Темная власть. Как спасти детей от наркотиков

Пишет Вам Сергей Баймухаметов, автор книги, из которой Вам на глаза попался отрывок в «Литературной газете». Почему-то Вы решили, что я врач. Я не медик, хотя по моей книге и читаются лекции аспирантам и ординаторам. Отвечаю Вам через «Литературную газету», в которой было опубликовано и Ваше письмо.

Тот, за кем последнее слово, всегда пользуется преимуществом, поэтому заранее прошу прощения.

«Нужно мальчишек воспитывать мужчинами, а не деточками, вихляющими задом под попсовую музыку, избегающими армию и работу. Не от наркотиков московская и вообще городская молодежь не может излечиться, а от бездельной, инфантильной привычки к „клубничке“ жизни».

Так Вы определили сегодняшнюю молодежь. И описали свою суровую молодость давних лет.

Простите, а чем ваши тогдашние нравы отличались от нынешних? Просто у вас там были бараки, рабочая слободка, зона, а здесь – дискотеки, бары, джин с тоником. На вас были кирзачи и робы, а на них лайкра и джинса. Они поют какого-нибудь Меркьюри, а вы тянули под гитару «Караван Шапер-Али-и-и! Шагает в свой край родной…» Караван с опием, разумеется.

Так что разница лишь в деталях. Вы родились там и тогда, а они здесь и сейчас. А суть – одна. Наркота.

«Зачем нужен врач-нарколог, который говорит, что наркоман неизлечим?»

Врач такого не говорил и не имеет права говорить. Возможно, нечто подобное написал я, а Вы меня приняли за медика, к тому же, наверно, не совсем верно поняли. Речь в статье шла о том, что мировая медицина не знает, не нашла еще центра наркозависимости в человеческом организме. Центра, на который можно было бы потом воздействовать. Как, например, при лечении алкоголизма. Алкоголизм излечивается. Наркозависимость – до сих пор некая тайна для мировой медицины. Со снятием физиологической зависимости не уходит зависимость психологическая… Поэтому медики и говорят: мы лечим, но не вылечиваем наркоманов в абсолютном медицинском смысле.

Но даже если наркоман и неизлечим, то какие у общества варианты? В принципе, каждого пацана, курнувшего анаши, после экспертизы отправлять в газовую камеру как недочеловека?

Но человечество вместо этого тратит миллиарды долларов, силы и ум миллионов людей, чтобы попытаться вернуть этих заблудших к нормальной жизни.

Почему? Да просто, потому что мы – люди. Человечество. По-русски – человечность, а по латыни – гуманизм.

На том стоим.

И, наконец, последнее.

Вы, Виталий, – супермен. Повторю: говорю без всякой иронии и с искренним изумлением и уважением. Я еще не встречал человека, который провел бы над собой такой эксперимент и выдержал его.

Наверно, поэтому Вы и считаете, что любой мальчишка способен выдержать то, что выдержали Вы. Нет, Виталий, таких, как Вы – единицы на миллионы. И не надо требовать суперменства от простых слабых людей.

И правда, иногда в меня закрадывается ужас от Ваших рассуждений о том, как надо бороться с наркоманией. А если Вам дать самую большую власть, Вы начнете внедрять повсюду свой мужской метод?

Не надо, Виталий. Забудьте. Вы хороший шофер и уверенный в себе мужчина, жена филолог, выписывает «Литературную газету» и детей воспитывает в гуманитарном духе. Вы заслужили этот теплый и ласковый мир. Что еще надо, когда есть дети?

Чуйская долина

Александр Зеличенко, полковник, куратор

программы ООН «Ошский узел», Кыргызстан

История давняя. Напомню о ней, чтобы вернуть некоторых людей к реальной картине советских лет. А то думают, что наркомания и наркомафия начались только сейчас, а в Советском Союзе, мол, ничего такого не было. Конечно, тогда было жестче, крепче власть. Но, тем не менее, тогда все и начиналось.

В прессе это не нашло отражения, но наша республика весной 1992 года буквально потрясла и заставила трепетать ведущие державы мира. Переполох в международном сообществе был.

Суть в том, что в Кыргызстане в начале 90-х решили возобновить посевы опийного мака. До 1974 года мы возделывали в районах Прииссыккулья от двух до семи тысяч гектаров плантаций, обеспечивали сырьем всю фармацевтическую промышленность Советского Союза. Работали самым примитивным способом, практически без охраны, воровали все, кому не лень. Киргизия была главным поставщиком нелегального опия и уже тогда приобретала все черты криминального края.

И все это время руководители Киргизии умоляли Москву прекратить посевы опийного мака в республике. А им отвечали: в стране нет валюты для закупки морфия за границей!

Но в 1974 году посевы опийного мака в Киргизии все-таки закрыли.

И вот спустя семнадцать лет решено было их возобновить. Понятно, СССР распался, природные богатства республики скудные, источников валюты практически нет. А опий – ценнейшее сырье, на международном рынке за него можно получать миллионы долларов.

Но международное сообщество, Международная организация по борьбе с наркобизнесом, в которую входят двадцать четыре ведущие державы мира, заявили решительный протест. По их мнению, это стало бы трагедией для всей Европы. При полном распаде межгосударственных связей, при поднявшейся волне организованной преступности, при очевидной слабости правоохранительных органов поток наркотиков хлынет туда, на Запад, и мы быстро превратимся во вторую Колумбию.

Наши-то хозяйственники возликовали: «Ура! Вперед! Даешь валюту!» Размахнулись сразу на девять-десять тысяч гектаров!

Но протест международной ассоциации сильно остудил пыл.

Со своей стороны, резко выступило против и Министерство внутренних дел республики. Мы не возражали против посевов мака. Но разъясняли, как это надо делать, чтобы обеспечить гарантии безопасности своим гражданам и международному сообществу.

Основной поставщик опийного мака на международный рынок – Австралия. Австралийский резидент Международной службы по борьбе с наркотиками рассказывал мне, как там устроено производство.

Во-первых, плантации мака расположены на острове, что само по себе уже немалая изоляция. На Тасмании.

Во-вторых, там ведь супертехнология, ультразвук, на плантациях практически нет людей.

В-третьих, собственно производство закрытое. Рабочий входит на фабрику и выходит оттуда только через три месяца. Система охраны на всех этапах – как на золотодобывающих фабриках, как для транспортов с золотом. Унести, украсть ни практически, ни теоретически невозможно.

Мы предлагали нашим хозяйственникам: если уж выращивать мак, то давайте организуем производство по австралийскому типу. А они, как водится, сказали: на такое производство сейчас денег нет, вот когда разбогатеем, тогда… Словом, как обычно у нас.

Но самая большая опасность подстерегала нас со стороны наркомафии. Только вышел указ о производстве мака, как многие брошенные и неброшенные дома в районах Иссык-Куля скупили самые разные люди, прилетевшими сюда со всех концов, от Кавказа до Магадана. На самые последние развалюхи цены взлетели в пятьдесят раз, а уж приличные дома приобретались за целые состояния. Ничего не жалели, лишь бы обосноваться здесь официально, получить прописку, легализоваться. Вот какой капитал сюда направили! Вот как работают! Наркомафия СССР в несколько дней приготовилась к новому повороту в экономике Кыргызстана.

Поэтому мы предупредили: республика только-только открыла двери в международное сообщество, стали налаживаться контакты, уже капиталы западных и восточных стран инвестируются в нашу экономику – и всему этому сразу же придет конец, как только мы начнем сеять мак. Безалаберно, как и раньше, фактически помогая наркомафии. От нас же все отвернутся, цивилизованные страны прекратят с нами все отношения, кроме вынужденно официальных. Во всем мире на производство наркотиков смотрят совершенно однозначно.

Кстати, именно тогда в Кыргызстан приезжал государственный секретарь США. Предполагаю, что он-то и сказал самые резкие слова.

Взвесив все обстоятельства, президент республики отменил прежние решения о выращивании опийного мака.

Беспредел

Евгений Зенченко, врач-нарколог

Беспредел – норма нашей жизни, наш быт. Мы своими руками творим беспредел ежедневно и ежечасно.

Наркоманский беспредел 90-х во многом был порожден так называемой антиалкогольной кампанией 1985 года – этим партийно-административным беспределом ханжества, скудоумия и дуболомности. Творцы тех указов почиют на персональных пенсиях или отбыли в мир иной, а страна бьется в наркоманских корчах.

Этим «железным» коммунистам и неведома была, и ненавистна сама мысль, что человек – не винтик и не механический исполнитель их «предначертаний», что человек слаб и подвержен соблазнам, что соблазны и слабости входят в систему жизни человека как составная часть. Что стремление иногда изменить свое состояние – естественное, природное свойство. Что бутылка дешевого портвейна на трех подростков – это была некая отдушина, выход, удовлетворение возрастных потребностей, естественное стремление подростков к поискам полузапретных приключений. Все прошли через это – и слесаря, и президенты. Но как-то странно и непонятно забыли. А в голове осталось только одно: «Запретить! Уничтожить!»

Запретили. Уничтожили.

И получили то, что получили. Средний возраст зарегистрированных наркоманов – 13—14 лет.

Удар нанесен по здоровью нации, по генофонду, по будущему нации.

Я врач, по должности своей обязан быть гуманистом. Только вначале хорошо бы определить, в чем тут суть. Если в том, чтобы все развалить и равнодушно смотреть на гибель поколения, то я не гуманист и не демократ. Давайте вспомним, как власти демократической Литвы в свое время приняли драконовский закон о борьбе с наркоманией. Прямо заявили: пусть нас осудят, пусть обвинят, что нарушаем права человека, но мы не дадим обществу погибнуть от наркомании.

А у нас правительство и парламент заняты чем угодно, но только не этой надвигающейся опасностью. Истинные масштабы подростковой наркомании не известны никому, кроме самих подростков, которые точно могут сказать, сколько мальчишек и девчонок во дворе и сколько из них курят анашу или колются синтетическими наркотиками. Мы немало средств затратили, сил и энергии, чтобы создать эту больницу; американскую методику лечения наркомании освоили и успешно применяем, а койки пустуют. Улицы и дворы захлестнуты подростковой наркоманией, а у нас койки пустуют.

У нас до сих пор нет четкой правовой базы для лечения подростков. Милиция говорит: мы бессильны, надо соблюдать принцип добровольности. Со взрослыми наркоманами – понятно. Это их личное дело, их беда или вина. Но почему принцип добровольности распространяется и на подростков? Почему общество, заботясь о своем будущем, не имеет права на принудительное лечение несовершеннолетних?! Получается, мы ждем, когда они станут законченными наркоманами, совершат уголовные преступления, – и только тогда повернемся к ним всей мощью государства?