последний раз прижал к тебе теплое тельце котенка, грязным кулачком растер слёзы, закапавшие из глаз, растёр по лицу споли, капавшие из носа, шагнул к реке…

– Постой! – окликнула его мать. У мальчика от безумной надежды екнуло сердце. – Он выплывет и придет обратно домой. Нужно привязать на шею камень. Лучше – несколько. – Мать вынула из кармана старый чулок, протянула сынку. – Вон там много гальки. Набери!

Семен, действуя словно сомнамбула, начал отбивать ногами примерзший галечник и набивать им старый детский чулок, скорее всего – свой собственный. Одной рукой он по-прежнему прижимал к себе единственного друга.

– Привяжи камни к шее! – потребовала мать, понимая состояние, в котором находился ее сын. – И бросай!

Семен негнущимися пальцами обмотал чулок с камнями вокруг шеи котенка, проглотил слезы, размахнулся…

…Котенок плюхнулся посреди неширокой, но быстрой речушки, активно заработал лапками, выгребая к берегу. Чулок с камнями неудержимо тянул его вниз.

Крохотное тельце держалось на плаву еще несколько секунд, потом исчезло в глубине…

Семка присел на корточки, перестал сдерживаться; разревелся в голос.

Подошла мать, сунула ему в руки кулек из серой бумаги. – Это тебе! – сказала она. Парнишка машинально взял… В кульке оказались приторно-сладкие сушеные финики. Семка машинально сунул в рот один из них…

…Семен Аркадьевич проснулся. Сердце бешено колотилось в груди, по щекам текли слезы.

За окном серел ранний рассвет… Лениво гавкнул, громыхнул цепью соседский пес, где-то высоко в небе просвистел «Боинг», заходящий на посадку в Толмачево; рядом тихо посапывала супруга.

Мужчина сел на кровать, обхватил голову руками.

– Что случилось? – подала голос благоверная, разбуженная движением тяжелого тела Семена Аркадьевича.

– Да… Сон опять приснился… Про котенка… Того самого…

Жена помолчала. Спустя некоторое время она тоже села. – Это из-за твоего вчерашнего увольнения! Расстроился… Пойдем чаю попьем. – После продолжительной паузы вымолвила она. – Все равно ведь теперь уже не уснем!