Комплекс превосходства

– Будь это невозможно, я спросил бы не "сколько", а "не отправиться ли тебе в Хёль".

– Тогда каков план?

– Пойдешь не один. Есть у меня один знакомый в Железном Городе. В том, что он маг, сомнений не возникнет даже у ребят Черепа. А раз он новенький, пустят и тебя, чтоб не упустить такой лакомый кусочек.

Свен с гордым видом постучал себя по груди, мол, смотри, что придумал. Ги осталось только благодарно улыбнуться и задать следующий вопрос.

– А что ты знаешь про порностудии Железного Города?

– Откуда такой интерес? Ни за что не поверю, что у Шедерне появились партнеры и среди этих ублюдков.

– Ты прав. Это личный интерес.

Ги рассказал Свену о Денн. Конечно, шеф не одобрил бы этого, но во-первых, информатор все равно узнал бы об убийстве, а во-вторых, услышав новость от знакомого, он потерял возможность перепродать ее потенциально опасным для фирмы клиентам. Дружба – великая вещь, даже в таких скользких и циничных делах, как торговля информацией.

– Похоже на Мартена Одервье, – предположил Свен, выслушав рассказ. – Он промышляет самым дешевым визионным развратом. Снимает только в Железном Городе, визоры у него поголовно дряхлы и скудоумны, да и на мужские роли подбирает абы кого.

– И найти его…

– Легко, – Свен достал чернильный карандаш. – Напишу тебе адресок. Только не сбрасывай со счетов полицию. Наверняка они уже сложили два и два со своим информатором и получили ровно ту же сумму, что и мы с тобой.

– Буду осторожен.

– Постарайся уж. Тебе еще процент со сделки по "Черепу" отдавать.

Второй человек с совершенной деловой хваткой за один день.

– Отдам, не волнуйся. Назначь мне встречу со своим магом на вечер или на завтра.

– Дам тебе знать, – Свен сунул листок с адресом Мартена Одервье в папку. – А теперь иди давай, работай.

***

Железный Город раскрыл холодные объятия второй раз за день. Мартен Одервье обитал в самом сердце лабиринта, в который превратились беднейшие из похороненных районов. До указанного Свеном дома одинаково далеко было идти от любых из вертикальных путей: строить спуск в трущобы считалось делом и невыгодным, и опасным. Так что, трясясь в кабинке – на этот раз вместе с потасканного вида женщиной в ярко-рыжем парике – Ги уже строил в уме маршрут блужданий по погруженному в полумрак гетто.

– Не к нам едете? – спросила женщина.

– Смотря, где вы находитесь.

– "У красного дракона". Лучшие девочки только там, – шлюха (а кем же еще она могла оказаться?) завлекательно огладила пышные бедра.

– Лучшие девочки – наверху.

Продажная женщина обиделась и замолчала, но обращать внимания на ее тонкие чувства Ги уже не мог, да и не желал. Трудовой день с его бесконечной беготней серьезно вымотал его, и в глубине души он искренне надеялся, что Свен не отыщет знакомого мага, а поход к Рыбьему Черепу перенесется на следующий день.

Трущобы, в которых скрывался Одервье, некогда носили звучное название: Фиолетовая Река. Река, собственно, прилагалась к названию в качестве подарка – грязная, выцветшая от долгого пребывания во тьме и населенная подземными саламандрами и прозрачной рыбой с бритвенно-острыми зубами и плавниками. Назвать ее Фиолетовой решился бы теперь разве что отчаявшийся от отсутствия в мире красоты романтик. Жители открытых районов также постарались забыть о ее старом имени, так что Фиолетовой Рекой она была лишь в Железном Городе. Вытекая из него сквозь колоссальные шлюзовые ворота в старой крепостной стене, она меняла название на Ронну. Истоки же Ронны-Фиолетовой терялись где-то в горах далеко-далеко от Лутеции, на границах с Вестрайхом.

В Лутеции Фиолетовая разливалась медленным, но довольно широким потоком, так что в те времена, когда судостроительство еще приносило столице прибыль, в прибрежных районах селились мастера-корабелы, плотники, ткачи парусов и прочие ремесленники, кормившиеся корабельным промыслом. Со временем верфи Лутеции проиграли конкуренцию приморским городам, где строительство судов было поставлено не в пример лучше; а добивающий удар нанесло изобретение металлических кораблей. Захиревшие корабелы попытались приспособиться к новым временам, строя плавильни и пушечные мануфактуры, но как раз в этот момент Жозеф-Вешатель отрезал их от света, причем вместе с Фиолетовой, на которой прекратилось всяческое судоходство.

Эти удары судьбы превратили Фиолетовую Реку в гигантскую клоаку. Забытое и покинутое население нашло утешение в алкоголе, опиуме и бесконтрольном размножении, очень скоро вылившемся в настоящую катастрофу. Перенаселение повлекло бунт, подавленный при помощи криомантов. По периметру Фиолетовой Реки возвели стену и выставили патрули. В общем, если Железный Город считался самой темной частью Лутеции, то Фиолетовая Река по праву носила звание гетто в гетто, пристанища парий, отверженных обществом.

Ги шел по набережной, взирая на замершие у пристаней-кладбищ остовы кораблей, баржи, застроенные домами из гнилых досок и ржавых железных листов, и мосты, давно превратившиеся в палаточные лагеря. По другую руку высились дома некогда знатных корабелов, ставшие общежитиями и притонами наркоманов. Каждый встречный прохожий считал своим долгом сплюнуть пришельцу из Верхнего Города под ноги или прошипеть вслед нечто зловещее. Даже дети, игравшие безо всякого надзора прямо на разваливающихся под действием медленно грызущих их вод причалах, встречали Ги колючими взглядами и по-волчьи скалили безупречно желтые зубы. От нападения их удерживал, видимо, только пояс с револьвером, который молодой человек одолжил у Свена.

Свернув в переулки, Ги мгновенно потерялся в лабиринте разрушающихся старых зданий, вынесенной на улицы мебели, потухших фонарей, сырого камня и воняющего дерева. Идти получалось только по мостовой: на тротуарах спали нищие и больные. Над головой смыкался потолок из хижин, строившихся прямо из верхних этажей каменных домов. Жужжали мухи и лаяли бесхозные псы, непонятно как выжившие в этом районе, где не брезговали шашлыками из крыс и жареными тараканами.

Жилище Одервье он нашел лишь благодаря интуиции. Номера домов уже не имели никакого значения у Фиолетовой Реки, и, выйдя на нужную улицу, Ги толкался во все двери подряд в надежде на успех. Удача благоволила ему: четвертая дверь подалась, и он попал в место, которое мгновенно определил не иначе как логово сутенера.

Кто стал бы прятать в царстве нищеты квартиру с красными фонарями, диванами с бархатной обивкой и новехонькими круглыми столами, ломившимися выпивкой, причем за такой ненадежной ширмой, как одна лишь трухлявая деревянная дверь? Либо круглый дурак, либо чертовски уверенный в себе человек. К какому типу принадлежал Одервье, только предстояло выяснить.

– Вы актер или хотите девочку снять? – к Ги подошла симпатичная брюнетка в нарушающим даже самые либеральные нормы приличия платье.

– Я к Мартену Одервье.

– Актер, значит, – безапелляционно заключила распутница. – Второй этаж, красная дверь.

Разгоняя руками опиумный дым и отбиваясь от не в меру настырных коллег привратницы, Ги миновал зал первого этажа, поднялся по отчаянно скрипевшей лестнице и нашел единственную дверь, обитую алой кожей.

Возраст Одервье клонился к семидесяти, и методы ведения дел он, видимо, почерпнул из сочинений экономистов времен своей давно ушедшей молодости. Кабинет Одервье разительно отличался от опиумного зала. Куда делась бархатная мебель? Куда пропали обольстительницы в дорогих нарядах? Порноделец сидел в окружении голых стен на единственном стуле за единственным столом – колченогом и ветхим. Перед ним стоял ящик-визор, из которого доносились звуки яростного совокупления.

– Чего надо?

– Мои пожелания весьма многочисленны, – начал Ги. – Однако мне ведомо, и в чем нуждаетесь вы. В новой актрисе, взамен убитой. И визор не повредил бы, так как один из ваших повредился умом. Так?

Намеки подействовали на Одервье самым неожиданным образом. Он громко расхохотался.

– Вы о Ласточке-Денн? Нет-нет, это не моя крошка.

– Но в историю вы посвящены.

Одервье постучал по визору.

– Я просматриваю всех конкурентов.

– И знаете все вплоть до псевдонимов актрис?

– Профессиональная обязанность, – порноделец улыбнулся беззубым ртом. – Знаете, почему именно Ласточка? Она спускалась из Верхнего Города, чтобы свить гнездышко на лето, а потом возвращалась тратить заработанное в теплых краях.

– И у кого она работала?

Улыбка Одервье превратилась в гримасу отвращения.

– Если бы я знал, этот человек был бы давно мертв.

– Поясните?

– Не стану. Кто вы вообще такой?

– Я тот, с кем вам не хотелось бы иметь разногласий, – Ги похлопал по кобуре. – Связи наверху, длинные руки, а теперь еще ваш адресок в кармане. Может, попробуем решить вопрос полюбовно?