Июль 1944. Битва за Псков

20. Государственный архив новейшей истории Псковской области. 70 лет освобождению города Пскова от немецко-фашистских захватчиков – Электрон. дан. – Режим доступа: http://www.archive.pskov.ru.

Обстановка накануне наступления

Летом 1944 г. боевые действия на северо-западном ТВД находились в тесной связи с событиями на центральном участке советско-германского фронта, где ГА «Центр» впала в коллапс. Причем коллапс ГА «Центр» во многом был вызван противоречащим военной логике упорством Гитлера, не желающего уступать ни пяди земли. Аналогичное желание – не уступать территорию по собственной воле – Гитлер проявил в желании удержать Прибалтику. Здесь должны были быть удержаны не просто фестунги, как Витебск, но и вся Прибалтика. Гитлер желал создать из Эстонии, Латвии и Литвы гигантскую крепость.

К весне войска Ленинградского фронта сняли блокаду Ленинграда и вышли на линию Пантера на протяжении от Финского залива до г. Остров. Наступавшие южнее войска 2-го Прибалтийского фронта также вышли к линии Пантера. Несколько попыток прорвать сильный рубеж, предпринятых войсками Ленинградского и 2-го Прибалтийского фронтов в марте – апреле, не увенчались успехом. Советские войска смогли создать только несколько неглубоких вмятин в обороне группы армий «Север». Одной из них был Стрежневский плацдарм на левом берегу реки Великой.

Противостоявшая советским войскам на северо-западном ТВД ГА «Север» состояла из армейской группы «Нарва», 18-й и 16-й армий. Армейская группа «Нарва» оборонялась вдоль одноименной реки на участке от Финского залива до Чудского озера. Отсюда вдоль западного побережья Чудского и Псковского озер и далее на юг от Пскова до Острова проходили позиции, занимаемые войсками 18-й армии. Южнее до стыка с войсками ГА «Центр» оборонялась 16-я армия. Ее позиции включали краеугольный камень фронта ГА «Север» – Полоцк.

Штурмгешутцы грузят на ж.-д. платформы

С начала лета 1944 года силы ГА «Север» быстро сокращались, так как ОКХ (верховное командование сухопутных сил) изымало соединения и части из ее состава для использования их в критических пунктах советско-германского фронта. ГА «Север» имела 30 дивизий, еще три из которых были выведены из ее состава к концу июня. Теоретически в начале июля наличная численность ГА «Север» составляла около 500 000 человек, из них 140 000 человек находились в составе небоевых подразделений – инженерных, железнодорожных, обеспечивающих, штабных. Однако они были привлечены к исполнению охранных обязанностей в тылу. Таким образом, на 1 июля наличный состав дивизий и боевых частей составлял 342 742 человека. Из них 215 644 человека составляла ежедневная численность. Боевая численность войск ГА «Север» была значительно ниже, только 110 248 человек можно было взять в расчет.

Переброска 12-й танковой дивизии в конце июня на участок ГА «Центр» была тяжелой потерей, лишив ГА «Север» ее единственного танкового соединения. В распоряжении группы армий оставались только 30 танков «Тигр» 502-го тяжелого танкового батальона и 206 штурмгешутцев (5, s. 621–622).

Штаб ГА «Север» с нарастающей тревогой обсуждал вопрос, каким образом можно остановить наступление четырех советских фронтов имеющимися в распоряжении силами? На поддержку люфтваффе едва ли было можно рассчитывать. Действительно, к концу июня 1-й воздушный флот, не считая разведывательных самолетов, имел 4 бомбардировщика и 14 истребителей. Кроме этих ничтожных сил, в распоряжении было 85 устаревших ночных бомбардировщиков.

Ситуация усугублялась недостатком горючего. В марте нормы горючего были сокращены до 60 % необходимого количества для моторизованных транспортных перевозок. Более того, в связи с недостатком горючего с 8 июля была сокращена деятельность имеющейся авиации.

Наиболее серьезной проблемой был разгром ГА «Центр», вследствие чего южный фланг ГА «Север» удлинился и потребовал вывода дивизий с главного фронта. Таким образом, группа армий должна была отправлять на юг все больше и больше дивизий. В то же время советские фронты усиливались. По оценке штаба ГА «Север», соотношение сил было 1 к 8 в пользу советских войск (5, s. 622).

Стоит отметить, что накануне начала советского наступления ГА «Север» имела мало информации о противостоящих советских силах. Имевшихся в распоряжении разведывательных самолетов было слишком мало для разведки значительных пространств. Кроме того, даже имевшиеся самолеты-разведчики не имели достаточного количества ГСМ. Соответственно, разведывательные полеты проводились только в хорошую погоду, когда советские войска в целях скрытности не производили перемещений. Несмотря на эти трудности, штаб ГА «Север» смог точно оценить намерения советской стороны. 13 мая было обращено внимание на стык с ГА «Центр». Было предположено, что советское командование собирается изолировать группу армий путем удара на Даугавпилс. 25 мая был предположено, что советское наступление вероятно через Полоцк – Даугавпилс на Ригу. Так на этой ранней стадии разведка уже предсказывала советский удар к Балтийскому побережью с целью окружить ГА «Север» в Прибалтике. Также благодаря тому, что был сбит советский самолет с офицером ВВС, перевозившим ценные документы, был предсказан точный срок советского наступления.

Таким образом, группа армий «Север» смогла точно оценить советские намерения. Однако даже этот точный анализ не имел никакого значения, так как не имелось достаточных средств, чтобы остановить предсказанный советский удар в направлении г. Рига (5, s. 623–624).

Начальник штаба ОКХ и командующие группами армий «Север» и «Центр» настаивали на эвакуации Северной Прибалтики. Им было ясно, что прорыв в районе ГА «Центр» требовал отхода от Чудского и Псковского озер на реку Двину. Командующий ГА «Север» генерал Линдеман утверждал, что отход позволит избежать окружения. Фельдмаршал Модель, командующий ГА «Центр», видел в отходе единственное средство, которое позволит собрать силы для контрудара с целью поддержки его войск. По его мнению, отход ГА «Север» значительно сократит ее фронт и позволит высвободить половину ее соединений и частей (5, s. 624).

Несмотря на все аргументы, которыми командующие бомбардировали его, Гитлер отверг саму идею добровольной эвакуации. Здесь последовал один из самых яростных за всю кампанию конфликтов между Гитлером и его генералами. Как решителен был Гитлер, видно не только из того, что он снял начальника генштаба ОКХ Цейтлера и имел яростные споры с его наследником Гудерианом, но также из последовательного снятия двух командующих ГА «Север». Различия в оценках были особенно очевидны во время конференций в штаб-квартире фюрера 9, 14 и 18 июля. Гитлер привлек следующие аргументы.

Эвакуация Эстонии приведет к выходу Финляндии из союза. Альянс с Финляндией уже очень хрупок с момента отражения с тяжелыми потерями советского наступления в Карелии в начале июня. Более того, Финляндия – единственный источник никеля для рейха. Эстония производит сланцевую нефть, в которой Германия очень нуждается.

Обладание побережьем Эстонии – условие для блокады советского флота. Следуя за отступлением немецких войск, советские силы будут способны преодолеть минные заграждения в Финском заливе и прорваться в Балтийское море.

Потеря Германией неограниченного господства в Балтийском море обострит отношения со Швецией. Это приведет к прекращению ежегодной поставки Швецией 9 млн тонн железной руды, в которой рейх очень нуждается.

Господство на Балтике – также условие для испытаний и боевой подготовки подводных лодок нового типа, так как балтийские порты – очень важные базы для учебного флота. Это были подводные лодки новейших типов XXI и XXIII, представлявшие собой технический прорыв. Гитлер желал использовать их для перехвата инициативы на море и ликвидации коммуникаций между США и Великобританией (5, s. 624–625).

Генералы тоже соглашались на эвакуацию с тяжелым сердцем. Психологический фактор был не менее важным, так как население Прибалтики в большинстве своем опасалось прихода советских властей. Ранее оно уже было покинуто Германией в результате пакта Риббентропа – Молотова в 1939 году. В ходе советизации Прибалтики часть населения подверглась репрессиям. Как результат, некоторое количество населения вступило в подразделения СС после нападения Германии на СССР.

С военной точки зрения, немецкое военное командование понимало, что имеющимися в наличии силами удержание Северной Прибалтики – невыполнимая задача. Поэтому генералитет требовал немедленной эвакуации. В противном случае были бы потеряны не только базы и материалы для промышленности, но и все размещенные в регионе военные силы. Более того, всей ГА «Север» угрожало уничтожение. Дивизии, высвобожденные отходом за реку Двину, должны были поддержать ГА «Центр» ударом с севера во фланг наступающих советских войск. Это главное решение оставалось единственным путем для спасения обеих групп армий. Командующий люфтваффе рейхсмаршал Геринг поддерживал мнение сухопутных генералов и умолял Гитлера об отходе за Двину.

Удивительно, но морские соображения Гитлера встретили скептическое отношение со стороны командования флота. В рапорте капитана Асмана, главы морского отдела оперативного штаба вермахта, аргументы Гитлера были трезво проанализированы и в конце концов опровергнуты. Он счел, что негативные последствия эвакуации Эстонии преувеличены Гитлером. Кроме того, капитан оценил угрозу действий советского флота как незначительную. Также Асман поддержал точку зрения Хойзингера, начальника оперативного отдела Генерального штаба сухопутных сил, что Восточная Пруссия не может быть защищена без войск ГА «Север», и охарактеризовал отход за Двину как меньшее зло. Он добавил, что если ГА «Север» будет окружена, то едва ли ее можно будет снабжать длительное время. Заключение рапорта Асмана было следующим: удержание Данцигской бухты более важно, чем утрата контроля над побережьем Прибалтики.

Авторы труда «Германия во ВМВ» критикуют точку зрения, что командующий кригсмарине адмирал Дениц просил Гитлера удержать «Балтийскую крепость» любой ценой. 9 июля в штаб-квартире Гитлера состоялась конференция, имевшая важнейшее значение для дальнейшей судьбы советско-германского фронта, в которой приняли участие также командующие ГА «Север» и «Центр». Дениц сообщил, что, с точки зрения флота, утеря Прибалтики окажет сильное негативное влияние. Поэтому Гитлер склонился к точке зрения флота, приказав ГА «Север» оставаться в Эстонии. Важно отметить, что в ходе конференции было вновь запрошено мнение Деница, в этот момент оно стало противоположным. Он теперь склонился к мнению сухопутных командующих, считавших, что удержание Эстонии не будет иметь ценности в случае прорыва советских войск южнее к Литве или побережью Восточной Пруссии. Установив здесь авиационные базы, советская авиация сможет контролировать Балтийское море отсюда. Дениц заключил, что всем требованиям, включая оставление Эстонии, нужно подчиниться в целях избежания русского прорыва к Балтийскому морю. Таким образом, адмирал последовал настойчивым советам офицеров своего штаба, которые с конца июня выступали за отход ГА «Север» из Прибалтики. По их мнению, группа армий «должна уйти из клещей, прежде чем они сомкнутся» или ее ждет судьба ГА «Центр». Тем не менее в ходе дальнейших событий войны Дениц временно сблизился с точкой зрения Гитлера (5, s. 626).

Проблемой ГА «Север» был Полоцк. Обозначенный Гитлером как крепость, он был краеугольным камнем ГА «Север» на стыке с ГА «Центр». Когда советские войска 23 июня начали операцию «Багратион», Витебск был в течение нескольких дней окружен и 3-я танковая армия была разгромлена. Ее остатки были отброшены на запад, оставив южный фланг ГА «Север» у Полоцка висящим в воздухе у Полоцка. 6-я гвардейская армия и танковые соединения 1-го Прибалтийского фронта немедленно ворвались в разрыв, названный «Балтийская дыра». К концу июня брешь достигла ширины 40 км.

Исходя из общей благоприятной обстановки, сложившейся в результате разгрома ГА «Центр», Ставка ВГК приняла решение уничтожить выдвигавшиеся резервы врага и выйти к западным границам СССР. Для этого планировалось силами 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов нанести удар в Прибалтике с целью освобождения Латвии, Литвы и отсечения группы армий «Север» от остальных группировок вермахта.

В ходе второго этапа операции «Багратион» советские войска провели Шяуляйскую, Вильнюсско-Каунасскую, Белостокскую и Люблин-Брестскую наступательные операции.

Первая из них осуществлялась войсками 1-го Прибалтийского фронта, который в начале июля 1944 г. вышел на подступы к Даугавпилсу и Свенцянам, заняв выгодное охватывающее положение по отношению к группе армий «Север». В связи с этим перед фронтом открывались широкие перспективы: разгромить во взаимодействии с 3-м Белорусским фронтом противника, оккупировавшего Литву; перерезать коммуникации, связывавшие группу армий «Север» с Восточной Пруссией, а затем совместными усилиями трех Прибалтийских фронтов ликвидировать вражескую группировку в Латвии и Эстонии (2, с. 396).

Генерал армии И. Х. Баграмян полагал, что наиболее выгодно нанести главный удар на Рижском направлении с целью разгрома южного крыла ГА «Север», войска которого, занимая рубеж по р. Западной Двине, создавали угрозу растянувшемуся на восток правому крылу 1-го Прибалтийского фронта. Другой удар планировалось нанести на шяуляйском направлении, с тем чтобы содействовать успешному наступлению трех Белорусских фронтов к границам Восточной Пруссии и Польши.

Ставка ВГК считала иначе, полагая, что ГА «Север», находясь под постоянным воздействием 3-го и 2-го Прибалтийских фронтов, не сможет оказать сильного сопротивления 1-му Прибалтийскому фронту и помешать продвижению его войск. Поэтому Ставка ВГК приказала нанести главный удар в общем направлении на Свенцяны – Каунас и 10–12 июля овладеть Даугавпилсом, Новыми Свенцянами, Пабраде. В дальнейшем фронту надлежало главными силами наступать на Каунас, а частью сил – на Паневежис и Шяуляй (2, с. 396–397).

В своих мемуарах Баграмян сообщает: «Подготовка к новой операции была в разгаре, когда к нам прибыл Александр Михайлович Василевский. Он сразу же включился в работу. Я высказал ему свои соображения по предстоящей операции.

Внимательно выслушав меня до конца, маршал сказал, что надо всегда рассчитывать на умного противника. А как должен поступить умный командующий вражескими войсками в сложившейся ситуации? Разгром группы армий «Центр» и продвижение советских войск к Восточной Пруссии ставит группу армий «Север» в отчаянное положение, изолирует ее от остальных сил вермахта. В обстановке, когда фронт стремительно катится к самой Германии, подвергать изоляции и угрозе уничтожения огромные силы, находящиеся в Прибалтике, – величайшая глупость. Значит, следует ожидать, что Гитлер поспешит отвести группу армий «Север» в Восточную Пруссию, чтобы использовать ее в сражениях за собственно Германию.

Если главные силы 1-го Прибалтийского фронта будут наступать на рижском направлении, говорил маршал, то их задержат отходящие войска противника и они не смогут преградить им путь в Восточную Пруссию. Наступление же главных сил фронта на каунасском и шяуляйском направлениях позволит не только содействовать успешному продвижению войск 3-го Белорусского фронта, но и упредить войска группы армий «Север» в выходе к северо-восточным границам Восточной Пруссии.

Логика рассуждений А. М. Василевского была, как всегда, безупречной. И все же интуиция подсказывала, что гитлеровцы вряд ли оставят Прибалтику, они, видимо, будут держаться здесь до тех пор, пока мы не уничтожим их последнюю дивизию. Думал я так потому, что начиная с лета 1943 года фашисты не оставили добровольно ни одного клочка советской земли, несмотря ни на какие выгоды тактического или оперативного значения. Таких тупоголовых упрямцев история войн еще не знала. Кроме того, удержание Прибалтики пока еще не потеряло значения, ибо Финляндия оставалась в орбите войны, а нахождение немецкого флота в Финском заливе облегчало доставку шведской руды в Германию.

Однако и эти соображения, когда я их высказал маршалу, не явились новостью для него. Он сказал, что в случае если и на этот раз Гитлер поступит неразумно, оставив свои войска в Прибалтике, то в дальнейшем это выяснится – и тогда можно будет внести необходимые коррективы в наши планы.

Словом, нам пришлось на время отказаться от мысли нанести главный удар на Ригу» (1, с. 351–352).

Тем временем ГА «Север» создала южный фронт, начинавшийся у Полоцка и по мере наступления советских войск удлинявшийся на запад. На новую оборонительную линию направлялись соединения с восточного фронта, из района Нарвы и южнее Пскова, который сам находился под угрозой. С тех пор как все больше и больше дивизий направлялось в район ГА «Центр», генерал Линдеман докладывал фюреру, что остающихся у ГА «Север» сил недостаточно для выполнения оборонительных задач. Он также предупреждал об угрозе окружения группы армий, так как советское командование намеревается прорваться от Вильно и Каунаса к Кенигсбергу (большая Балтийская операция) или от Полоцка и Даугавпилса к Риге (малая Балтийская операция). Линдеман просил свободы действий на открытом правом фланге 16-й армии, чтобы иметь возможность противодействовать советским атакам, «если ситуация потребует, занятием сокращенной линии обороны».

Командующий ГА «Центр» Модель называл удержание Полоцка «бесполезным экспериментом». Гитлер тем не менее отвергал любую мысль о добровольном отходе, крепость Полоцк должна была обороняться безоговорочно. Более того, фюрер требовал большего – мощной атаки с целью ликвидации разрыва с 3-й танковой армией. И это несмотря на то, что ГА «Север» могла выделить для этой цели две пехотные дивизии – 8 пехотных батальонов и 44 штурмгешутца. Дивизии должны были наступать от Полоцка в юго-западном направлении и прорваться через «Балтийскую дыру», в которой уже находились 6-я гвардейская армия, 1-й танковый корпус и части 43-й армии.

Когда две дивизии начали контрнаступление 2 июля, Полоцк пылал как факел после налетов советской авиации. Контрнаступление немедленно провалилось, встретив атаки превосходящих советских сил. Хотя 4-ю ударную армию смогли остановить южнее Полоцка, ей удалось осуществить опасный прорыв северо-восточнее города. Генерал Линдеман принял единственное решение – отменить дальнейшие попытки контрнаступления. Затем он обратился к Гитлеру с просьбой об эвакуации Полоцка с целью избежать окружения. Фюрер, не имевший альтернативы, разрешил эвакуацию 3 июля, но на следующий день отправил Линдемана в отставку (5, s. 627–628).

В ставку фюрера был вызван Фриснер, командующий армейской группой «Нарва». В своих мемуарах Фриснер сообщал подробности визита в ставку: «Гитлер развернул передо мной карту обстановки группы армий «Север», которая вела в то время тяжелые оборонительные бои. Незначительные силы русских продвинулись южнее Западной Двины в направлении Риги. Северный фланг группы армий «Центр» – здесь действовала 3-я танковая армия под командованием генерал-полковника Рейнгардта – уже отводился назад, чтобы избежать охвата. Гитлер спросил меня, какие меры принял бы я в данной обстановке на месте главнокомандующего группой армий «Север». Я ответил, что в этой ситуации я бы принял решение всеми имеющимися в распоряжении силами как можно быстрее восстановить связь с северным крылом группы армий «Центр», если нужно, то и наступательным путем, игнорируя уже прорвавшиеся части противника. По моему мнению, главным сейчас было воспрепятствовать увеличению разрыва между этими группами армий, который открывал противнику путь для прорыва к Риге. А это было бы равнозначно окружению и уничтожению группы армий «Север» и повлекло бы за собой охват группы армий «Центр».

Гитлер согласился с моей точкой зрения и сказал, что она совпадает с решением, предложенным фельдмаршалом фон Клюге, мнение которого по данному вопросу он запросил ранее. Он добавил, что штаб группы армий «Север» придерживается иных взглядов и предлагает такие мероприятия, которых он, Гитлер, не может одобрить. «В связи с этим, – продолжал он, – я решил произвести некоторые изменения в высшем командном составе группы армий «Север» и назначаю вас, генерал Фриснер, командующим группой армий «Север». Вы вступите в должность немедленно и примете командование сегодня утром. Мой самолет в вашем распоряжении. Генерал Грассер примет от вас командование армейской группой «Нарва»» (4, с. 23–24).

Таким образом, новым командующим ГА «Север» стал генерал Фриснер, рвавшийся в бой и бывший решительно настроенным выполнить лично возложенное задание фюрера. Удлинив свой участок фронта на запад, ГА «Север» удалось сузить разрыв с ГА «Центр» до 30 км. Фриснер планировал силами трех дивизий нанести контрудар в южном направлении, но в это время войска 1-го Прибалтийского фронта начали наступление на Даугавпилс (3, с. 381).

Таким образом, оптимизм Фриснера длился недолго. После детального знакомства с обстановкой Фриснер понял, что гитлеровская идея стоять до последнего была невыполнима и отвод правого фланга неизбежен. Сокращение фронта было единственной возможностью собрать силы для поддержки ГА «Центр». Фриснер предложил «малое решение» – отступление 16-й армии на рубеж «Латвия», который предполагалось создать на линии Остров – район восточнее Даугавпилса – Краслава. Более того, вышеупомянутое контрнаступление не имело смысла, принимая во внимание дальнейшее продвижение русских на запад. После того как Фриснер доложил свое мнение, фюрер согласился рассмотреть лишь вариант, предусматривавший отвод войск на вдвое меньшее расстояние (3, с. 381–382).

8 июля Модель сообщил, что русские прорвали рубеж Вильнюс – Лида – Барановичи. Поскольку в течение 8 дней никаких резервов не ожидалось, то Модель не мог нигде остановить наступавшие советские войска. Он попросил аудиенции у Гитлера на следующий день.

На состоявшейся 9 июля конференции Модель и Фриснер настаивали на отступлении из Эстонии за реку Двину. Фюрер обещал передать в распоряжение Моделя одну танковую дивизию из Германии и две дивизии из ГА «Север». Еще две дивизии должны были быть переброшены в ГА «Центр» позже. Получив эти подкрепления, 3-я танковая армия должна была нанести контрудар в северном направлении и ликвидировать разрыв с ГА «Север». Что касается предложенного «большого решения», отстаивавшегося Моделем и предусматривавшего отступление ГА «Север» на линию Рига – Даугавпилс – река Западная Двина, то фюрер его отверг (3, с. 382).

Ситуация на фронте скоро показала всю опасность обороны Эстонии. До сих пор наступление в Белоруссии угрожало только дальнему краю правого фланга ГА «Север». С освобождением советскими войсками г. Минска первая фаза операции «Багратион» завершилась. Теперь 1-й Прибалтийский фронт сменил направление удара, атаковав через Шяуляй в направлении Балтийского моря, с целью окружить южное крыло ГА «Север». Угроза нависла и над восточным фронтом ГА «Север», откуда было снято 10 дивизий: одна отправлена в Финляндию, четыре – в район группы армий «Центр» и пять – на южное крыло.

С советской стороны, наступление 1-го Прибалтийского фронта не выглядело легкой прогулкой. Фронт наступал в весьма неблагоприятных условиях. Ширина полосы его наступления увеличилась до 200 км, а боевые возможности объединения при этом не возросли, а, наоборот, уменьшились. Причины этого заключались в том, что находившаяся в первом эшелоне фронта 4-я ударная армия решением Ставки ВГК исключалась из его состава. В то же время 39-я армия, передаваемая из 3-го Белорусского фронта, могла быть введена в сражение в лучшем случае через пять-шесть суток. Прибытие же поступавших из резерва Ставки ВГК 2-й гвардейской и 51-й армий предполагалось и вовсе не ранее середины июля. Следовательно, немедленно приступить к выполнению поставленных задач могли только 6-я гвардейская и 43-я армии, имевшие непосредственное соприкосновение с противником.

Командующий 1-м Прибалтийским фронтом Баграмян решил 6-й гвардейской армией нанести удар на Даугавпилс, а 43-й армией – на Свенцяны. Сосредотачивавшаяся севернее озера Нарочь 39-я армия готовилась наступать в общем направлении на Укмерге. В резерв фронта выделялся 1-й танковый корпус, в котором из 196 танков 45 требовали ремонта. Корпус предполагалось использовать на даугавпилсском направлении. Фактически к выполнению задач на первом этапе новой наступательной операции мог ли приступить лишь пять стрелковых корпусов (два 6-й гвардейской и три 43-й армий), действовавших к тому же в очень широких полосах. Положение усугублялось также тем, что они, ввиду недостатка автотранспорта и значительного отрыва от баз снабжения, испытывали острый недостаток в боеприпасах и особенно в горючем (2, с. 397).

Наступление 1-го Прибалтийского фронта на Даугавпилсском и на Свенцянском направлениях началось 5 июля. При этом для успешного выполнения задачи по захвату Даугавпилса требовалось не только преодолеть межозерное дефиле, но и очистить от противника весь южный берег р. Западной Двины, с тем чтобы упредить его оперативные резервы в маневре на подступах к городу.

5–7 июля 6-я гвардейская армия медленно продвигалась вперед и ощутимых результатов не добилась. Ее и без того ограниченные силы были рассредоточены в полосе шириной 160 км, а промежутки между стрелковыми корпусами и дивизиями достигали 40 км. К тому же в связи с перебоями в снабжении горючим активность авиации 3-й воздушной армии фронта резко снизилась. Так, 6 июля она произвела всего 103 самолето-вылета, в то время как немецкая авиация – почти в 2,5 раза больше. Становилось очевидным, что в сложившейся обстановке наступление на избранном направлении утрачивало всяческие перспективы.

В связи с этим командующий 6-й гвардейской армией решил осуществить перегруппировку сил и средств и перенести главный удар на направление Опса – Даугавпилс. Атаки 9 июля 103-го и 22-го гвардейского стрелковых корпусов на новом направлении были безуспешными. Относительный успех наметился лишь на левом фланге ударной группировки армии, где начал действовать 2-й гвардейский стрелковый корпус. Здесь было решено ввести в сражение подошедший 23-й гвардейский стрелковый корпус, с помощью которого предполагалось завершить прорыв вражеской обороны и выйти к Даугавпилсу с юга. Однако и этот замысел реализовать не удалось. В период с 13 по 15 июля корпус продвинулся вперед всего на 4–5 км и освободил крупный населенный пункт Смолвы.