Трое суток из жизни оперуполномоченного

– Поехали, – отвечаем.

– Ну и хорошо, – сказал удовлетворенно и пошел к машине. – Справил праздничек…

Нижние Серги открылись сразу.

В огромной чаше, на самом донышке, подымливает крохотный металлургический заводик, построенный еще Демидовым, не претерпевший заметных реконструкций в новейшие времена из-за истощившейся рудной базы, Он приземист, потому что на нем нет домен, а только старенькие мартены, и поэтому похож издали скорее на какую-нибудь пимокатную фабрику, нежели на завод. А кругом горы!.. Та, что слева от завода, почти голая. По ней до самой макушки взбираются кое-где отдельными ниточками улочки добротных домиков, в большинстве своем построенных еще по раскольничьему образцу, с крытыми и выстланными тесом дворами. Седловина соединяет эту гору с другой, уже лесистой, которая заканчивается каменным утесом, нависая над излучиной Серги. На самом верху утеса спрятался в тени старого ельника Нижнесергинский курорт. Словно охраняя его покой, на утесе стоит, вытянув шею и высоко взметнув рога, изваянный лось.

По другую сторону заводика подняла свой крутой горб Аптекарская, как сказал Чернов, гора, еще густо покрытая молодым еловым лесом. Почему она так называется, не знаю. Может, потому, что на середине одного из ее склонов примостилась больница, построенная тоже бог знает когда. Широкое подножие Аптекарской горы опоясывает единственная улица домов. На задах у них начинается лес, поднимающийся в гору, а перед окнами, через дорогу, плещется необозримый нижнесергинский пруд, чистый, привольный!..

И, видно, оттого, что горы стиснули Сергу, улочки городка узенькие – едва разойдутся две автомашины, а дома прижимаются друг к дружке. И только те, кто позднее полез со своим жильем вверх по горам, обхозяйствовались пошире. И все равно Нижние Серги кажутся кучкой домов, покоящихся в пригоршне великана.

– И вот здесь была кража? – невольно вырывается у меня.

– Еще какая! – отвечает весело Олег Владимирович. – Мы обалдели все!..

– Где же тот магазин? – спрашиваю.

– Это самое смешное, – уже не сдерживаясь хохочет он, – через дом от городского отдела милиции!.

1

Дивная осень стояла в Нижних Сергах. Уже давно управились с урожаем на огородах, а бабье лето расщедрилось теплым солнцем, неостывающими ночами и сухим безветрием. И близко не видно ненастья!

Каждый благодушествовал по-своему.

В понедельник в городском отделе милиции царило безоблачное настроение. Здесь привыкли, что если и бывают серьезные нарушения общественного порядка, так обязательно по воскресеньям: пьют – черт бы их побрал! – мужики. А от пьянки – все остальное: и драки, и увечья, и ревность, из-за которой бывало, доходили до убийства. А тут вдруг тишь и благодать. Ни в Михайловском, ни в Верхних Сергах, ни в Атиге – ни одного происшествия. Только в самих Нижних Сергах – несчастный случай: какой-то Петя в подпитии перепутал собственный дом, обнаружил калитку запертой, перелез через забор и попал в гости к свирепому псу…

Но это дело личное, я закон, при всей строгости, претензий к хозяину пса предъявить не может: Петя встретился с кобелем по своей доброй воле, лес был у себя дома, всего-то и делов, что характером не сошлись!

Ради такого дня и начальник отдела подобрел. И когда сотрудники по очереди отпрашивались у него в отлучку «по служебным делам», он даже не интересовался, куда они уходят, чтобы не вынуждать людей на скорую руку выдумывать причины.

«Пускай отдохнут, – думал начальник, – а то и так каждое воскресенье привязываю их дома на всякий пожарный случай…»

Сам промаялся в кабинете своем до обеда, а потом позвонил дежурному, что захватил папку с разными заявлениями граждан и будет разбирать их дома. Наказал:

– Если что случится, вызывай; а позвонят из области – соединяй с квартирой. Понял?

Понедельник прошел так же спокойно, как и воскресенье. Телефон дежурного молчал как отключенный.

…На следующий день, после короткой оперативки, в комнатке уголовного розыска были все в сборе. Дел спешных не предвиделось, и поэтому каждый занимался чем хотел: один просматривал сроки исполнения бумаг, которые понемногу скапливались в хлопотные дни, другой сочинял постановление об отказе в возбуждении уголовного дела: парень-квартирант выпил без спросу у своей хозяйки-старухи бутыль браги…

А старший оперуполномоченный Олег Чернов опечатывал сейф, собираясь выехать в Михайловское, где образовалась хулиганистая компания подростков.

В это самое время в комнату вошел дежурный по горотделу, подталкивая впереди себя зареванную продавщицу из галантерейного магазина – Тасю. Тася была неимоверно толста, лицо ее с маленьким носом походило на подрумянившуюся шаньгу.

– Ой, товарищи!.. – Она упала на стул и залилась горькими слезами: – Ни в жисть не расплатиться – сколько украли!..

– Когда?!

– Ой, сегодня!.. – Она не рассказывала, а вскрикивала: – Пришла! Пломбы не тронуты! Открыла магазин! Огляделась – все в порядке… Зашла за прилавок, землю с песком на полу увидела, подняла голову, а над печью дыра-а-а!.. – заревела Тася. – Все часы, все браслеты, все кольца, как есть все пропало!.. Одни брошки остались…

– А сторож-то где был? – спросил Чернов.

– Пьяный, сволочь! И сейчас еще несет, как от бочки…

– Пошли! – распорядился Чернов.

2

Здание промтоварного магазина, в котором произошла кража, расположилось углом: вход в одно крыло, где торговали тканями, был с Центральной улицы, а в галантерею – с переулка Красного, через высокое крыльцо с перилами. Отделы сообщались между собой через служебное помещение, покупатели же пользовались разными входами, так как торговая часть здания разделялась капитальной стеной.

Неискушенному человеку на первый взгляд могло действительно показаться, что в магазине ничего не произошло. Обшитая железом, под черным лаком, печь-голландка подпирала потолок. И только там, где уступами начинала расширяться противопожарная кирпичная подушка, зияла дыра на чердак. Разобран был угол верха печи.

– Все правильно… – покусывая губы, вслух размышлял негромко Чернов. – А тут что?..

И он присел на корточки возле печи, изучая глиняную пыль и землю. Потом повернулся к Тасе, стоявшей с дежурным по горотделу в сторонке:

– Подойди-ка, Тася! Покажи ногу… Да не коленку, а туфли!.. Так и есть: утром успела потоптаться… – с досадой отвернулся от нее.

Поднялся, долго смотрел на пролом, перевел взгляд на прилавок и увидел слабый отпечаток следа на верхнем листе большой пачки оберточной бумаги.

– Вот это хорошо! – И пошутил: – На прилавок-то ты, надеюсь, не прыгала, Тася?

– Чего?! – жалобно спросила Тася, неспособная воспринимать никакие шутки.

– Вот этот листок я забираю, говорю тебе. Можно? – спросил он, передавая дежурному лист со следом.

– Да берите хоть всю, – отмахнулась Тася.

Еще на одном клочке оберточной бумаги, из тех, что валялись на полу, Олег Чернов обнаружил две капли крови. Откуда взялась кровь, гадать было некогда, но про запас прибрал и эту бумажку. Потом поднял с пола притоптанный окурок. Спросил:

– Ты не куришь, Тася?

– С ума, что ли, я сошла?!

– А почему окурки за прилавком валяются? – проговорил строго, не поворачиваясь, чтобы не показать улыбки. – Или в гости к тебе кто ходит в служебное время? Вот скажу мужу…

Но подавленную горем Тасю невозможно было ничем рассеять.

Осматривая прилавок, Чернов все больше убеждался, что преступник действовал неторопливо и с умом. Из застекленной витрины были взяты все вещи, кроме дешевых брошек. Опорожненные коробки из-под часов на внутренних полках сложены аккуратно, видимо, в прежнем порядке. Тут – никаких следов. Спросил Тасю:

– Что еще пропало, кроме часов и ювелирных изделий?

Тася рассеянно осмотрела полки и ответила несмело:

– Вроде бы остальное все на месте.

– Ладно. Вон ревизия скажет, – не стал выяснять дальше, увидев, что в магазине уже появились ревизоры торговой инспекции. – Что ж… Полезем на чердак.