Мир Ванты Ху

Из набалдашника посоха в виде чёрного осиного гнезда вдруг вырвался чёрный фонтан жидкости и оросил окружающих.

Толпа взвыла в диком восторге, едва ли понимая жуткую аллегорию – философскую задумку постановщика танца в неловком исполнении непрофессиональных артистов.

Потрясённый, опьянённый Егор воспринял посох как символ буровой вышки, разглядел её во всех технологических подробностях лесенок, площадок и ограждений. Но, главное, заприметил даже самого себя на верхотуре вышки – тщедушного помбура, унесённого в небеса бурным всплеском фонтана «чёрного золота» Югры.

Сущность буровика в Егоре Плещееве помрачнела, сморщилась в злобного ежа. Сущность этнографа, археолога и поэта расправила крылья, неистово зааплодировала и присвистнула от восторга.

Беснующаяся чёрная толпа зрителей сомкнулась перед огненным чумом, поглотила Хищника и павших перед ним ниц берестяных хантов.

Егор вздрогнул от болезненного шлепка в плечо и громкого окрика. Его будто пронзило ледяной молнией от макушки до пят.

– Плещей! Один тут шарахаешься?! Айда к нам!

Звенящий организм Плещеева, опустевшим, вибрирующим, серебряным кувшином, неадекватно воспринимал реальность. В другом состоянии в вихрастой тени с горящими, огненными глазами лешего он, конечно, сразу бы узнал балагура Лёху, кто потянул его за руку. Егор вяло сопротивлялся, с сожалением озирался по сторонам, страшно переживая, что так неожиданно расстался с симпатичной девушкой – чу?дным видением по имени Тая. Наконец, он неожиданно даже для самого себя рухнул, обессиленно опустился задом в прохладный, влажный песок и горестно покачал головой.

– Да ты набухался, учёный?! – крикнули над ним звонким голосом Лёхи.

На чёрном фоне высоченной дамбы огненный чум, оставленный толпой разгульного народа, разрушался, разваливался, осыпался рубиновыми слезами, обнажая ребристый остов мерцающего островерхого шалаша.