Гений разведки

Вечерами вместе со старшими товарищами паренёк отправлялся в очередное, заранее избранное питейное заведение с целью вычислить зажиточного «лоха» среди основательно загулявших лиц и немедля спровоцировать скандал: то ли в борщ плюнуть, то ли вроде как нечаянно опрокинуть на пол чужую тарелку или рюмку с водкой – и таким образом навлечь на себя вполне праведный гнев, частенько выливающийся в обычный звонкий подзатыльник – наш человек вспыльчив, легко воспламеняем и обычно готов махать руками по любому поводу и без.

«Ах… Так… Да я тебе!..»

В тот же миг перед его лицом, словно из-под земли, вырастала лихая ростовская братва… Мол, «зачем мальца калечишь?» За сим – неминуемые «разборки», разговор на повышенных тонах и, как следствие, всеобщий мордобой, во время которого Алик Дровянников (так звали в миру «народного артиста») умудрялся, как у них говорят, обчистить не одно жирное портмоне…

– Позови своего корешка, бесёнок.

– Горбуна? – переминаясь с ноги на ногу, молодой сиделец с подозрением покосился на бывалого – уж слишком необычным показалось его поведение.

Почему?

Несмотря на смертельную болезнь, Полковник старался поддерживать своё тело (и, главное, – душу!) в порядке: никогда не унывал, по утрам при возможности делал несложные физические упражнения и даже пытался иногда тягать гири, правда, в последнее время, – всё реже и реже; посему громоздкие железки успели основательно покрыться пылью под его козырной, отдельно стоящей, шконкой[9 - Шконка – кровать, нары (каждая в отдельности полка, если они двухъярусные) в местах лишения свободы (жаргон).]. Но, если б он мог что-то сделать сам, ни за что не стал бы никого просить даже о таком, пустяковом, в общем-то, одолжении – по крайней мере, так было до сегодняшнего дня…

И вот всё изменилось.

Причём – не в лучшую сторону.

«Да уж… Конкретно сдал Дедуля; отощал, осунулся… Похоже, долго он не протянет!» – сделал неутешительный вывод совсем ещё зелёный, но не по годам наблюдательный и сообразительный – избранная «профессия» обязывает! – жулик.

– А то кого же? – устало обронил в ответ немощный «старец» и в очередной раз скорчился от боли, тем самым целиком и полностью подтверждая диагноз своего юного коллеги. – Найди и приведи!

– Зачем? – не совсем участливо и, наверное, абсолютно нетактично по отношению к старшему и более авторитетному товарищу, поинтересовался Алик.

Это в данной ситуации тоже выглядело непривычно и даже в какой-то мере неестественно, странно… Ибо ещё совсем недавно он был рад исполнить любую просьбу этого всеми уважаемого человека, никак не упорствуя и не задавая лишних вопросов.

– Хочу покалякать с ним по душам, покаяться… Авось в последний раз? – добавляя звука, твёрдо и чётко изложил суть своей позиции Дед.

– Кончай! – заводясь, тоже повысил голос Дровосек (так звали его товарищи по несчастью). – Тоже мне – страдалец выискался… Такого и ломом не добьёшь!

– Я раньше тоже так думал, сынок…

– И что, скажите, вдруг изменилось?

– Ничего. Просто время моё ушло. Больше не жилец я на этом свете… А жаль!

– Негоже преждевременно сожалеть о том, чего ещё не случилось… Сами учили…

– Что-то я не припомню в своём арсенале такого афоризма…

– Да как же? Было дело!

– Было… Не было… Какая разница?

– Большая!

– Прекрати пререкаться. Скажи прямо: кликнешь али нет?

– Попробую… Однако предупреждаю: шансов у нас с вами совсем немного, по факту – мизер!

– Разжуй!

– Что?

– Смысл своей последней фразы!

– А… Так ведь он, горемычный, с дальняка[10 - Дальняк – уличный туалет в местах лишения свободы (жаргон).] вторые сутки не вылезает. После той баланды, что намедни на вечерний заход[11 - Захо?д – групповой приём пищи в столовой – завтрак, обед, ужин (жаргон).] давали…

– Начальству доложили?

– Конечно! А то предположат от незнания, что он сбежал из лагеря, сделал, в очередной раз ноги, и подымут кипишь; ещё собак по следу пустят…

– Эти могут.

Полковник ещё раз окинул взором щуплую фигуру дерзкого донского форточника, увенчанную узким жёлтым лицом, и, оценив блудливую плутовскую улыбку, не сходящую с тонких, плотно сжатых, уст, вдруг усомнился в правдивости его предыдущих слов:

– А ты, часом, ничего не придумал?

– Чистая правда – зуб даю, – поблескивая беспросветными жульническими глазками, отбился от наезда хитроватый от природы юноша.

– Странно… У меня лично после трапезы никаких неприятных ощущений не возникло.

– Это кому как повезёт, Деда, – продолжал ехидно ухмыляться, обнажая беззубый рот, «философ» Дровянников. – Я ведь тоже дно миски облизал, и ничего, выжил… А нашему корешу Вовану просто не посчастливилось… Сорвало нижнюю крышку конкретно! – продолжил развивать мысль Алик.

– Тогда, может быть, виной тому не похлёбка, а, например, гидрокурица?[12 - Гидрокурица – селёдка (жаргон).] – выдвинул свежую версию его многоопытный оппонент. – Она мне сразу не внушала доверия… Не трымалась купы[13 - Дословно – не держалась кучи (укр.).], как говорят у нас на Полтавщине, разваливалась на мелкие кусочки, штыняла[14 - Штынять – плохо пахнуть, вонять (жаргон).] так, что глаза слезились…

– С нашими хитро вымаханными ложкарями[15 - Ложкари – повара (сленг).] всё возможно, – согласно кивнул Дровянников.

– Как бы там ни было, времени на анализ всех обстоятельств этого чрезвычайного происшествия у меня, похоже, не осталось. Поспеши! Как говорили у нас в войсках: ноги в руки – и вперёд за орденами. Быстрее ветра!

– Слушаюсь… Дело-то, по всей видимости, серьёзное! – громко вздыхая, потянулся юнец – до хруста в ещё слабых, окончательно несформировавшихся, костяшках. – Придётся снимать с горшка корешка и нести к вам, Дедуля, на руках. Иначе он не сможет. Но… Надо – значит, надо. Не волнуйтесь – сделаем!

Он нежно потрепал плечо тяжело больного, вкладывая в этот жест всё своё нерастраченное ранее сострадание и немедля выскочил во двор.

– Горбун, ты где? – громко заорал Алик, отступив несколько метров от барака.

(На землю быстро опускалась беспросветная майская ночь, а прожекторы освещали только небольшой участок местности у входной двери.)

– Да здесь я, здесь! – не очень бодро донеслось в ответ откуда-то справа.

– Идти сможешь?

– Не знаю… Пока больше, чем на пять шагов, отползти от нужника не получалось…

– Полковник вызывает.

– Что-то срочное?

– Дед совсем плох! Покаяться жаждет…