Сын минувшего будущего 2

– Зато теперь у меня наверняка развилась сидеродромофобия[1 - Сидеродромофобия или боязнь поездов является очень широким термином, который охватывает все страхи и фобии, связанные с поездами.]. Ирония судьбы – в семье бывших железнодорожников теперь такое.

– Вашими молитвами дележка моих и твоих денег откладывается на неопределенный срок.

– Про завещание – убедил, подумаю.

Через несколько минут папа поставил лайк под последним комментарием и написал:

– Смотрю, наконец-то настроил Telegram?

Я, в свою очередь, точно так же лайкнул его сообщение.

Довольно нескоро я обнаружил чат с Еленой, в котором было только одно непрочитанное сообщение, датированное 24 октября, видимо за несколько часов до трагедии. Ему предшествовало мое сообщение с фотографией туалета в поезде, где по раковине белой струйкой стекало жидкое мыло, видимо, из поврежденного диспенсера. Моя подпись гласила: «Ну и сервис нынче у РЖД!», на что Елена коротко ответила: «Фу!». Это был конец переписки. К сожалению, никнейм в этом чате был просто «e-Lenka», без фамилии.

Я пролистал переписку выше, но ничего интересного не обнаружил. Какие-то списки покупок, фотографии квитанций, скриншоты операций по оплате из мобильного приложения на довольно крупные суммы. Я переключился в режим просмотра мультимедии и стал изучать галерею всех видео и изображений. К несчастью, Интернет был не быстрый и подгружались они медленно. Среди фотографий каких-то зданий, сумочек, платьев, еды я зацепился взглядом за фото часов из светло-желтого металла и сразу все понял. Фото позолоченных Rolex было сделано больше года назад, под ним моя подпись: «Папа подарил на ДР», на что Елена ответила: «Nice[2 - Мило или миленько (англ.)]». Из переписки выше, которая велась в стиле «как погода, как природа?», стало понятно, что я ездил в Москву, где самостоятельно забрал подарок. Пазл сложился, и я тут же написал папе:

– А ты в итоге смарт-часы за 600 тыс. продал или дороже?

Папа долго что-то писал, но в итоге ответ получился лаконичный.

– Точно не помню.

Потом снова под его ником долго светилась надпись «печатает», что в итоге превратилось в:

– Вроде даже дешевле, твоей же доли там уже не было.

Пока он печатал, я успел написать Елене:

– Привет, я настроил Telegram. Сегодня во сколько заедешь?

– Привет. Как самочувствие? Заеду, как договаривались.

– Самочувствие сегодня прям хорошо. Очень жду.

Я нарочно не написал «тебя жду», чтобы не врать, ведь я действительно ждал, но не ее, а ноутбук и паспорт.

Дальнейшее изучение переписки заметных результатов не дало. Судя по чату наши с ней отношения были «обычные» даже можно сказать «никакие». Радовало, что на фоне прежней переписки мои теперешние сообщения не казались инородными. Никаких скандалов, претензий или обвинений не я не нашел, ровно как не заметил излишне эмоциональных высказываний. Все сводилось к каким-то бытовым моментам.

– Сегодня устал, очень много работы, – пишу я.

– Приезжай – утешу.

– Приеду, но, видимо, поздно.

Или:

– Там соседи полный мешок плиточного клея отдают, нам надо?

– А спроси, какой фирмы.

Ну и самое банальное:

– Заедешь на обратном пути забрать доставку? Адрес пришлю.

– А до которого часа работает пункт выдачи?

– До 21, успеешь?

– Если не будет пробок.

Возможно, что выражение чувств в наши отношениях происходило исключительно вне чата, но одно мне стало понятно однозначно. В чате не было фотографий и разговоров про детей.

Внезапно я вспомнил, что поставил Telegram не для чтения переписок, а для отправки фотографий листов из истории болезни. Нашел по поиску Танин контакт, но чат с ней был совершенно пуст. «Может в WhatsApp обычно общаемся?» – подумал я и отправил все сделанные фото скопом.

С чувством выполненного долга я отложил телефон и дал глазам немного отдохнуть. Конечно, мыслительный процесс не останавливался ни на секунду. Мне не давал покоя парадокс с часами. Каким таким образом в прошлом папа их получил? Предположим, что они с меня слетели в момент аварии, допустим даже, что они не потеряли товарный вид, но как, черт побери, папа их заполучил? Он не мог знать, что со мной случилось, для него я не появился в назначенный срок в условленном месте и пропал навсегда. Даже милиция не смогла бы установить связь между мной и семьей в 98-м – со мной не было документов. Меня настолько сильно стал волновать этот вопрос, что я не выдержал и набрал папе:

– Привет, можешь болтать?

– Привет! У тебя срочное что-то?

– Даже не знаю, но скорее всего нет.

– Тогда давай потом. Стоим с матерью в очереди на паспортном контроле, мы следующие, а тут нельзя с телефонами.

– Понял. Куда летите?

– Дайвить на Мальдивы, перезвоню…

Он повесил трубку и вместо ответа оставил меня с новыми вопросами: «Какой-такой дайвинг и с каких это пор он стал летать на Мальдивы?»

Котик

В ожидании звонка я решил погуглить что-нибудь про Елену. На запрос «Елена Бостон» почти сразу же высветился нужный профиль Facebook – это было понятно по аватарке, но он оказался не публичным и получить доступ без пароля я не смог. К сожалению, никаких дополнительных ссылок из профиля на другие соцсети не было.

Попробовал погуглить информацию о себе, правда без особой надежды на успех. Бывших своих публикаций, конечно же, не обнаружил, нашлись лишь несколько коротких упоминаний в контексте IT-новостей про венчурный фонд, совладельцем которого я, вероятно, являлся. Проверить было довольно трудно, открытой информации было мало. Список моей новой биографии незамедлительно пополнился пунктом «Владею венчурным фондом???».

Папин звонок застал меня врасплох, поэтому сначала разговор пошел в совершенно ином русле:

– Привет еще раз. Ну как ты там?

– Заметно лучше. Терапия дает первые результаты, ноги начал чувствовать, голова немного стала соображать. Так о чем это мы?

– Ты спросил про Мальдивы.

– А, ну да… На какой остров летите?

– У нас дайв-сафари – мы на яхте. Считай два года из-за этого ковида нигде не погружались нормально.

– Ого, это же моя мечта! Помню, когда мы с Катей были на Мальдивах… – я осекся, замялся и в итоге выдавил. – И мама тоже нырять будет?