Уходит со сцены в некотором расстройстве.
Занавес
Картина четвертая
Явление первое
Спальная комната в доме Кандида, Ален в облике Кандида возлежит на смертном одре. У постели Кандид в образе Алена…
КАНДИД
Ну что, спаситель мой, наверно худо…
АЛЕН
А ты как думал? Ангел – чортов враг —
смерть легкую мне посулил… Иуда!
Но я – ни Иисус – дурак!
Хотя и мне, как и Мессии, тридцать три…
Христос недолго мучился – уж до зари
вечерней воИтель один,
по прозвищу Лонгин,
пронзил копьем Его святую грудь…
К тому же умер Он не как-нибудь,
а, понимая всё прекрасно,
что гибнет в искупление грехов людских…
А я, как псих…
страдаю лишь за одного тебя…
Его доселе помнят; возлюбя,
во храмах воспевают ежечасно —
меня ж забудут через полчаса…
Хотя бы ты, Кандид, всплакнул; али слеза
из глаз нейдёт? Ну что ж,
цена моим мученьям грош,
к тому ж, дня два придется мучаться не менье,
а мож все три…
КАНДИД
Вдвойне, наверно, тяжело мученье
на кое сам пошел…
АЛЕН
Не говори…
К тому ж насчет сулёной славы…
(в сторону)
Слог каков!
(Кандиду)
…сдаётся, ангел набрехал…
Я две поэмы токмо набросал
да сотню не прописанных стихов…
КАНДИД
(возмущённо)
Не ты, а я…
АЛЕН
(грубо)
Прикрой-ка рот,
я – ноныче Кандид, и знать мои стихотворенья…
(стонет)
Невыносимые мученья —