Про жизнь и капучино

– А у меня для них игрушка есть. Откуда-то появился ПМ, пристегнутый шнурком к руке водителя.

«Ого!» – подумал я. Всё очень серьезно.

Он прямо лучился счастьем. Этот человек, потерявший здоровье, выполняя чьи-то приказы, который для обеспечения семьи вынужден зарабатывать деньги извозом, был счастливее меня! Меня, который не был обременен семьей, детьми, проблемами со здоровьем, и не знаю чем еще кроме.

***

Прошло еще около двух лет, прежде чем я понял, что счастье – это не количество или наличие чего-либо, это просто моё отношение к настоящему.

Счастье внутри, и оно для каждого разное.

    Ростов-на-Дону, 2001

Роза

Иногда мы прощаем, но обнимать уже не хочется.

    © Артём

Посвящается В. В.

Я родился в маленьком приморском городе, где дома сложены из белого камня, солнце летом придавливает тебя к асфальту, к морю сбегают крутые тропинки, на улицах растут пальмы и никогда не бывает снега.

Был август.

Детство моё прошло под приливы и отливы, зимние шторма заставляли детей держаться подальше от набережной, летом я был при деле – помогал соседу Косте возить отдыхающих на небольшом катере, который кто-то из хиппующих за два дня раскрасил в греческом стиле. Косте это обошлось в две трехлитровых банки домашнего вина, и, понятное дело, краску выбирал тоже он. По центру катера установили мачту из стальной трубы и поставили паруса из какой-то легкой белой ткани. На носу катера неизвестный художник нарисовал глаз, как на греческих кораблях.

Рисунок неожиданно оказался исторически верным, приносящим удачу, ничем другим я не могу объяснить то, что от желающих покататься у нас с Костей отбоя не было.

Поэтому море летом я видел только с борта катера, но желания купаться оно у меня не вызывало – плавать я так и не научился. Родители рассказывали что в нежном возрасте четырех лет мне довелось тонуть и наглотаться воды – спасти меня спасли, но после этого я стал бояться моря. Не приняло оно меня. Забавно, правда? – родиться и вырасти на море и не уметь плавать до 18 лет.

Плавать меня научил сержант в армии, но это совсем другая история, которую, возможно я расскажу лет через пятьдесят, если еще буду жив. По окончании срочной службы я подписал контракт и в следующие десять лет возвращался на Родину на месяц – другой, отгулять отпуск, повидать родителей и сестру, солидно, по-взрослому, поздороваться с Костей, обсудить его бизнес, которым теперь заправляли его сын и зять, катеров теперь стало пять, а затем вернуться в длительную заграничную командировку.

В тридцать я по обоюдному желанию расстался со службой, но в родной город не вернулся, остановился в шумном торговом городе на юге, где рынок соседствует с храмом, где запах дизельного выхлопа автобусов мешается с запахом свежего поп-корна из уличных аппаратов, где солнце летом плавит асфальт, а зимой дождь на лету превращается в лёд.

Странный выбор, но за годы службы я привык доверять интуиции и мне показалось что именно так должно выглядеть то место, где я хочу жить – не такой расслабленный и курортный родной город и не безостановочное движение столицы. Во время службы тратить деньги мне было откровенно некогда и некуда, оказалось что их достаточно и я могу купить хороший дом в частном секторе, что, после недолгих поисков, и было сделано.

Прежние хозяева, не по годам молодо выглядевшие потомки донских казаков, переехали жить в квартиру в новостройке, объяснив тем, что с каждым годом им всё сложнее ухаживать за домом и небольшим садом. Крепкий кирпичный дом, постройки середины прошлого века, с очень забавной планировкой – практически из любого места можно было видеть все комнаты, так тогда строили. Можно было бы поставить двери, но я один – зачем мне от себя скрываться?

Вскоре я нашел работу – с людьми, как я и хотел. Вечерами я сидел во дворе дома, пил чай или что-то прохладительное, иногда бутылочку пива, смотрел на звезды и думал. Телевизора у меня отродясь не было, зато я всегда много читал. По выходным что-то делал дома, частный дом требует внимания к мелочам, а мелочи занимают руки и время.

Так прошло полгода. Было начало октября, когда небо приобретает глубокую синеву, перестает быть тем летним и белесым, когда мне позвонила школьная подруга мамы, к которой я иногда заезжал – родители, по старой привычке, старались знать немного больше, чем я им рассказывал по телефону, а мамина подруга была тем самым контрольным источником информации.

– Нужна помощь, – прозвучало в трубке.

– Еду. Куда и что с собой брать? – отреагировал я.

– Нет, никуда ехать не надо. Нужно помочь девушке, она квартиру хочет продать, в Аксае, и купить в Ростове. Запиши телефон.

– Ага, – ответил я, – диктуйте. Прозвучал код из трех цифр и пятизначный номер.

– А кто она? – Дочь моих друзей, выросла на моих глазах, она мне родная. Родители умерли, несколько лет назад. Она осталась одна, заодно и познакомитесь.

Я работаю продавцом. Продаю цветы. Я очень дружелюбный, природное обаяние и то, чему учили на службе, дали необыкновенный результат – незнакомые люди начинают мне рассказывать о себе, о своих победах и проблемах, о том, чем занимаются и что могут. Люди любят покупать, и не любят, когда им продают, я как раз давал им возможность купить, но ничего не навязывал. Клиенты шли потоком, хозяин бизнеса управлял по принципу «пока гром не грянет», видел я его раз в месяц, когда отчитывался по продажам.

Южный торговый город оказался, как и любой другой, местом, где связи значат больше, чем должность. Кто-то с кем-то учился, кто-то с кем-то гулял на свадьбе, дальний или ближний родственник, вплоть до того, что на один горшок в детском саду писали или жили на соседних улицах. Через полгода я мог выстроить цепочку от любого человека к любому через те самые «шесть рукопожатий», как социальная сеть – только без интернета, на личных связях.

Каких-то выгод я с этого не имел, занимался связыванием людей просто из спортивного интереса, это очень азартно, и вскоре вписался в общество, как человек, который просто знает всех. Мало кто мог подумать, что я всего полгода как приехал в город, практически все считали что я родился и вырос в Ростове.

Через несколько дней мы встретились с В. Сейчас, когда мне уже почти семьдесят, и многие более поздние события не оставляют глубокого следа в памяти, я помню день нашей первой встречи так же отчетливо, как и в тот год. Октябрь постепенно переходил к ноябрю и стало пасмурно. Город укрылся серым покрывалом, даже прохожие стали какими-то серыми.

Вам, уважаемый читатель, удавалось найти яркую розу чистого цвета на Аллее Роз, в парке? А теперь представьте, что всё остальное замерло и стало черно-белым, а роза осталась цветной.

Я увидел её именно так, яркой розой, я сразу понял что это она, выделил из потока серых людей, прекрасные еврейские глаза, какой-то вихрь прошелся между нами, я увидел звезды в её глазах, упал в них и не смог нащупать дна. Мы прошли несколько шагов, вошли в кафе и проговорили до поздней ночи.

Как один миг, еще никогда я не чувствовал себя так свободно и комфортно, больше никому она не рассказывала того, что рассказывала мне. Так я встретил свою единственную большую любовь и свою первую женщину. Мы встречались несколько лет. Разбегались, сходились, жили вместе, ругались, мирились, она избавила меня от Ростовского «гххх» и научила ценить хорошие вина, она научила меня готовить мусаху и мясо, научила говорить настолько правильно, что я стал вхож в её круг общения на равных, она заботилась обо мне и тянула меня к своему уровню изо всех сил.