Рандолевый катран

– Насколько я помню сказку, дед ходил за золотой рыбкой летом! – Никите начала нравиться Нина Петровна. Что-то всё же в ней есть. Вон как завибрировала коленками! Наверняка Димыч соврал на счёт платонической дружбы!

– Именно! – Нина Петровна привстала с кресла, всплеснула руками, обрисовав в воздухе полукруг.

Никита с тоской посмотрел в тёмный коридор. Где ты болтаешься, Димыч?

– Так вот, веришь или нет, но я точно знаю, куда нужно окунуться, в какой день и час!

– Так, ныряй себе на здоровье! Я-то тут при чём?

– Надумаешь, позвонишь! – Нина Петровна положила на стол отрывок тетрадного листочка.

Никита пожал плечами.

Гостья вышла из комнаты.

– Там открыто, свет включен! – сказал Никита.

Нина Петровна ничего не ответила. Наверное, стесняется звука струи в унитазе. Никита включил телевизор и добавил звука.

В это время брякнул дверной звонок. Никита рванулся с места.

На пороге стоял счастливый товарищ с бутылками пива, зажатыми между длинных пальцев: аккурат шесть "чебурашек".

– А где эта…? – хором спросили парни.

Они одновременно уставились на полоску света из приоткрытой двери туалета.

– Нина Петровна! – выкрикнул Димыч.

Никита без церемоний открыл дверцу настежь.

Невыразительное журчание воды в бачке, нетронутый свисающий лоскут туалетной бумаги, и ничего больше.

– Да она даже не заходила сюда!

– Ушла, – вздохнул Димыч.

– Переживаешь? – ухмыльнулся Никита.

Димыч наигранно всхлипнул.

И куда делось дурное настроение? Сразу вспомнились последние анекдоты, весёлые истории. А сколько остроумных наблюдений за ушедшей гостьей! И не перечесть.

Димыч так и ушёл, содрогаясь от смеха.

Утром Никита посмотрел на дорожную сумку. Всё же они умудрились собрать вещи!

До самолёта оставалось шесть часов. Никита наскоро сделал яичницу. Яйца пригорели, и, разбиваясь, почему-то не сохранили желтков. Жевать прогорклую резину не хотелось. Никита плеснул кипятку, поднял лёгкий заварник и, выругавшись, поставил его на место. Сам же вчера слил заварку и вымыл чайничек, чтобы не заплесневел за время заслуженного отпуска.

Чтобы не бросать яичницу в отмытое мусорное ведро, Никита дожевал, закрыв глаза. Запил пустым кипятком.

– Завтрак нищего! – сказал он вслух.

После еды игривое настроение улетучилось. В голове звучала одна и та же вязкая мысль: "До каких пор жить в нищете"?

ГЛАВА 2

– Бураков! Пляши! – прокричали работяги.

Бураков набычился, глядя на испачканные мазутом физиономии сотоварищей.

– Письмо тебе! Приглашают на отдых. На Черноморское побережье Кавказа – всесоюзную здравницу и житницу!

– Да пошли вы! – мотнул головой Бураков. – Я таких баб-то не знаю!

– Каких это баб, Паша? – спросил чернявый бригадир, нарочито сомкнув брови.

– Ну, этих нерусских.

– Каких нерусских?

– Здравниц, житниц: всяких хохлушек мне не хватало!

Бригада дружно заржала.

– В рыло хошь? – спросил Бураков у близстоящего коллеги.

Смех как корова слизала. Интересный парень, конечно, Паша Бураков. И посмеяться есть над чем, но и в рыло получить – завсегда, пожалуйста!

Бригадир не рискнул испытывать терпение явно невыспавшегося работника. Он раскрыл папку из засаленного и потрескавшегося серого кожзаменителя.

– Что за письмо?

– Путёвка к Чёрному морю!

– Кому?

– Буракову Павлу Александровичу.

– Ты это, всерьёз что ли?

– Радуйся, Паша! Начальство цеху честь оказывает! И тебя выбрали. Заметь, не меня, не кого другого!

– Дурака нашли! – фыркнул Бураков. – Чего плясать-то? Зимой на море! Ни за что не поеду!

– Паша! Зайди ко мне в кабинет! – бригадир развернулся и пошёл по лестнице на второй этаж.

Работяги сдавленно хихикнули. Буракову ничего не оставалось делать, как последовать за начальником.