Восточная миссия (сборник)

Когда те выходили на улицу, за ними увязывались толпы еврейских мальчишек, готовых выполнить любое поручение. За один день каждый из них мог заработать 30, 40, а то и 50 копеек. О, неслыханная русская щедрость!

Такая вольница продолжалась трое суток, после чего основные силы ЮЗФ были брошены на Перемышль, форты которого закрывали пути на Карпатские перевалы и Краков…

Началась многомесячная осада города специально сформированной для этих целей 11-й блокадной армией, состоящей из пяти пехотных и одной (9-й) кавалерийской дивизии под общим командованием генерала Дмитрия Григорьевича Щербачева…

24

Командир 6-й батареи капитан Веверн сопровождал начальника Южного сектора обложения крепости в рекогносцировке подступов к крепости и молча восхищался красотой окружающей местности.

Громадные лиственницы, ветви которых пригнулись под весом свежевыпавшего снега, крутые спуски, поросшие буковыми зарослями, аккуратные полянки, разбросанные между лесом, горные речушки по дну оврагов и ложбин.

Не заметил, как оказался на краю обрыва.

Прямо перед ним, как на ладони, лежала часть оборонительных сооружений противника: два форта, ряды междуфортовых укреплений, ближайшие линии укреплений полевого типа, окопы и целые поля проволочных заграждений.

– Господин полковник, посмотрите, какая идеальная артиллерийская позиция, и, кроме того, мы будем находиться прямо над нашей пехотой, – это сразу придаст ей бодрости…

– А как забраться сюда с пушками?

– Да вы только прикажите!

– Ну смотрите, Болеслав Вильгельмович. Под вашу личную ответственность…

Колеса врезались в мягкую, насыщенную влагой почву и рвали дерн. Лошади темнели от пота, густой пар валил от их взлохмаченных спин и боков, с удил падала хлопьями густая белая пена…

Время от времени люди срывались на помощь животным, вытаскивая вязнущие в грязи повозки, поправляя накренившиеся орудия и ящики.

Наконец привал.

Перекур. Минуты на две-три – не более!

И – стук топоров.

Упавшие невысокие деревца солдаты сразу же оттаскивают в стороны, очищая широкую просеку, покрытую свежими мелкими пеньками. По ним батарея пойдет еще выше. В лесу уклон небольшой, повозки движутся легко и свободно, только сильно страдают копыта лошадей, у многих из них на ногах уже выступила кровь…

– Заморились, ребята? – смеется Болеслав Вильгельмович.

– Ничего… Теперя по нашему следу, небось, дорогу проложат, – отвечает кто-то из бывалых артиллеристов.

– Чего прокладывать? Она и так уже проложена: умяли пеньки-то колеса и по откосам здорово взрыта земля, накатать ее только – и дорога готова!

Вскоре высота одолена.

Люди роют землянки в скатах оврага. В самом овраге кроют навесы для лошадей.

У края обрыва – маленький ров в кустах, над которым высятся три хвойных дерева. Местные называют их смереками. Это наблюдательный пункт командира батареи.

– Огонь!

Облако разрыва шрапнели 6-й батареи накрывает опушку.

Веверн записывает установки, – цель № 1!

Вторая шрапнель свистит прямо над головой в направлении одного из фортов, лежащих прямо на скалах. Разрыва не видно.

Капитан опускает бинокль и застывает в недоумении: белое облачко висит в воздухе чуть ли не у подножия высоты, на которой стоят орудия!

Вот что значит стрельба в горах: объект кажется совсем близким, а на самом деле он невероятно далеко!

А ведь вольноопределяющийся Максименко предупреждал об этом… Черт! Откуда он все знает?

25

Через несколько дней Веверн встретился в штабе со своим коллегой и давним приятелем штабс-капитаном Волковым, батарея которого разместилась на соседней высоте.

– Какими судьбами, Николя?

– Да вот… Приехал объясниться с начальником дивизии. Он приказал мне разбить Красичинский замок, могущий, при нашем наступлении, стать опорным пунктом противника.

– И что ты ему ответил?

– Ответил, что и пробовать не буду…

– А он?

– Обещал отрешить меня от командования батареей, если я этого приказания не выполню.

Они рассмеялись.

Красичинский замок, родовое владение князей Сапег, был сложен из крупного камня, трехдюймовые снаряды русских пушек могли оставить на его стенах лишь незначительные метки. Командир дивизии, бывший офицер Генштаба, этого попросту не понимал.

26

После взятия Львова воины 10-й дивизии графа Келлера почти не принимали участия в активных боевых действиях. Так, иногда вступали в стычки с небольшими отрядами противника, изредка совершавшими вылазки из осажденной крепости Перемышль. Поэтому день тезоименитства наследника цесаревича, имя которого носил 1-й Оренбургский казачий полк, был отпразднован почти что с гражданским, мирным размахом.

Как раз кстати подоспели и награды от царского правительства – аж 160 Георгиевских крестов 2, 3 и 4-й степеней. Один из них достался старшему уряднику Федулову. Только тот почему-то не обрадовался. Перед глазами Григория неотступно стояло недвижимое тело молодого венгерского гусара. И хотя доблести казаку по-прежнему было не занимать, в последнее время он все реже просился в разведку, все чаще, тоскуя по вечерам у костра, заводил печальные уральские песни.

Это не ускользнуло от внимания командира полка Тимашева. 6 октября, на следующий, после праздника, день, между ними состоялся серьезный разговор.

– Что, братец, закручинился?

– Да так, ваше высокоблагородие… Дом вспомнил… Матрену…

– А я-то, грешным делом, подумал, что ты по войне истосковался… Уж больше месяца шашкой не махавши…

– Устал я, господин полковник…

– Можешь звать меня Леонидом Петровичем.