Три верных лайки. Рассказы о собаках и русской природе

Три ошибки

Свою первую ошибку по крупному зверю моя русско-европейская лайка совершила, когда ей исполнилось четыре года. К этому времени на нашем счету было уже более десятка кабанов, но секач-убийца попался впервые. Так впоследствии я стал называть вепрей, которые, убегая от собак, забирались в густые заросли, делали засаду, а потом неожиданно атаковали слишком азартных преследователей.

Удар клыком пришёлся в нижнюю часть шеи над грудью моей бесстрашной помощницы. Рана была небольшой, но, видимо, глубокой, и я, прекратив охоту, заспешил домой по хорошо накатанной лыжне. Поначалу собака бежала впереди, лишь слегка прихрамывая на переднюю левую лапу, роняя редкие капельки крови. Затем кровотечение усилилось, она начала ложиться. Я, взяв её на руки, пальцем зажал рану, и последние километры нёс на руках. За всё это время раненная лайка не издала ни единого звука.

Вторую ошибку совершил неопытный ветеринар, вроде бы неплохо обработав, но наглухо зашив рану. Через сутки начавшаяся гангрена стала пробиваться по всей шее, проделав несколько свищей. Приглашённый опытной собачий доктор, поругав своего коллегу, сделал дренаж, но констатировал, что шансов выжить мало. Единственным средством для выздоровления могут быть только уколы пенициллина.

Шприцом пользоваться я не умел, но чего не сделаешь для своей верной подруги – пришлось научиться. Первые уколы делались неумело, хотя собака всё равно не реагировала. О том, что она жива, говорили только едва двигающиеся зрачки. После пятой процедуры начала подниматься голова, а на восьмой день игла пришлась, видимо, в кость, и больная подпрыгнула почти до потолка. Это была третья, уже моя ошибка, но последняя в череде двухнедельных неприятностей. Скоро мы на пару бегали по лесу, позабыв обо всём произошедшем.

Неблагодарный сынок

Моя чёрно-белая собака принесла первое потомство! Шесть живых комочков такой же масти, только пропорция цветов разная.

Мамашей она оказалась заботливой, но в то же время беспощадной к непослушным детям. Стоило кому-то из помёта подойти к её чашке, как следовало предостерегающее рычание, а если щенок залезал носом в содержимое, то незамедлительно отбрасывался оскаленной пастью, при этом скуля и кувыркаясь. Больше всего доставалось самому крупному, почти полностью чёрному, настырному кобельку.

На те советские годы приходился пик кабаньей охоты, и я, помня о травмах моей лаечки, решил оставить ей на помощь именно этого здоровяка. Кобелёк вырос крупнее матери, был послушным, хорошо работал в паре по копытным, но самостоятельно искать ничего не хотел, болтаясь под ногами. Стоило суке дать голос, как он уже летел на помощь, всё же отрабатывая кастрюли супа, поглощаемые с необыкновенной быстротой. Я не кормил собак в лесу, имея при себе только немного лакомства, обязательного после каждого их успеха, но, видя его непомерный аппетит, стал брать с собой хлеб. Обычно в середине дня, делая минутную передышку, давал обеим собакам равные доли. Мамаша, не привыкшая есть хлеб зря, стала зарывать его в снег, а сынок, проглотивший порцию, начал следить, куда та прячет свою. Как только она отвлекалась, кобель разрывал тайник и поглощал его содержимое. Матери, это естественно, не понравилось, и она решила задать трёпку воришке. Но не тут-то было: более сильный сынок ответил таким отпором, что та, подбежав ко мне, начала жаловаться, поскуливая и показывая носом на обидчика: «Мол, вот произвела на свет, воспитывала, а теперь обкрадывает, да ещё дерётся!». Подобные сцены начали регулярно повторяться, и не только из-за еды. По этому поводу у меня возникло подозрение: «А не помнит ли сынок, как мать наказывала его в детстве?» Может быть, не так, но, тем не менее, в один прекрасный день терпение мое лопнуло, и я подарил кобеля знакомому охотнику.

Четыре торта

После напряжённых одиннадцати зимних сезонов моя европеечка начала сдавать; появились болезни такие же, как и у людей: старость не радость! Видя, как тяжело старушке, я на длительные зимние вечера и ночи стал приводить её из вольера в квартиру. Она сразу же выбрала себе место у радиатора отопления и никак не хотела перебираться на специально приготовленное место в ванной комнате, которая, к слову сказать, почти никогда не запиралась. Иногда (перед приходом гостей или во время отсутствия всех членов семьи) я буквально заносил её туда – сама идти она категорически отказывалась, воспринимая это как наказание.

Однажды во время зимней оттепели в квартире температура поднялась градусов до тридцати, к радиаторам было не притронуться. Теплолюбивая собака, не выдержав жары, на глазах всей семьи шагом пьяной женщины с опущенными на бока ушами поковыляла в ванную комнату (где было гораздо прохладней), вызвав удивлённые взгляды домочадцев.

В другой раз, после одного из новогодних праздников, утром перед выездом в лес я ненадолго оставил лайку одну в квартире. Когда вернулся, то не увидел её на своём законном месте у радиатора, а нашёл в ванной комнате, да к тому же с перепуганными глазами. Что же случилось? Ответ я обнаружил на кухне: на полу валялась пустая коробка из-под торта, стоявшего на обеденном столе. Раньше такого за ней не наблюдалось, и наказывать её не стал. Размышляя над этим случаем, я испытал стыд: ведь никогда не баловал её изысканным лакомством, хотя она за свою жизнь заработала не только торты. Что же ей подарить? Не найдя ответа, я твёрдо решил на каждый собачий день рождения покупать ей торт. Сделать это удалось только четыре раза…

Западносибирская

Дорогой подарок

Мне на сорокалетие друг по охотничьим странствиям подарил щенка западносибирской лайки. Двухнедельная самочка дымчатого окраса пару дней поскуливала, скучая по матери. Затем успокоилась и начала знакомиться с квартирой. Обошла, обнюхав все углы, а однажды залезла под газовую плиту да и застряла там. Вынуть её оттуда за лапы оказалось невозможным, пришлось демонтировать весь агрегат. На втором месяце жизни у Дымки (так я её назвал за окрас) от скромности не осталось и следа. Она начала прыгать по кроватям, рвать обои, а когда погрызла туфли жены, то была переселена в сарай с вольером во дворе. Сутки она лаяла и скулила – новое место ей показалось тюрьмой по сравнению с квартирными хоромами.

В феврале щенку исполнилось пять месяцев, и я начал брать его в лес на охоту. В тот сезон у меня не было другой собаки, поэтому я занимался только капканным промыслом. Показал молодой лайке всех разрешённых к добыче пушных зверей, даже рысь, которая, перекрутив трос капкана, устроила на меня засаду.

Собака облаяла и познакомилась с запахом их всех, но не эти звери, как оказалось впоследствии, были её главным охотничьим объектом.

Берложница

На следующий сезон, будучи уже годовалой, моя лаечка сама стала находить пушных зверей, гонять кабанов, преследовать лосей. Однажды мы с ней шли по старому следу куницы ввиду отсутствия чего-то более свежего. Температура воздуха стояла на нуле, да ещё дул сильный низовой ветер. Собака шла впереди меня на небольшом расстоянии. Вдруг неожиданно, бросив след куницы, развернулась против потока воздуха, пробежала с сотню метров и начала облаивать выворотень упавшей ели со стороны корней. Такого злобного лая я от неё ещё не слышал, поэтому пребывал в недоумении. Под выворотнем никого не было, и я зашёл к упавшему дереву с боковой стороны. Каково же было моё изумление: под стволом, вплотную к вертикальному пласту корней, торчала медвежья голова! Зверь был сонный, похоже, поэтому убегать не стал. Лицензии на него у меня не имелось, и стрелять я не собирался. Хотя о ценности непотревоженной берлоги знал, к тому же, хотелось посмотреть, как поведёт себя моя собака при попытке отозвать её. Большинство лаек в таком случае будут голосить, пока не поднимут медведя. Отойдя метров на четыреста, я условным свистом начал подзывать напарницу. Через десять минут она прибежала ко мне с вопросом в глазах: «Я нашла зверя. Что же ты не стрелял? Угости хотя бы чем-нибудь вкусненьким!» Я дал ей печенья, похвалил за работу и послушание.

В течение недели небо прояснилось, наступила длительная солнечная погода. В один из дней мы с собакой наткнулись на печатный след медведя, похоже, того самого, берлогу которого нашли несколькими днями ранее. (В дальнейшем я по следам определил, что стадо кабанов, кем-то потревоженное, пробежало рядом с той поваленной елью и подняло медведя.) Искать зверя с собакой смысла не было, и на следующий день я отправился обходить медведя один, без помощницы.

Зверь двигался вначале редколесьем прямо, затем вошёл в ельник и запетлял труднопроходимыми чащами. Забирался на поваленные стволы деревьев, совершая прыжки с них в сторону. Когда медведь начал пятиться своим следом, стало понятно, что он скоро уже ляжет. Идти по следу, не спугнув его, было нельзя, и я начал обходить по периметру предполагаемое место берлоги. К вечеру треугольник со сторонами по полкилометра замкнулся – выхода не было.

Ещё через неделю, дав медведю облежаться, я со своей лайкой вошёл в треугольник. Следы к тому времени уже замело снегом, и собака бегала недалеко от меня, не понимая, за каким зверем мы сегодня охотимся. Я шёл челноком против ветра, чтобы не оставлять пропущенных мест в обойдённом участке леса. Лайка двигалась так же, иногда в недоумении поглядывая на меня. Когда оставалось уже совсем мало необследованного пространства, она остановилась как вкопанная и начала крутить головой, глядя в одну точку. Я тоже прекратил движение и стал внимательно всматриваться в ту же сторону. И тут заметил недавно сломанную макушку небольшой ёлочки – похоже, под ней и лежит медведь. Собака, не сходя с места, негромко взлаяла несколько раз, очевидно, услышав шевеление или почуяв запах зверя. Сомнений не было – это новая берлога того же самого медведя. Осторожно ухожу назад, запоминая ориентиры данного места. Через несколько минут моя лайка, прибежав ко мне, ткнула носом в карман, явно требуя лакомство за только что выполненную работу. Я достаю печенье и говорю ей ласковые слова:

– Умница! Ты ведь у меня настоящая берложница!

Джентльменский инстинкт.

Из помета моей западносибирской лайки оставался последний, уже месячный щенок. Он сидел дома, а мы тропили енотов по выпавшему накануне едва заметному снегу. Пара «ребят с бакенбардами» намотала столько следов за ночь, что во второй половине дня полностью растаявшее белое покрывало обозначило безуспешность наших поисков.

Возвращаться пришлось через соседнюю деревню, так как моховое болото, подступавшее с двух сторон, благодаря стараниям бобров оказалось непроходимым. Что такое появление незнакомой собаки в чужом населённом пункте, объяснять не надо, но лайка вперёд меня вбежала в деревню и из-за шума беспрерывно работающей циркульной пилы не слышала команду на возвращение. Ускорив шаг, я стал свидетелем необычной сцены.

Первая же деревенская собака с раскрытой пастью бросилась к незнакомке, но при приближении остановилась как вкопанная, а вскоре затрусила прочь. Далее целая свора мелких шавок окружила лайку; не причинив ей вреда, разбежалась. Я уже бегу, хотя начинаю понимать, что волнения напрасны. Затем моя «фотомодель» (экстерьер у неё изумительный) подходит к овчарке, грызущей что-то прямо посреди деревни, и отбирает, как оказалось, баранью ногу. Огромный кобель попытался оскалиться, но как-то нерешительно, не делая попыток вернуть законно принадлежащую ему кость. Утолив голод, лайка спокойно вместе со мной вышла из этого, казалось бы, опасного для неё места.

По дороге к дому, делая анализ произошедшего, я понял, что она же кормящая мать, и запах молока, для всех собак без исключения, означает, что её обижать нельзя ни при каких обстоятельствах. Да, это воистину джентльменский инстинкт!

Рассказы о деревенских собаках

Собачий устав

Речь пойдёт не о цепных псах, униженных до крайности, а о собаках, имеющих возможность свободно бегать хотя бы около дома своих хозяев. Любая шавка, впрочем, как и самый никчёмный человек, старается понять смысл жизни, и если с собакой не охотятся, то главной её целью становиться охрана. Охранять можно дом, усадьбу, домашних животных, домочадцев и особенно того, кто кормит. Вместе с тем необходимо придерживаться деревенского собачьего устава, невыполнение которого грозит серьёзными неприятностями.

Самое заманчивое место в деревне это сельский магазин, но около его крыльца могут находиться только большие и сильные, да ещё особо приближённые к продавщицам (имеются в виду личные или провожающие на работу, с работы). Мелким и слабым собакам подходить к вкусно пахнущему строению опасно – можно получить трёпку.

Около своего палисадника каждая шавка хозяйка и имеет право облаять более сильного соплеменника или нежеланного прохожего. Сама же на чужой улице при малейшей опасности поджимает хвост, стараясь как можно быстрее ретироваться.

Голод ни тётка – и если хозяева тебя не кормят или таковых вообще нет, то начинается тяжёлая борьба за существование…

Дурная привычка

Низкорослый пёсик Дружок далеко от дома соседей, где обитал, не удалялся. Маленькому всегда тяжело, а среди собак – тем паче: каждый, с большим ростом, норовит тебя обидеть. Занимаясь перестройкой усадьбы, видел я его всего пару раз, но зато в процессе работы, услышал, среди прочих уличных звуков, немало интересного, даже загадочного.

Хозяйка и её дети ласкательно называли собаку Друня – первая, когда кормила, последние во время игр. Хозяин иногда так же кликал его, видимо, в хорошем расположении духа, почёсывал ему за ухом, отчего кобелёк удовлетворённо повизгивал. Но чаще слышался грозный окрик:

– Дружок ко мне!

После чего, не каждый раз, а, скорее всего, когда убежать было невозможно, – слышался удар и раздавался истошный визг наказанной собаки. Следовавшая не литературная брань, представления о проступке Дружка не давала.

Однажды, набирая воды из колодца соседей, я поинтересовался у хозяина – за что он наказывает собаку? Добродушный сосед, с нотками безысходности и, тем не менее, с удовольствием, рассказал историю, которая показалась мне неправдоподобной. С его слов, этот Друня, в отсутствии обитателей дома хватал зубами курицу за гребень и водил её, пока та не падала в обморок. Через некоторое время «глупая птица», причём одна и та же, приходила в себя, но несколько дней не неслась. Поначалу соседи не могли понять, почему эта курица не даёт яиц, но когда кто-то случайно увидел сцену «вождения за гребень», всё стало ясно. После каждого зафиксированного такого акта, хозяин бил собаку тем, что попадётся под руку, но через некоторое время всё повторялось.

Как-то раз я, завершив работу с крышей, наверное, впервые с начала строительства сидел на скамейке, любуясь результатом труда. Взрыв куриного кудахтанья у соседского палисадника заставил перевести взгляд, и я стал свидетелем собачьего преступления. Друня, сам немногим выше курицы, водил птицу, держа её зубами за гребень. При этом он заваливал голову набок, тряс ушами, и от удовольствия, как мне показалось, зажмуривал глаза. Глупая птица не сопротивлялась, не хлопала крыльями, а покорно двигалась кругами рядом со своим мучителем. Под конец, курица начала прихрамывать, готовая упасть, но неожиданно выскочивший хозяин прервал акт насилия, сломав о спину Дружка черенок граблей. Собачонка с воем кинулась по улице, но, увидев меня, забилась в траву под скамейку и затихла. Сосед, с руганью отремонтировав грабли, подошёл ко мне и с удовлетворением, но не от наказания, а от того что, я видел преступление и не доверять ему оснований нет, произнёс: