В России жить не запретишь

– Ко-кошечка моя, – передразнил Никита. – Ку-курочка.

До Лариски, зациклившейся на собственных ощущениях, его ядовитый мессидж не дошел. Колыхаясь на диване бледной медузой, она потянулась к нему:

– Иди ко мне…

– В другой раз. – Никита встал и, волоча по полу съехавшие на лодыжки брюки, поплелся в ванную.

– А ты разве не хочешь? – изумилась она, приподнявшись на локтях.

– Потом, – пообещал он, сверяясь с часами. – Самое время заняться английским, только теперь без всяких фокусов.

Очутившись в ванной, он первым делом плюнул в свое отражение и не вытирал плевок до тех пор, пока хорошенько не прополоскал рот, изведя добрую половину тюбика зубной пасты. На языке остался стойкий вкус мяты. Как будто он весь день эту чертову мяту жевал… с тухлой селедкой вперемешку. Он опять сплюнул, на этот раз в раковину. Досуха вытер зеркало, воспользовавшись одним из полотенец. Натянул брюки, не забыв приласкать пальцами предмет, хранившийся в правом кармане. Снова взглянул на часы. Охранники, дежурящие в подъезде, всегда заносили в журнал время прибытия и убытия каждого визитера. Уроки английского в генеральской квартире длились, как правило, два часа, так что не стоило нарушать эту добрую традицию. Вселенского хая, разумеется, не миновать, фамилия исчезнувшего репетитора будет объявлена во всеросийский розыск, но это будет уже потом, когда Ларискин дед вернется домой. Когда будет уже поздно. Слишком поздно.

– Then it’s far too late, – произнес Никита с чувством, расчесывая растрепанные Лариской волосы.

Неприятный привкус во рту улетучился, собственное отражение нравилось ему все больше и больше. Красивый, опрятный, стильный, уверенный в себе молодой человек, твердо знающий, чего он хочет в этой жизни и как этой цели добиться. Человек действия. Пути к отступлению готовы, приобретен новый паспорт, на его владельца записана квартира в далеком украинском городке с разбойничьим названием Бендеры. Его там сам Интерпол не сыщет, не то что сиволапая российская милиция. А годика через два-три, когда все забудется, он, может быть, возвратится в Москву. Если, конечно, не предпочтет осесть где-нибудь за границей, благо деньги скоро появятся, много денег. Сознание этого бодрило не хуже освежающего душа, который он, впрочем, так и не принял.

* * *

Обдумывая операцию, Никита Сундуков учел все, кроме того, что он, по сути, ставит крест на прежней жизни. На клубных тусовках и вечеринках, на вояжах по модным бутикам, на премьерах и презентациях, на полезных и приятных знакомствах, на супруге Алисе, в конце концов. Сегодня, когда предстояло перешагнуть последнюю черту, он вдруг отчетливо понял, как труден и тернист будет его путь к богатству. Похоронить себя в глуши в расцвете лет – на такое самопожертвование способен не каждый.

Никита Сундуков оказался способен. Он был морально и физически готов доказать это. Осознание этого факта помогло ему вернуться в гостиную с расправленными плечами и гордо поднятой головой.

– Как настроение? – весело осведомился он. – Готова к трудовым свершениям?

– Да хоть прямо сейчас, – оживилась Лариска, даже не подумавшая набросить на себя какую-нибудь одежонку. – В жизни всегда есть место подвигу. – Ее приподнятые ладонями груди выжидательно уставились на него.

– Нет! – предостерегающе воскликнул Никита, поспешно отведя взгляд в сторону. – Здесь у меня не получится. Обстановка не та. Давай перейдем в кабинет для разнообразия.

Его пальцы стиснули предмет, спрятанный в кармане.

– Знаю я это разнообразие, – надулась Лариска. – Опять станешь вокруг дедова «пентюха» кружить, как коршун, а на меня ноль внимания. Ты, случаем, не спереть комп задумал?

– Разве я похож на мелкого жулика?

Его улыбка получилась не слишком искренней, но зато очень широкой. Как у голливудского актера Леонардо ди Каприо, на которого он мечтал походить с тех пор, когда детство с его сказками о маленьких принцах осталось в прошлом. Подталкивая Лариску к двери в кабинет, он снова взглянул на часы, готовясь к завершению последнего урока. Его рука нащупала и обхватила костяную рукоятку «золлингеровской» бритвы. Округлая, изящно изогнутая, рукоятка удобно устроилась в стиснутой пятерне.

– Карманный бильярд? – хихикнула Лариска, наблюдая за суетливыми движениями Никитиной руки под тканью брюк.

– Что? – Он непонимающе приподнял брови.

– Шары перебираешь?

– Шары, какие шары?

– Мохнатые.

– Э-э…Послушай, Лара, что-то я неважно себя чувствую, честное слово. – Никита пригладил свободной рукой растрепавшиеся волосы. – Пот прошибает, в глазах темно… Кажется, занятия придется перенести. – Он приложил свободную руку к животу и слегка согнулся. – Будь так добра, позвони на пост, чтобы меня без лишней волокиты из подъезда выпустили.

– Понос прихватил? – нахмурилась Лариска.

– Понос?.. При чем тут понос? – Никита снова взглянул на часы. – Боюсь, это приступ аппендицита.

– Так давай вызовем «Скорую»!

– Никаких «скорых»! Я просто хочу отлежаться дома.

Лариска наморщила лоб:

– Странный ты какой-то…

– Я – странный?! – воскликнул Никита. – Да, я странный… Это из-за живота. Ты, пожалуйста, позвони на пост и не забудь напомнить охранникам, что я с сумкой, не то примут за какого-нибудь воришку – и в кутузку.

– А что, очень даже может быть.

Лариска захихикала, скаля свои попорченные сладостями зубы. Никита тоже осклабился, но тут же скорчил болезненную гримасу.

– Звони, котик, – простонал он. – Мне действительно плохо. Хочешь, чтобы я умер у тебя на глазах?

– Типун тебе на язык, – рассердилась Лариска, хватая телефонную трубку.

Пока она беседовала с охраной, Никита стоял рядом, держась за ее левым плечом, а как только трубка легла на место, коротко взмахнул выхваченной бритвой: раз, другой, третий… Несколько секунд Лариска стояла неподвижно, лишь кровь струилась между ее пальцев, которыми она обхватила шею. Потом она посмотрела Никите в глаза и издала жуткий хрипящий звук, который иногда можно услышать в испорченных водопроводных трубах:

– Грл-л-л?

Никита попятился, бормоча:

– Ну-ну… Все в порядке, что ты… Не надо кричать…

– Бла-бла-аа…

Захлебывающаяся кровью Лариска никак не хотела падать, продолжала топтаться на месте, сипя и булькая, как будто непременно желала сказать нечто важное напоследок, а о чем им теперь было говорить? Зачем?

– Прекращай это, – взмолился Никита, пытаясь избавиться от бритвы.

Ручка липла к ладони, бритва никак не желала закрываться, пришлось изрядно повозиться, прежде чем она исчезла в заранее приготовленном пакетике, а когда это наконец произошло, Лариска мягко осела на пол. Взглянув на нее, Никита сразу понял, что лучше бы он этого не делал. Зияющая на ее горле рана походила на второй рот, разинутый в немом крике. Ярко-красная кровь не просто текла оттуда, а выплескивалась судорожными толчками, разливаясь вокруг сидящей на полу девушки маслянисто поблескивающей лужей. Зато ее широко раскрытые глаза совершенно утратили прежний блеск. И веснушки с кожи почему-то исчезли, даже на тех участках тела, которые не были перепачканы красным…

* * *

По пути через Москву Никита дважды останавливал машину и высовывался наружу, не в силах подавить приступы тошноты. Зато на душе было спокойно. Он знал, на что шел, когда умыкнул генеральский компьютер. Теперь всего несколько часов отделяли его от заветной цели – восьмисот тысяч долларов, в которые, после длительных торгов, был оценен старенький «Пентиум» невесть какого поколения. Собственно говоря, в комиссионке эту развалину вряд ли удалось бы сбыть даже за полтыщи, но информация, хранящаяся в электронных недрах компьютера, оказалась поистине бесценной. Никита догадывался об этом с самого начала и не прогадал. Он вообще редко когда прогадывал, Никита Сундуков. Вскормленый американскими окорочками и гамбургерами, вспоенный пепси-колой, повидавший на своем веку больше голливудских фильмов, чем сновидений, он твердо усвоил, что неудачникам в этом мире делать нечего. Или ты распихиваешь локтями ближних и успеваешь к добыче первым, или тебя оттирают на обочину жизни, туда, где тебе остается лишь жевать сопли на митингах таких же убогих да обиженных, как ты сам. Третьего не дано. Кто не успел, тот опоздал. Кто опоздал, тому – оттопыренный средний палец перед носом. Поимей ближнего своего, пока ближний не поимел тебя самого – вот главная заповедь для тех, кто хочет преуспеть в этой жизни. Отсюда жизненное кредо: подешевле купи, подороже продай, остальное приложится. Не можешь купить – укради, но все равно продай. Неважно что, неважно кого, лишь бы за реальные бабки.

Представляя себе пачки долларов, Никита глянул на системный блок, упакованный в сумку. Громоздкая, угловатая штуковина размером с чемоданчик – теперь таких уже не производят. Таскаться с этой тяжестью не слишком приятно. Кто-нибудь другой на месте Никиты попытался бы скачать информацию, заложенную в генеральский «Пентиум», на дискеты или на компактный диск и… был бы схвачен на месте преступления с поличным. Он действовал иначе, ведь компьютер был снабжен не только различными степенями защиты, но также хитрой системой оповещения о том, что включение произвел кто-то чужой, не знающий всех кодов и заморочек. Никита слыхал про подобные штуки. Ты утапливаешь кнопку «Пауэр», а внутри компьютера автоматически оживает «маячок», имеющий питание от электрической сети. Все, ты спекся. За тобой гонятся, отслеживая твое местонахождение с помощью специальных приборов. Ты еще наивно радуешься своей добыче, а по тебе уже тюрьма плачет. «Лубянка-а, сгубила молодость мою»… Или Таганка. Или что-то другое сгубила, кажется, талант. Кстати, насчет талантов. Возможно, Никитина жена сумела бы проникнуть в электронные недра компьютера, что называется, без шума и пыли, но она же могла стать опасной свидетельницей. Зачем Никите такая обуза? Он взял компьютер как есть, прямо с торчащими в гнездах шнурами, которые змеились по полу и норовили запутать ноги улепетывающего Никиты. А тут еще кровь, слишком много крови. Ее натекло на паркет столько, что пришлось скакать через кабинет на манер кузнечика. Вот был бы номер, если бы Никита выперся в вестибюль подъезда с перепачканными кровью подошвами, оставляющими за ним цепочку красных следов! «Молодой человек, что это такое?» – «Где?» – «У вас за спиной». Осталось бы только оглянуться через плечо и сделать изумленное лицо: «Ой, надо же! Наверное, в краску наступил». Впрочем, охранники не стали бы слушать этот жалкий лепет, а просто скрутили бы Никиту на выходе и переломали ему все кости до приезда милиции. Парни здоровенные, морды злодейские, кулачищи тверже ананасов. Один такой звезданет промеж глаз, мало не покажется.

Машину тряхнуло. Никита съехал к тротуару, опасаясь, что его вот-вот вывернет наизнанку. Предусмотрительно распахнув дверцу, он откинулся на подголовник и принялся считать сперва до ста, потом еще до пятидесяти. Тошнота отступила, сменившись потоками пота, такого обильного, что через минуту одежда Никиты промокла насквозь, хоть выкручивай. Ничего, пот – это не кровь, сказал он себе. Ради заветного куша можно и попотеть. Перед мысленным взором Никиты развернулась панорама океанского побережья – пальмы, белый песочек, подтянутые девчонки в трусиках-тесемочках. Все, как одна, загорелые, все маслянисто блестят, и среди них ни одной веснушчатой, вот что приятнее всего. Когда он, Никита, очутится на подобном пляже, он первым делом сведет знакомство с парочкой таких блестящих красоток и устроит себе праздник для души. Он ведь уже почти богач. Осталось лишь произвести обмен генеральского компьютера на доллары. Кого-то интересуют военные операции штаба Северо-Кавказского военного округа, а у него, у Никиты, другие запросы. Ему наличные подавай, да побольше. Плевать ему на генерала Конягина, плевать на всяких там Шамилей Басаевых, с которыми тот якобы воюет. У Никиты своя собственная операция, многоходовая. Задолго до своего последнего визита к Лариске он вышел через знакомых на представителя чеченской диаспоры в Москве и осторожненько намекнул на возможность заполучить сведения, интересующие свободолюбивых сынов гор. Встреча состоялась в ресторане. Чеченец, то ли владелец казино, то ли бандит – кто их нынче разберет, – выслушал туманную речь собеседника с непроницаемым лицом, закинул в рот маслину и молча удалился, но утром следующего дня Никите позвонили и, не тратя времени на пустопорожние разговоры, продиктовали номер мобильного телефона некоего Алхана Шалоева. Ох, и помотал же тот Никите нервы! Надменный, упрямый, как горный баран, Алхан для начала сбил цену генеральского компьютера до восьмисот тысяч баксов, а потом заявил, что обмен должен быть произведен у доверенного человека, которого зовут Руслан Гелхаев. Никите это не понравилось. Гелхаев был мафиози, не самым авторитетным, но оттого только более опасным и непредсказуемым. Встречаться с этим типом в неприступном загородном особняке Никите абсолютно не хотелось. «Нашли дурака! – нервно хохотнул он тогда. – Нет уж, никаких вояжей за черту города. Мы совершим обмен в людном месте, которое я назову». – «Ты не способен назвать даже места собственной могилы, шелудивый пес», – рявкнула трубка. «На таких условиях я отказываюсь от сделки», – с достоинством заявил Никита. – «А от жизни? – вкрадчиво осведомился Алхан. – От жизни ты тоже отказываешься? Если нет – приезжай к Руслану. Не хочешь – оставайся дома. Тебя найдут. Скоро». – «Эй, что за дела? Мы так не договаривались!» – «Договаривались, – холодно возразил Алхан. – Ты сказал, что продаешь товар. Я сказал: покупаю. Держи слово, если ты мужчина. Иначе плохо будет. Очень». – «Но…» – пролепетал Никита. «Деньги готовы, расчет на месте, адрес я тебе назвал. Всё». В трубке заныли сигналы отбоя. Придя в себя, Никита принялся лихорадочно обдумывать сложившуюся ситуацию. Отказываться от сделки было нельзя. Не только из-за нависшей опасности. Ведь помимо угроз прозвучала и весьма приятная новость: деньги готовы, расчет на месте…

Очень скоро этот самый расчет будет произведен. Никита бросил взгляд на циферблат своих часов, снял машину с тормоза и тронулся в путь. Вперед, только вперед! Через несколько часов Ларискин дед вернется с охоты, сунется в свой кабинет и обнаружит внучку с перерезанным горлом. Если на месте от инфаркта не загнется, то непременно поднимет тревогу. Начнется переполох, кутерьма. Как в том детском стишке: ищут пожарные, ищет милиция… Никита нервно хихикнул. Ищите-свищите ветра в поле.

Нехорошо, конечно, что Лариску пришлось… того, но, как говорят в Америке, ничего личного, это только бизнес. Хоть и вздорная была девчонка, а все же ее жаль, искренне жаль. Никита прислушался к себе, пытаясь определить, в какой именно области его организма скопилась жалость, но почувствовал лишь тяжесть в мочевом пузыре. И это его вполне устраивало.