Падая легкою тьмой

И вновь медленное, аккуратное просеивание уже знакомых очертаний камня. Но тянет, ох, как тянет туда.

Мелькнуло, перечеркнув бездну, минут через семь – восемь. Пауза в уставшей бороться с собой голове. И гром: «Какой, на хрен, метеор в инфре?!» С силой, каблук в ребра. Сонный шепот: «Что?»

– Связь с Никишиным. Быстро. Верх сестер и напротив. Лаптева толкни.

Зевающий и злой Полянский громыхает трубкой телефона секрета.

– Дежурный, дай ноль первого… Первый, четвертый на трубе. Посмотри там сестер и напротив. Наш комдив чего – то углядел… Нет. Наверху, говорит… Леший его знает… Да птица, небось… В шесть, в шесть на покой… Голос – то какой бодрый… Сам иди… Ага, ну бывай.

Глухие тычки в мягкое и елейный полушепот.

– Доброе утро, Петр Григорьевич. Как спалось на новом месте?

– Вы что, съехали? Три часа ночи. Спят все.

– Да вот енерал – полковник изволють побеспокить – с. Ловят – с коварных джигитов, орден очередной примеря…

Знакомое удаляющееся шипение из ночи. О каменный свод гулко стукает шлем – сфера Полянского. Старлей рвет липучки жилета, вытряхивает содержимое из – за пазухи и шиворота. Лаптев мечется, рычит: «Где, ядрена мать, БК?!»

– Петя, собери все. Выход, Полянский!

Хлопок. Слепящая белизна парашютной люстры заливает ночь, проникая сквозь экранную сетку секрета.

– Насрут. – Лаптев бросается к куче сваленного боезапаса.

Виснет еще одна люстра. Лишь шум воды. Небольшой парящий шар рывками невидимой связи быстро движется к расщелине далеко вверху, между вершинами на той стороне. В наушнике компактфона хрипит Агашин.

– Борт – десятке. Борт – десятке. Срочно на береговую точку. Примешь тройки. Третья, четвертая, пятая на борт. Работаете «Гость». Остальным блокировать квадрат «Сёстры». Остальным блок, квадрат «Сёстры». На приеме.

В адреналиновом поту, неотрывно глядя на плывущую в вышине сферу, старлей подтвердился:

– Я ноль четвертый. «Гостя» принял.

Митька

Афганистан, 29.07.1982, 02:43

Внезапный глухой визг. Ввысь уходит слепая. Плафон, зараза. Шлепок вываливает ярчайший день. Испуганные глаза на очумело мотающейся голове Ермака. Митька срывает с него наушники:

– В нору! Живо!

Вскакивают. В глазах резь. РПГ за спину, калаш. Ноги сами несут.

Маркел продолжает тянуть шар. Еще немного. Хаким прыгает, широко распахивая ножом оболочку. Выдох газа. Путаясь в ткани, достает тугой сверток. Вдвоем бегут к сваленным в глубине эрдэ[10 - РД – рюкзак десантника.].

Спасительная тень.

– Фонари достали, не до жмурок. Голова – Сорокин. Я замыкаю. Подсветите, – раскрывает планшет с картой. – На отход. Так. Километр по ущелью. Вот сюда. Потом забираем вверх – вправо, к перевалу, и ночуем. Вот здесь. С рассветом через перевал – и на каштаринский блокпост. Молите Бога, чтоб духов не принесло. Зеленые[11 - Зеленые (жарг). – здесь: пограничники.] глубоко не полезут – заграница.

– Товпрапщик, а если уржанцев подорвут?

– Те Пак[12 - Сокращение от «Пакистан».] перекроют. А мы – то к своим. Усек? Все, выход. Светить по необходимости. Сорокин, бегом. Бегом, мать твою!

В наполненной тяжелым дыханием тишине – отголоски далекого молотящего воздух вертолета.

– Что – то быстро… Ты где сойдешь, Хаким?

– Ночь с вамы. Потом, – хмуро сказал, задумчиво.

– Лады.

Три – вдох, два – выдох. Мотающееся впереди пятно фонаря выхватывает изгибы тропы, стиснутой камнем. Бежится пока легко. Темп, темп, темп. Три – два. РПГ наконец примостился, зажатый в руке за спиной. Вертушки уже не слышно. Хоть бы проехало, маманя. Три – два. Темп. Минуты до поворота. Начинаются глыбы. Вверх – вниз. Три – два. Темп, темп. Хаким бы не помер. Забился бы лучше куда-нибудь. Знает же округу как свои пять. Три – два. Темп. Тут четыре километра и мост. Умные таджики и перебросили бы… Вертуха, как ждала. Темп. Вдох – выдох.

Внезапные, приглушенные расстоянием выстрелы от реки. Взрыв, все стихло.

Три – два. Кончились умные. Темп, темп. Холод где – то под сердцем. Это не зеленые. Нервный смешок.

– Прибавь, прибавь, Сорокин!

Темп, темп. Три – два. Три – два. Вдох – выдох. Чуешь, Маркел? Очередь подошла?

Маркел не чуял. Уже был уверен. Плафоны. Спокойная перегруппировка, подарив возможность оторваться. Вертушка в минуты. И вот теперь быстрая выверенная сработка умных. Все сводилось к ждали – готовились, а значит, не упустят.

Собранность и внимание. Видишь – доложи. Слышишь – запомни. Думай, прежде чем действовать. Маркел бежал и думал, а с полгода назад начальник разведки полка гвардии майор Подкопаев Геннадий Юрьевич оставил разведроте свое motto[13 - Motto – (англ). Девиз.], позаимствованное у рейнджеров супостата (по слухам, где – то во вьетнамских джунглях), и уехал в Союз, к новому месту службы, под облегченные вздохи как штабных звезд, так и повыше.

В свои тридцать шесть лет товарищ гвардии майор (или, за глаза, Рейнджер) поорать любил, невзирая. Мог себе позволить, потому как прикрыт папиной лапой был до самых каблуков. С его назначением роту затрясло (Маркел аж сдуру бросил курить), но досталось и полку. Замповор[14 - Замповор (жарг). – заместитель командира полка по вооружению.] скрипел зубами, выбрасывая добро в белый свет, как в копеечку. А замполит совместно с особистом писали и писали о пропаганде идей вероятного противника, чем Рейнджер увлекался не только на штабных совещаниях, но и в форме наглядной агитации. Знание содержания одного из плакатов Маркел запомнил наизусть, и не от хорошей жизни – Рейнджер приказал вызубрить. А именно: «Разведка существует не для охоты за призраками. Мы обязаны изыскивать собственные идеи и решения, как и в каком направлении работает тактическая и стратегическая мысль противника. Исходя из этого, имея отправную базу, необходимо систематизировать использование разведгрупп так, чтобы каждая разведоперация была непосредственно связана и вытекала из предыдущей. Лишь при понимании и представлении о логике и задачах противника существует достаточное количество сил, средств и мобильности для его уничтожения».

– Что, отдолдонил? Теперь объясняй.

И приходилось понимать, что нужно не только скрытно и быстро лазить по горам, валить без промаха, видеть и слышать, но еще и заставить себя думать.

– Я в штабе сижу, от меня оперативная обстановка требуется. А вы мне что несете? Одни заблудились, другие в кашу по собственной инициативе залезли, и вертушки им подавай. Отряд Шарима на них вышел. Мне разведданные нужны, а не пальба по неизвестно кому. Шарим неделю портянки в Паке сушит, мать вашу! Я ничьи жизни воровать не хочу. Война сворует – ей наплевать. Или наплеватели украдут, которые на войне. Учиться будем.

Учились. Рейнджер снял ротного, долго орал с комполка, но улеглось, и на роту назначили маркеловского командира группы, гвардии старшего лейтенанта Круглова. С боевых выводились по две группы на две недели профилактики под командованием разжалованного ротного, по установкам и под надзором Рейнджера, который снова ругался с комполка.

Маркелу досталось поучиться в первой двойке. Проклял все. Снова почувствовал себя вечно грязным и сонным от усталости салагой с подъемом в 04:30, приседаниями – отжиманиями – подтягиваниями, марш – броском на пять километров при вещмешке в двадцать четыре килограмма и АКС, с последующим чтением карт, ориентацией на местности, корректировкой артиллерийско – минометного огня, направлениями ведения военной разведки в зоне. А потом еще и подготовка к разведвыходу, стадии проведения, завершение, меры безопасности, сигналы в группе и их применение и уже огневая, МПД (минно – подрывное дело) – да много чего, и уже восемь километров. Две недели закончились бегом на десять километров все с теми же двадцатью четырьмя с лишним на время и зачетами. Маркел вытянул, тут же и услышал: «Готовь группу. Командиром пойдешь. Выход завтра. Карта, инструктаж в 06:00. И никаких возражений. Свободен».

Опять завертелось. Потом прилетели звезды из бригады. Ор не слышали, но говорили, что Рейнджер улыбнулся на проводах. Потом весенний призыв из гайжунайской учебки через две недели профилактики прогнали. Отсеялась треть. Затем один его пацан дембельнулся. Потом Павлов появился и вскоре еще двое – Сорокин с Зиминым. Маркел ставил группу, а Рейнджер уехал и приехал Наплевать.

Ермаков при рации с прошлой весны. Ровно три месяца и шестнадцать дней. Потому что Андрюшки Панкратова… не стало.

Старлей

Таджикская ССР, 29.07.1982, 02:47

До точки четыреста метров по каменистому берегу. Уже слышно подходящий борт. Подбегает усиленный наряд пограничников со здоровенной овчаркой.

– Сейчас освободим, ребята. Лаптев, быстрей давай.