Донецкие повести (сборник)

– Пожалуйста, – начальник охраны включил воспроизведение, и присутствующие абсолютно чётко увидели, как немного неуклюжий молодой человек довольно уверенно открывает ячейку и, не суетясь и не спеша, кладёт серебристый чемоданчик в принесенную им большую спортивную сумку, даже не удосужившись проверить его содержимое. Далее он спокойно покидает помещение депозитария.

– Теперь по порядку, Семён Григорьевич, кто такой этот Антон?

– Это мой водитель… Пойдёмте ко мне в кабинет, Иван Сергеевич, а вы, Константин Юрьевич, проверьте, пожалуйста, все ли процедуры были соблюдены, когда Царьков заходил в депозитарий. Жду вас через тридцать минут. Да, и направьте сотрудников к нему домой – он сегодня не вышел на работу, и его телефон отключён. Поднимите личное дело, узнайте, где живут его родственники, – в общем, выверните всю его подноготную наизнанку – не мне вас учить.

В приёмной управляющего жизнерадостная секретарь Лиличка встретила шефа лучезарной улыбкой, но тут же по выражению его лица поняла, что день не задался.

– Ко мне никого, кроме начальника по безопасности, не пускать, всех, кого надо, буду вызывать сам, – коротко рявкнул Портной и пропустил Ивана вперёд в свой кабинет.

– Слушаю тебя, Сёма, какие мысли будут?

– Боже ты мой, так сесть в лужу… – Портной снова начал терять самообладание. – Это Антон Царьков, мой личный водитель.

– Ключ у него откуда, Сёма?

– Не знаю. Мамой клянусь. Я ему доверял, он со мной уже больше пяти лет ездит.

– Доверял? На тебя это не похоже, я полагал, банкиры иной раз сами себе не доверяют.

– Машина – это как дом, в ней чувствуешь себя защищенным, да и он – парень порядочный, скромный, исполнительный, жизнерадостный. Взяли его по рекомендации из конторы одного из наших VIP-клиентов.

– Почему он так уверенно шёл к ячейке? И почему он знал, что нужно брать?

– Ячейка эта зарезервирована для наших служебных нужд, оформлена на него. Там никогда никаких ценностей не хранили. Так, документы некоторые, не для публики. Я, кстати, первый раз туда деньги положил.

– Почему на него?

– А что, я на себя должен был договор заключить? Говорю же: хранили документы не для публики. Ключ я никому не доверял, он всегда в моём портфеле лежит, – Семён открыл портфель и достал из небольшого кармана пластиковый контейнер с ключом. – Вот, он и сейчас здесь.

– А портфель, как я понимаю, мы в машине, на заднем сиденье, оставляем частенько?

– Бывало.

– Ответ на свой первый вопрос я получил: ключ находился в зоне доступа твоего водителя, и он вполне мог изготовить дубликат. Теперь второй вопрос: откуда он узнал, что нужно прийти именно в понедельник? Это важно знать, чтобы понять, банальная ли это кража, или…

– Перед приходом денег я говорил в машине по телефону, давал некоторые распоряжения. Он мог слышать и догадаться, хотя прямым текстом я о деньгах, кажется, не обмолвился, – Портной сидел за столом, потирая лоб, как студент, который не понимает, как завтра пересдавать экзамен.

– Чудесно. Просто верх безответственности! – Черепанов ходил вперед-назад по кабинету, нарезая круги между аквариумом и массивным сервантом чёрного дерева, в нижнем отделении которого за закрытыми дверями от тяжёлых шагов Ивана предательски позвякивали хрустальные рюмки.

– Сёма, ты сегодня или не сегодня – неважно уже когда – создал проблему, и нам придётся её разгребать вместе. До конца. Вопрос номер один: дырку в бюджете нужно срочно закрыть. Вопрос номер два: найти этого засранца, а точнее, доверенные нам партийные деньги, которые он спёр. При этом обратиться в органы мы по понятным причинам не можем. Да и твои хозяева не одобрят такой халатности, репутация заведения пострадает, а твоя карьера – так это уж точно, – Черепанов сопровождал свою тираду отчаянными и красноречивыми жестами.

Телефон зазвонил раздражающе громко, Портной нажал кнопку громкой связи.

– Семён Григорьевич, к вам Константин Юрьевич с докладом.

– Пусть войдёт, и сделай, что ли, чай или, лучше, кофе.

Бледный начальник охраны, который за время своего отсутствия навёл справки и догадался о причине предынфарктного состояния шефа, появился в дверном проёме.

– Семён Григорьевич, Царькова не было дома с утра понедельника, квартира закрыта. Его мама обеспокоена, но в органы пока не обращалась.

– Почему его пустили в хранилище?

– В депозитарии он сказал менеджеру по работе с клиентами, что вы дали ему срочное поручение, после чего и был пропущен, тем более что ячейка на Царькова и оформлена…

Портной взвыл, как загнанный на охотников зверь, то ли от злости, то ли от обиды на самого себя и с силой ударил громадными кулаками по массивному столу.

Константин Юрьевич взял паузу, а затем негромко спросил:

– Разрешите продолжать?

Портной, обречённо глядя на него исподлобья, молча кивнул.

– Затем Царьков покинул помещение банка с большой сумкой в руках и уехал.

– На чём?

– На вашем служебном автомобиле, а сумку положил в багажник.

– То есть когда он забирал меня из казначейства и вёз домой, сумка находилась в багажнике моей машины?! Подобная борзость ему явно несвойственна.

– Я не готов ответить, он мог её выгрузить и до того, как заехал за вами. Ваш автомобиль прибыл в гараж вовремя, ключи он сдал на пост и уехал на своём личном «авео».

– Свободен.

– Семён Григорьевич, я посчитал нужным поднять его кредитную историю…

– Говори.

– Царьков воспользовался программой кредитования сотрудников для покупки того самого автомобиля. Сумма вроде небольшая – шесть с половиной тысяч долларов. Четыре месяца он выплачивал исправно, но потом выбился из графика.

– Почему меня не поставили в известность?

– О том, что он взял ссуду, или о том, что перестал платить? – Константин Юрьевич слегка наклонился вперёд и застыл, всем своим видом показывая, что готов терпеливо принять и вытерпеть любые эмоции шефа.

– О его финансовых сложностях! – Портной перешёл уже на крик, срывая голос.

– Мы не придали этому большого значения: он малыми платежами погашал, но не в установленные дни, а так, когда придётся. Давал пояснения, что занимается продажей маминой квартиры и погасит основную часть займа в ближайшее время.

В этот момент на пороге появилась Лиличка с подносом, и все замолчали. Гнетущая, сжавшая в кабинете воздух и всё пространство нервозная тишина надавила и на неё. Под пристальным взглядом трёх пар глаз она с непривычным напряжением стала снимать с серебряного подноса белоснежные фарфоровые чашки. Ее руки слегка подрагивали, отчего посуда дробно позвякивала, и Лиле пришлось сконцентрировать все усилия, чтобы не опрокинуть какую-нибудь чашку и не обжечь начальство.

– Остолопы! Дятлы умнее вас, профессионалы чёртовы! Это всё?

– Так точно, Семён Григорьевич.

– Уйди с глаз моих, я потом казнь тебе придумаю, когда сердце отпустит, – Портной отхлебнул горячущего кофе и закашлялся, раздражённо замахав крупными, бесполезными сейчас руками.

Константин Юрьевич, которому так и не представилось прикоснуться к предназначенной для него чашке, по-военному развернулся через левое плечо и спешно покинул кабинет.