СЕКСотка. В России душат любовью, ломают взглядом и гибнут под руинами целой страны

От выпитой водки у Лены кружилась голова, к тому же, Москвы она не знала, а номер машины, конечно, не запомнила.

Вместе с приехавшим лейтенантом милиции Иван Анатольевич тщетно пытался узнать, по каким улицам они ехали, куда ее везли, где она поймала машину. Также тяжело давалось Лене описание преступников. Их лица были как в тумане.

Через час беседы Лена подписала какие-то бумаги и лейтенант милиции уехал. Русаков уложил ее на диван в одном из кабинетов, прикрыл пледом и посоветовал хорошо отдохнуть, ведь завтра ее ждал решающий экзамен – третий тур прослушивания.

Он разбудил ее в девять часов. Вошел в кабинет свежий, отлично выбритый, пахнущий дорогим одеколоном. Протянул чистое полотенце и с улыбкой посоветовал привести себя в порядок.

Потом они пили чай и ели свежие «пятикопеечные» булочки с маслом в пустом комитетском буфете.

– У меня после дежурства выходной, – сообщил ей Русаков, – я отвезу вас, Лена, на экзамен. И постараюсь решить вопрос с общежитием.

– Спасибо, Иван Анатольевич.

Абитуриентам из ближнего Подмосковья, по правилам, общежития не полагалось. Но Лена, уезжая из дома, не знала об этом и предполагала, что, если успешно пройдет третий тур, то сразу получит место.

– Соберитесь, Лена, ничего особенно страшного не случилось, уверяю вас, – наставлял ее в машине Русаков, – все могло кончиться намного трагичнее… Я думаю, это происшествие пойдет вам только на пользу! Да-да, не удивляйтесь! Шок, потрясение, естественные, а не вымученные эмоции в вашей профессии просто полезны. Вы отлично сдадите экзамен, я уверен! К тому же, вы говорите почти что с коллегой. Я, между прочим, закончил киноведческий факультет ВГИКа.

– Правда?

– Моя дипломная работа, только не смейтесь, называлась так: «Творчество Ингмара Бергмана, как символ упадка западного кинематографа».

Лена засмеялась, хотя, по правде говоря, ни одного фильма Бергмана не видела и только слышала об этом известном шведском режиссере.

– Сейчас, я даже помню до сих пор… Вот: «В фильмах Бергмана выражены духовный кризис и терзания личности, ощущающей свое одиночество и покинутость в буржуазном мире…» Что-то в этом роде… Полная чушь, конечно! – заключил Русаков, – Правда, «пятерку» свою я получил. Но главное, что дал мне ВГИК, – это возможность познакомиться с шедеврами западного кинематографа и понять, что проблемы людей заключены не в строе, они – в них самих. Но кроме проблем каждого отдельного человека, существуют не менее важные проблемы общности людей, называемой государством. И на этом уровне частные проблемы личности должны уходить на второй план… Это, кстати, ответ на ваш молчаливый вопрос, почему я оказался здесь.

Иван Анатольевич проводил Лену до самых дверей аудитории, курил в коридоре во время экзамена, а потом первый поздравил с успехом…

Он договорился в деканате, и Лене, ввиде исключения, на время сдачи экзаменов по общеобразовательным предметам дали место в общежитии училища.

Иван Анатольевич съездил с ней на Казанский вокзал, где в камере хранения Лена оставила сумку с одеждой, довез ее до общежития у метро «Полежаевская».

– Ну, Лена, желаю успеха! – сказал он, выгрузив из машины ее вещи. – Возможно, мы еще встретимся.

– Спасибо вам большое, Иван Анатольевич! – с чувством проговорила Лена. – Вы так много для меня сделали! Я даже не знаю, как мне вас благодарить!

– Отложим это до сентября. До того дня, когда вы станете студенткой! Договорились? – Он протянул ей свою большую крепкую руку.

– Договорились! – с улыбкой согласилась она, кладя свою маленькую ручку в его ладонь и ощущая нежное пожатие.

Как-то вечером в конце сентября, выходя из училища после занятий, она увидела Русакова, курившего у машины. Лена подбежала к нему.

– Здравствуйте, Иван Анатольевич! Я уж думала, вы забыли про наш уговор, – радостно проговорила она.

– Было много работы, Лена, – сообщил он. – Ну, я думаю, вы не сильно скучали?!

– Неправда, – немного смешалась она.

На самом деле первый месяц учебы полностью захватил ее. Если она и вспоминала Русакова, то с чувством искренней благодарности за то, что во многом благодаря ему она оказалась в этих легендарных стенах, рядом с великими актерами и режиссерами. Но увидев его, подтянутого, солидного, чуть ироничного, в элегантном костюме, пахнувшего кофе и дорогими сигаретами, рядом с новеньким красным «Жигуленком» пятой модели, испытала приятное чувство удовлетворенного женского тщеславия.

– Мы договаривались отметить ваше поступление, Лена. Прошу! – пригласил он девушку в машину, открыв перед ней дверь. – Нас ждет столик в «Арагви».

– Ой, мне бы надо переодеться! – запаниковала Лена.

Это было ее первое посещение ресторана. К тому же, она действительно была одета буднично, в видавший виды, но очень подходивший ей светло-коричневый вельветовый костюмчик – юбку и жакетик, темно-синюю блузку.

– Ни к чему, – заключил он. – Вы отлично выглядите, Лена. Женщина может одеться красиво и дорого, но молодости и красоты ей это не прибавит! Все при вас…

Лена была поражена роскошью и солидностью ресторана, тогда, пожалуй, самого модного в Москве. Не закомплексовать ей помогали только врожденная непосредственность и уверенность ее спутника.

За соседним столиком сидел Евтушенко с компанией, женщины вокруг были в вечерних платьях, в дорогих украшениях.

– Начнем с шампанского, – заказывал Русаков подошедшему официанту в национальном грузинском костюме. – Зелень, овощи, шашлыки… Вы любите шашлык, Лена? – обратился он к несколько смущенной девушке.

– Да.

– Бутылочку «Кинзмараули», – продолжал Русаков делать заказ. – Кофе, мороженое… Пока все.

Когда официант разлил шампанское по фужерам, Иван Анатольевич, приподняв бокал, произнес:

– За вас, Лена! За ваше счастливое актерское будущее!

– Спасибо.

Выпитое вино благотворно сказалось на состоянии Лены, она почувствовала легкость и раскованность, она уже больше не смотрела по сторонам, все ее внимание и интерес были сосредоточены на спутнике.

– Иван Анатольевич, а у вас есть семья? Жена, дети… – спросила Лена, удивляясь собственной смелости.

– Детей нет. Официально я женат, но вместе мы не живем уже несколько лет. Я, как и вы, Лена, из Подмосковья. Квартира в Жуковском. Там и живет моя жена. А я снимаю в Москве. Давно уже стоило бы подать на развод, но есть некие условности… Партком, например. В нашей организации это не приветствуется. Да и моей жене так удобнее: статус замужней женщины в глазах соседей и коллег по работе намного выигрышней, чем разведенной. Мы оказались слишком разными людьми, да и моя профессия наложила отпечаток на взаимоотношения. Дежурства, работа допоздна… А вообще, я по характеру – холостяк!

– Правда?

– Да.

– А почему?

– Характер есть характер. Он повлиял на конечный выбор профессии, влияет на стиль жизни… Вот вы, Лена, вы стремитесь замуж?

– Нет, конечно. У актрис вообще редко бывают удачные браки… А потом, театр, кино… Учеба…

– Вот видите, это тоже характер. Вас тянет не детей нянчить, не стирать рубашки мужу, а играть на сцене, быть свободной от условностей, отдаваться своим чувствам. Иначе вы выбрали бы другую профессию и думали, где бы подцепить мужа.

– Ну, может быть, когда-нибудь… – предположила Лена.

– В зените славы и успеха… – продолжил за нее Русаков.

– Да… Я и захочу выйти замуж…

– За толстого, престарелого режиссера, – со смехом закончил Иван Анатольевич.