Если завтра не наступит

– Э, нет, так не пойдет! – отстранился хитро прищурившийся Бондарь.

– В чем дело? – опешил Кайт.

– Не хочу остаться в дураках.

– У меня и в мыслях не было подвести вас, мой друг!

– Бумаги получите по истечении трех суток, – нахально заявил Бондарь. – Если, конечно, я не просажу деньги раньше.

– Ах да! – заулыбался Кайт, с лица которого не до конца исчезла тень легкого неудовольствия. – Широкая русская душа.

– Душа душой, а мозги мозгами. – Бондарь многозначительно постучал себя по лбу, не стесняясь предстать перед американцем полным идиотом. – Конверт пока побудет у меня. Мне велено получить с вас расписку, а если она будет помечена сегодняшним числом, то как я объясню это на Лубянке?

– Бога ради, я готов проставить любое число!

– Нет, давайте уж действовать последовательно, – заупрямился Бондарь. – Я хочу подстраховаться.

Барри Кайт призадумался: предложение собеседника его почему-то смущало. Почему? Да потому, что ему не терпелось завладеть документами, присланными из Москвы, ответил себе Бондарь. Оригинальные образцы отпечатков пальцев Шалаева и Гванидзе, акт, подтверждающий их идентичность… В том случае, если похороны, описанные в газете, состоялись, то от этих улик толку мало. Если же Гванидзе воскреснет под новой фамилией, то результаты экспертизы могут здорово попортить кровь тем, кто заинтересован в его исчезновении.

Бондарь был уже почти убежден в том, что главный режиссер дешевого спектакля находится перед ним. Согласившись сотрудничать с ФСБ, цээрушники попросту решили схитрить, завладев документами, но не выдав человека, которого эти документы касались. Вряд ли игра затевалась исключительно для того, чтобы насолить Москве по принципиальным соображениям. ЦРУ прятало концы в воду. Маскировало те самые ниточки, которые напрямую или косвенно связывали Вашингтон с чеченскими боевиками. Допустить суд над Гванидзе было слишком рискованно. А вдруг его показания замарают светлый имидж американских борцов с международным терроризмом?

Похоже, размышления Кайта сводились примерно к тому же самому, поскольку, взвесив все «за» и «против», он решительно произнес:

– В таком случае я тоже подстрахуюсь. С вашего позволения.

Последняя реплика прозвучала саркастически. Мнение Бондаря абсолютно не интересовало американца. Сняв телефонную трубку, он набрал три цифры номера внутренней связи и коротко распорядился по-английски:

– Зайдите ко мне.

Бондарь, сидевший спиной к двери, напрягся. События принимали неожиданный оборот.

Сногсшибательная мисс Лиззи

18

Ожидать пришлось недолго. Мужчины успели лишь сунуть в губы по сигарете и поднести к ним зажигалки, когда дверь распахнулась, пропуская в кабинет нового участника переговоров.

Участницу, как мысленно уточнил Бондарь, следивший за происходящим позади себя с помощью отражения в стеклянной поверхности одной из гравюр на стене.

– Собираетесь составить протокол о намерениях? – пошутил он, не соизволив обернуться.

Кайт сдержанно улыбнулся, глядя поверх его головы:

– Обойдемся без протокола… Проходите, Лиззи, come on, come on. – Он сделал приглашающий жест. – Знакомьтесь. Мистер Бондарь. Не путать с Бондом, ха-ха…

– Браво, – произнесла женщина, приблизившаяся к столу.

Еще не видя ее, Бондарь догадался, что она принадлежит к числу тех холеных холодных красавиц, близость с которыми тешит мужское самолюбие, но не затрагивает сердце. Прежде всего от нее веяло стерильной чистотой, а уж потом парфюмерией.

– Браво? – переспросил он, втягивая ноздрями холодный аромат, исходящий от Лиззи. – Могу я узнать, чем именно вы восхищаетесь?

– Не вами, нет, – качнула она головой.

– Это ее фамилия, – вмешался Кайт, даже не подумавший привстать или хотя бы принять менее вальяжную позу. – Лиззи Браво, прошу любить и жаловать.

– Жа-ло-вать, – повторила Лиззи по слогам, после чего слегка нахмурилась. – Жальеть? Жальоваться?

– Да, ее русский оставляет желать лучшего, – прокомментировал Бондарь, тоже оставшийся сидеть на месте.

Так и не дождавшись, пока он повернет голову, американка расположилась в кресле напротив. Она была молода, свежа и хороша собой, правда, из-за тщательно зализанных за уши каштановых волос ее голова казалась чересчур маленькой, а шея – непропорционально длинной. Челку заменяли отдельные жесткие пряди, перечеркивающие лоб до самых бровей. Должно быть, парикмахерша, создавшая эту прическу, не могла похвастаться пышной шевелюрой, и, прореживая волосы клиентки, уравняла свои и ее шансы.

– Надеюсь, – сказал Кайт, внимательно наблюдавший за реакцией Бондаря, – после общения с вами Лиззи заговорит по-русски так, как будто родилась в России.

– Да, мне нужен прэктик, – согласилась она, закидывая ногу на ногу.

Свободные джинсы и пушистый свитер не позволяли оценить ее фигуру, но одно можно было сказать наверняка: плечи у Лиззи Браво не покатые, бедра не чересчур широкие, а ноги не коротковаты. Несмотря на то что внешние данные американки никаким образом не касались Бондаря, он испытал нечто вроде удовлетворения. Ему всегда было неловко общаться с женщинами, относящимися к своей фигуре, как к мешку с картошкой.

– Что подразумевается под практикой? – спросил он, переводя взгляд с Лиззи на Кайта и обратно.

– Anything, – ответил американец. – Все, что угодно.

– Hey, slow down! – возмутилась Лиззи.

Из последовавшего диалога Бондарь уяснил несколько неожиданных для себя вещей. Первое: мистер Кайт намеревался приставить к нему девушку в качестве сопровождающего лица, тем самым ограничивая его свободу. Второе: будучи стажером, мисс Браво в принципе не возражала таким образом послужить отечеству, но ее смущала формулировка «все что угодно», поскольку, являясь феминисткой по призванию, она негативно относилась к любым проявлениям мужского шовинизма. Третье: на протяжении трех суток начинающей разведчице предписывалось не выпускать объект из виду надолго, чтобы исключить всякого рода форс-мажорные обстоятельства.

– Так не пойдет, – заявил Бондарь, закуривая неизвестно какую по счету сигарету. – Я не нуждаюсь в услугах этой особы. – Он кивнул на Лиззи, по красивому лицу которой пробежала судорога. – Если мне понадобится женщина, я предпочитаю выбрать ее сам.

– О'кей, – легко согласился Кайт. – Давайте сюда конверт и наслаждайтесь свободой выбора. Нет – довольствуйтесь обществом мисс Браво.

– Она не в моем вкусе.

– Christ! – возмутилась Лиззи. – You can't do that this way! I'm not a slave!

– Возмущается, – перевел Бондарь, словно кто-то попросил его об этом. – Утверждает, что она не рабыня.

К этому моменту он начал понимать, что предложенный Кайтом вариант не так плох, как могло показаться. Если не будет Лиззи, то ее заменят какими-нибудь шпиками мужского пола, находиться под надзором которых еще утомительней. Навесят радиомаячок, обставят «жучками», окружат неусыпной заботой и вниманием… Нет уж, спасибо, обойдемся.

– Извольте изъясняться по-русски и не капризничать, стажер, – отчеканил Кайт. – Если вас не устраивает работа, можете подыскать себе другую. – Его глаза переметнулись на Бондаря. – Не хочу показаться грубым, но примерно то же самое касается вас. Деньги получены. Их надо отрабатывать.

Вот как он заговорил! Все продается и покупается? А морда не треснет, господин Коршунов?

Тщательно погасив окурок в пепельнице, Бондарь предупредил:

– Скажите этой своей Лиззи, что я, видите ли, не джентльмен. В скатерть не сморкаюсь, но и расшаркиваться перед дамочками не привык.

– Я знаю рьюсских мужчин, – вздернула нос американка. – Достаточно хьорошо. Это не есть новость.

Бондарь не удержался от ухмылки. Его забавляла самоотверженность Лиззи Браво. Кроме того, ему понравился ее профиль: точеный носик, чуть запавшие щеки, неожиданно волевой для женщины подбородок. Из-за манеры выпячивать нижнюю губу казалось, что американка готовится к поцелую, хотя, конечно, она охотнее укусила бы Бондаря, не спешившего радоваться неожиданному подарку судьбы.