Закон оружия

– Раевский Владимир, – представился я и отдал пачку.

Он нацепил очки, которых, как мне показалось, стыдился, мгновенно сосредоточился. Время от времени он затягивался, клубы дыма окутывали его широкое лицо, крепкий подбородок. Он хмыкал, покачивал головой, иногда посматривал на меня, но ничего не говорил. Прошло полчаса. Сидоренко, не подымая взгляда, нащупал карандаш, решительно что-то вычеркнул, поставил на полях закорючку. Я не стал вытягивать шею. Разборки – впереди. Хотя главный мне положительно нравился – не рисовался и не пытался показать свою значимость. Наконец он перевернул последнюю страницу, отодвинул стопку листов в сторону.

– Откуда такое знание материала?

– От жизни, – пояснил я.

– Да-а, кое-что тянет на сенсацию. Знать бы, что не переврано… Но ты не обижайся, – тут же добавил он, заметив мою реакцию. – В нашем деле всякое бывает… Беру все материалы. Слог у тебя хороший, но надо чуть подработать, патетику убрать. Сейчас это не модно. Сам от этого еле отучился. А вообще – молодчина.

Он сказал это так, будто давно меня знал и я, блестяще выполнив задание, оправдал его особое редакторское доверие.

– Ты где работаешь? – спросил редактор, щурясь от сигаретного дыма.

В комнате уже было не продохнуть, я встал, открыл дверь.

– Нигде.

– Безработный?

– Что-то вроде…

– Пойдешь ко мне спецкором? – Сидоренко скрестил пальцы в замок, глянул пристально, будто предлагал идти в разведку.

– Вот так сразу? – усмехнулся я. – Ведь вы меня не знаете, а я толком не представляю, о чем пишет ваша газета.

– А чего ж ты пришел к нам?

И я вынужден был рассказать, как вышел на редакцию.

– Что ж, ты не ошибся дверью…

На следующее утро меня представили коллективу. В двенадцатиполосной газете, выходившей раз в неделю, кроме редактора, работало еще пять человек: грузный парнишка под потолок ростом – его почему-то звали Нинзя; Валера – сухощавый человек в крупных очках, за которыми блестели черные глаза-горошины; Ольга, смешливая женщина с внешностью удалой грузинки; Николай, мужик лет сорока, длинноносый, с хитрой усмешкой и внешне простоватыми манерами. Еще был курьер Лешка – двадцатилетний балбес с гривой рыжих волос. Все тут же отразились и запечатлелись в моей профессиональной памяти.

Вечером я с новыми коллегами устроил фуршет. В ходе него узнал, что мой новый шеф – полковник запаса, работал редактором отдела в военной газете «Красная звезда», объездил все «горячие точки» бывшего Союза, потом, как ветеран, попал под сокращение…

Сидоренко слово сдержал. Через два дня вышел очередной номер, в котором были напечатаны все мои статьи. Правда, порядком урезанные. В этот же день я получил аванс и гонорар. Аванс был мизерным, зато гонорар вполне приличным. Я рассчитался с долгами за коммуналку, заплатил хозяйке тете Дусе за месяц вперед, накупил продуктов и даже потратился на пару носков.

Утром, как покорный служащий, приплелся на работу. Мороз стоял под двадцать градусов, я резво хрустел по снежку, помахивая китайским «дипломатом». Как уже говорилось, я не люблю утепляться. Мужчина всегда должен излучать энергию жизни. Теплая одежда затрудняет движения, сковывает инициативу и, разумеется, мешает в приступах интимного экстаза.

Владимир Михайлович оглядел меня с ног до головы и, не дав раздеться, сунул два листка.

– Читай!

Не раздеваясь, я присел, на ходу сосредотачиваясь.

«В Министерство внутренних дел РФ. Срочно!

9.01 с. г. в 4.35 утра группа боевиков неустановленной численности, просочившись с сопредельной территории, совершила нападение на аэродром, уничтожила два вертолета, затем вошла в г. Кизил, расстреляв из гранатометов и стрелкового оружия три милицейских поста.

5.45 – бандиты выгоняют людей из домов, хватают людей на базаре.

В 6.20 банда ориентировочной численностью в триста человек захватила больницу. Боевиками взяты в заложники до трех тысяч человек».

«В МВД РФ. СРОЧНО!!! Бандиты расстреливают заложников. В больнице слышны выстрелы. Главарь банды Шамиль Раззаев выдвинул требование немедленного вывода федеральных войск из Независимой Республики, освобождения пленных боевиков, предоставления крупной денежной суммы, размер которой им не уточнен…»

– По факсу друг из МВД скинул… Надо срочно ехать. Готов?

– Готов… На чем?

Владимир Михайлович стал звонить, как я понял, каким-то воздушным генералам, накоротке справлялся о здоровье, тут же переходил к делу. Наконец разрешение было получено.

– На два дня, не больше, – сказал он, когда мы садились в машину. – От инструктажа принципиально отказываюсь.

Шеф сунул мне триста тысяч рублей, рванул с места, и я понял, что имею дело с первоклассным ездоком. Менее чем за час на «волжанке» мы добрались до Чкаловского аэропорта, машину тут же пропустили, что меня удивило: на здешнем КПП всегда был бардак: кого надо не пускали, а всякие деловары-жулики проезжали вполне свободно.

Давненько я тут не бывал… Мы промчались по заснеженным дорогам, выехали прямо к взлетке. У здания таможни томилась масса вооруженного люду. Сидоренко выскочил из машины, его кто-то окликнул, тут же оба замерли в крепких объятиях. За короткие пять-десять минут шеф успел обняться и поздороваться еще с добрым десятком человек. Тут он вспомнил обо мне и стал представлять меня, причем подчеркивая мои лучшие качества.

Здесь были люди в серых камуфляжах с надписями на спинах «СОБР» – специальный отряд быстрого реагирования. Почти все сосредоточенно курили. Старшего я определил сразу – статного мужика с черными усами и в сдвинутом набок берете, этакого героя Сопротивления товарища Че.

Сидоренко сказал, что это генерал Кудряшов – начальник Регионального управления по организованной преступности Центрального экономического региона. Черный берет в трескучий мороз – признак стиля мужчины.

Пока я оглядывался, мой шеф успел договориться с командиром «Ил-76» и эфэсбэшным генералом Крайновым – меня посадили на борт.

– Не высовывайся! Поаккуратней, – крикнул мне на прощание Владимир Михайлович.

Вот так я стал журналистом – благодаря Сидоренко. Попал, что называется, под влияние. Теперь мне надо было изменять себя, совать нос не в свои дела и при этом не испытывать никаких угрызений совести.

Через десять минут после взлета я установил, что мужики в зимних камуфляжных куртках и черных вязаных шапочках, которые они называли фесками, из антитеррористического подразделения «Альфа».

Спустя два с половиной часа мы приземлились в аэропорту Махачкалы, еще час ждали автобусы. На центральную площадь города добрались только к вечеру. Сведений о бандитах и заложниках не было. У кого-то засвербил транзисторный приемник, удалось узнать, что бандиты по-прежнему удерживают заложников и требуют на переговоры премьер-министра Черномырдина.

Компания попалась веселая и энергичная, парни молодые, двадцати трех – двадцати пяти лет, офицеры ФСБ. Каждый имел опыт работы с террористами, освобождали школьников из автобуса, вытаскивали заложников из самолетов, вспоминали памятную историю Буденновска – тот же сценарий с захватом больницы.

Около полуночи прошел слух, что будет горячий ужин. И точно: расстаралось местное управление ФСБ. Меня прихватили с собой. В небольшую столовку набилось около сотни человек, стояла плотная очередь, выдавали гречневую кашу с тушенкой. Самые практичные и сообразительные уже сидели за столами, весело разливали водку и закусывали.

Саша, мой сосед по автобусу, предложил занять очередь, а сам пошел искать стаканы. Получив по тарелке дымящейся каши, мы прочно уселись, Саня достал бутылку, разлили по стаканам.

– За удачу!

– Вы, журналисты, хорошие ребята, – разглагольствовал Саша, вытягивая изо рта пленку от мяса. – Но с вами надо осторожней. Помнишь ту операцию с корейскими заложниками на Васильевском спуске в Москве? Один из участников переговоров, кстати, он не наш, из МВД, болтанул лишнее, а журналисты растрезвонили: и про гранату «Заря», которую бросили в окно, чтобы ослепить, и про задымление, и про скрытый в мешке с деньгами микрофон, которым прослушивали террориста. Нельзя так, есть же профессиональные секреты.

Я согласился, заметив, что сам был в свое время в системе КГБ. Спецназ погранвойск…

– А ты был на той операции? – спросил я.

– Был. Кувалдой окно разбивал. Интеллектуально и тонко.

Водка и горячий ужин разморили нас, не хотелось выходить на студеный ветер, но засиживаться было нельзя, очередь подпирала.