Полная версия
Купить и скачатьДобавить В библиотеку
Стихотворения и поэмы
Автор:
Жанр:
Год написания книги: 2018
Тэги:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Возвращение на родину
Я посетил родимые места,Ту сельщину,Где жил мальчишкой,Где каланчой с березовою вышкойВзметнулась колокольня без креста.Как много изменилось там,В их бедном, неприглядном быте.Какое множество открытийЗа мною следовало по пятам.Отцовский домНе мог я распознать:Приметный клен уж под окном не машетИ на крылечке не сидит уж мать,Кормя цыплят крупитчатою кашей.Стара, должно быть, стала…Да, стара.Я с грустью озираюсь на окрестность.Какая незнакомая мне местность!Одна, как прежняя, белеется гора,Да у горыВысокий серый камень.Здесь кладбище!Подгнившие кресты,Как будто в рукопашной мертвецы,Застыли с распростертыми руками.По тропке, опершись на подожок,Идет старик, сметая пыль с бурьяна.«Прохожий!Укажи, дружок,Где тут живет Есенина Татьяна?»«Татьяна… Гм…Да вон за той избой.А ты ей что?Сродни?Аль, может, сын пропащий?»«Да, сын.Но что, старик, с тобой?Скажи мне,Отчего ты так глядишь скорбяще?»«Добро, мой внук,Добро, что не узнал ты деда!..»«Ах, дедушка, ужели это ты?»И полилась печальная беседаСлезами теплыми на пыльные цветы.………………………..«Тебе, пожалуй, скоро будет тридцать…А мне уж девяносто…Скоро в гроб.Давно пора бы было воротиться».Он говорит, а сам все морщит лоб.«Да!.. Время!..Ты не коммунист?»«Нет!..»«А сестры стали комсомолки.Такая гадость! Просто удавись!Вчера иконы выбросили с полки,На церкви комиссар снял крест.Теперь и Богу негде помолиться.Уж я хожу украдкой нынче в лес,Молюсь осинам…Может, пригодится…Пойдем домой —Ты все увидишь сам».И мы идем, топча межой кукольни.Я улыбаюсь пашням и лесам,А дед с тоской глядит на колокольню.………………………..………………………..«Здорово, мать! Здорово!»И я опять тяну к глазам платок.Тут разрыдаться может и корова,Глядя на этот бедный уголок.На стенке календарный Ленин.Здесь жизнь сестер,Сестер, а не моя, —Но все ж готов упасть я на колени,Увидев вас, любимые края.Пришли соседи…Женщина с ребенком.Уже никто меня не узнает.По-байроновски наша собачонкаМеня встречала с лаем у ворот.Ах, милый край!Не тот ты стал,Не тот.Да уж и я, конечно, стал не прежний.Чем мать и дед грустней и безнадежней,Тем веселей сестры смеется рот.Конечно, мне и Ленин не икона,Я знаю мир…Люблю мою семью…Но отчего-то все-таки с поклономСажусь на деревянную скамью.«Ну, говори, сестра!»И вот сестра разводит,Раскрыв, как Библию, пузатый «Капитал»,О Марксе,Энгельсе…Ни при какой погодеЯ этих книг, конечно, не читал.И мне смешно,Как шустрая девчонкаМеня во всем за шиворот берет………………………..……………………..По-байроновски наша собачонкаМеня встречала с лаем у ворот.1 июня 1924Русь советская
А. Сахарову
Тот ураган прошел. Нас мало уцелело.На перекличке дружбы многих нет.Я вновь вернулся в край осиротелый,В котором не был восемь лет.Кого позвать мне? С кем мне поделитьсяТой грустной радостью, что я остался жив?Здесь даже мельница – бревенчатая птицаС крылом единственным – стоит, глазасмежив.Я никому здесь не знаком,А те, что помнили, давно забыли.И там, где был когда-то отчий дом,Теперь лежит зола да слой дорожнойпыли.А жизнь кипит.Вокруг меня снуютИ старые и молодые лица.Но некому мне шляпой поклониться,Ни в чьих глазах не нахожу приют.И в голове моей проходят роем думы:Что родина?Ужели это сны?Ведь я почти для всех здесь пилигримугрюмыйБог весть с какой далекой стороны.И это я!Я, гражданин села,Которое лишь тем и будет знаменито,Что здесь когда-то баба родилаРоссийского скандального пиита.Но голос мысли сердцу говорит:«Опомнись! Чем же ты обижен?Ведь это только новый свет горитДругого поколения у хижин.Уже ты стал немного отцветать,Другие юноши поют другие песни.Они, пожалуй, будут интересней, —Уж не село, а вся земля им мать».Ах, родина! Какой я стал смешной.На щеки впалые летит сухой румянец.Язык сограждан стал мне как чужой,В своей стране я словно иностранец.Вот вижу я:Воскресные сельчанеУ волости, как в церковь, собрались.Корявыми, немытыми речамиОни свою обсуживают «жись».Уж вечер. Жидкой позолотойЗакат обрызгал серые поля.И ноги босые, как телки под ворота,Уткнули по канавам тополя.Хромой красноармеец с ликом сонным,В воспоминаниях морщиня лоб,Рассказывает важно о Буденном,О том, как красные отбили Перекоп.«Уж мы его – и этак и раз-этак, —Буржуя энтого… которого… в Крыму…»И клены морщатся ушами длинных веток,И бабы охают в немую полутьму.С горы идет крестьянский комсомол,И под гармонику, наяривая рьяно,Поют агитки Бедного Демьяна,Веселым криком оглашая дол.Вот так страна!Какого ж я рожнаОрал в стихах, что я с народом дружен?Моя поэзия здесь больше не нужна,Да и, пожалуй, сам я тоже здесь ненужен.Ну что ж!Прости, родной приют.Чем сослужил тебе – и тем уж я доволен.Пуская меня сегодня не поют —Я пел тогда, когда был край мой болен.Приемлю всё.Как есть всё принимаю.Готов идти по выбитым следам.Отдам всю душу октябрю и маю,Но только лиры милой не отдам.Я не отдам ее в чужие руки,Ни матери, ни другу, ни жене.Лишь только мне она свои вверяла звукиИ песни нежные лишь только пела мне.Цветите, юные, и здоровейте телом!У вас иная жизнь. У вас другой напев.А я пойду один к неведомым пределам,Душой бунтующей навеки присмирев.Но и тогда,Когда на всей планетеПройдет вражда племен,Исчезнет ложь и грусть, —Я буду воспеватьВсем существом в поэтеШестую часть землиС названьем кратким «Русь».1924Русь бесприютная
Товарищи, сегодня в горе я,Проснулась больВ угасшем скандалисте!Мне вспомниласьПечальная история —История об Оливере Твисте.Мы все по-разномуСудьбой своей оплаканы.Кто крепость знал,Кому Сибирь знакома.Знать, потому теперьПопы и дьяконыО здравье молятсяВсех членов Совнаркома.И потому крестьянинС водки штофа,Рассказывая сродникам своим,Глядит на Маркса,Как на Саваофа,Пуская ЛенинуВ глаза табачный дым.Ирония судьбы!Мы все отропщены.Над старым твердоВставлен крепкий кол.Но все ж у насМонашеские общиныС «аминем» ставятКаждый протокол.И говорят,Забыв о днях опасных:«Уж как мы их…Не в пух, а прямо в прах…Пятнадцать штук я самЗарезал красных,Да столько ж каждый,Всякий наш монах».Россия-мать!Прости меня,Прости!Но эту дикость, подлую и злую,Я на своем недлительном путиНе приголублюИ не поцелую.У них жилища есть,У них есть хлеб,Они с молитвамиИ благостны и сыты.Но есть на этойГорестной земле,Что всеми добрымиИ злыми позабыты.Мальчишки лет семи-восьмиСнуют средь штатов без призора,Бестелыми корявыми костьмиОни нам знакТяжелого укора.Товарищи, сегодня в горе я,Проснулась боль в угасшем скандалисте.Мне вспомниласьПечальная история —История об Оливере Твисте.Я тоже рос,Несчастный и худой,Средь жидких,Тягостных рассветов.Но если б встали всеМальчишки чередой,То были б тысячиПрекраснейших поэтов.В них Пушкин,Лермонтов,Кольцов,И наш Некрасов в них,В них я.Не потому ль моею грустьюВеет стих,Глядя на ихНевымытые хари.Я знаю будущее.Это их…Их календарь…И вся земная слава.Не потому льМой горький буйный стихДля всех других,Как смертная отрава.Я только им пою,Ночующим в котлах,Пою для них,Кто спит порой в сортире.О, пусть ониХотя б прочтут в стихах,Что есть за нихОбиженные в мире.1924Русь уходящая
Мы многое еще не сознаем,Питомцы ленинской победы,И песни новыеПо-старому поем,Как нас учили бабушки и деды.Друзья! Друзья!Какой раскол в стране,Какая грусть в кипении веселом!Знать, оттого так хочется и мне,Задрав штаны,Бежать за комсомолом.Я уходящих в грусти не виню,Ну где же старикамЗа юношами гнаться?Они несжатой рожью на корнюОстались догнивать и осыпаться.И я, я сам,Не молодой, не старый,Для времени навозом обречен.Не потому ль кабацкий звон гитарыМне навевает сладкий сон?Гитара милая,Звени, звени!Сыграй, цыганка, что-нибудь такое,Чтоб я забыл отравленные дни,Не знавшие ни ласки, ни покоя.Советскую я власть виню,И потому я на нее в обиде,Что юность светлую моюВ борьбе других я не увидел.Что видел я?Я видел только бойДа вместо песенСлышал канонаду.Не потому ли с желтой головойЯ по планете бегал до упаду?Но все ж я счастлив.В сонме бурьНеповторимые я вынес впечатленья.Вихрь нарядил мою судьбуВ золототканое цветенье.Я человек не новый!Что скрывать?Остался в прошлом я одной ногою,Стремясь догнать стальную рать,Скольжу и падаю другою.Но есть иные люди.ТеЕще несчастней и забытей.Они, как отрубь в решете,Средь непонятных им событий.Я знаю ихИ подсмотрел:Глаза печальнее коровьих.Средь человечьих мирных дел,Как пруд, заплесневела кровь их.Кто бросит камень в этот пруд?Не троньте!Будет запах смрада.Они в самих себе умрут,Истлеют падью листопада.А есть другие люди,Те, что верят,Что тянут в будущее робкий взгляд.Почесывая зад и перед,Они о новой жизни говорят.Я слушаю. Я в памяти смотрю,О чем крестьянская судачит оголь.«С Советской властью жить нам по нутрю…Теперь бы ситцу… Да гвоздей немного…»Как мало надо этим брадачам,Чья жизнь в сплошномКартофеле и хлебе.Чего же я ругаюсь по ночамНа неудачный, горький жребий?Я тем завидую,Кто жизнь провел в бою,Кто защищал великую идею.А я, сгубивший молодость свою,Воспоминаний даже не имею.Какой скандал!Какой большой скандал!Я очутился в узком промежутке.Ведь я мог датьНе то, что дал,Что мне давалось ради шутки.Гитара милая,Звени, звени!Сыграй, цыганка, что-нибудь такое,Чтоб я забыл отравленные дни,Не знавшие ни ласки, ни покоя.Я знаю, грусть не утопить в вине,Не вылечить душиПустыней и отколом.Знать, оттого так хочется и мне,Задрав штаны,Бежать за комсомолом.2 ноября 1924Письмо от матери
Чего же мнеЕще теперь придумать,О чем теперьЕще мне написатьПередо мнойНа столике угрюмомЛежит письмо,Что мне прислала мать.Она мне пишет«Если можешь ты,То приезжай, голубчик,К нам на святки.Купи мне шаль,Отцу купи порты,У нас в домуБольшие недостатки.Мне страх не нравится,Что ты поэт,Что ты сдружилсяС Славой плохою.Гораздо лучше бС малых летХодил ты в поле за сохою.Стара я сталаИ совсем плоха,Но если б домаБыл ты изначала,То у меня,Была б теперь снохаИ на ногеВнучонка я качала.Но ты детейПо свету растерял,Свою женуЛегко отдал другому,И без семьи, без дружбы,Без причалТы с головойУшел в кабацкий омут.Любимый сын мой,Что с тобой?Ты был так кроток,Был ты так смиренен.И говорили все наперебой:Какой счастливыйАлександр Есенин!В тебе надежды нашиНе сбылись,И на душеС того больней и горше,Что у отцаБыла напрасной мысль,Чтоб за стихиТы денег брал побольше.Хоть сколько б тыНи брал,Ты не пошлешь их в дом,И потому так горькоРечи льются,Что знаю яНа опыте твоем:Поэтам деньги не даются.Мне страх не нравится,Что ты поэт,Что ты сдружилсяС славою плохою.Гораздо лучше бС малых летХодил ты в поле за сохою.Теперь сплошная грусть,Живем мы, как во тьме,У нас нет лошади.Но если б был ты в доме,То было б все,И при твоем уме —Пост председателяВ волисполкоме.Тогда б жилось смелей,Никто б нас не тянул,И ты б не зналНенужную усталость,Я б заставлялаПрястьТвою жену,А ты, как сын,Покоил нашу старость».………………………….Я комкаю письмо,Я погружаюсь в жутьУжель нет выходаВ моем пути заветном?Но все, что думаю,Я после расскажу.Я расскажуВ письме ответном…1924Ответ
Старушка милая,Живи, как ты живешь.Я нежно чувствуюТвою любовь и память.Но только тыНи капли не поймешь —Чем я живуИ чем я в мире занят.Теперь у вас зима.И лунными ночами,Я знаю, тыПомыслишь не одна,Как будто ктоЧеремуху качаетИ осыпаетСнегом у окна.Родимая!Ну как заснуть в метель?В трубе так жалобноИ так протяжно стонет.Захочешь лечь,Но видишь не постель,А узкий гробИ – что тебя хоронят.Как будто тысячаГнусавейших дьячков,Поет она плакидой —Сволочь-вьюга!И снег ложитсяВроде пятачков,И нет за гробомНи жены, ни друга!Я более всегоВесну люблю.Люблю разливСтремительным потоком,Где каждой щепке,Словно кораблю,Такой простор,Что не окинешь оком.Но ту весну,Которую люблю,Я революцией великойНазываю!И лишь о нейСтрадаю и скорблю,Ее однуЯ жду и призываю!Но эта пакость —Хладная планета!Ее и в триста солнц не растопить!Вот потомуС больной душой поэтаПошел скандалить я,Озорничать и пить.Но время будет,Милая, родная!Она придет, желанная пора!Недаром мыПрисели у орудий:Тот сел у пушки,Этот – у пера.Забудь про деньги ты,Забудь про все.Какая гибель?!Ты ли это, ты ли?Ведь не корова я,Не лошадь, не осел,Чтобы меняИз стойла выводили!Я выйду сам,Когда настанет срок,Когда пальнутьПридется по планете,И, воротясь,Тебе куплю платок,Ну, а отцуКуплю я штуки эти.Пока ж – идет метель,И тысячей дьячковПоет она плакидой —Сволочь-вьюга.И снег ложитсяВроде пятачков,И нет за гробомНи жены, ни друга.1924Письмо матери
Ты жива еще, моя старушка?Жив и я. Привет тебе, привет!Пусть струится над твоей избушкойТот вечерний несказанный свет.Пишут мне, что ты, тая тревогу,Загрустила шибко обо мне,Что ты часто ходишь на дорогуВ старомодном ветхом шушуне.И тебе в вечернем синем мракеЧасто видится одно и то ж:Будто кто-то мне в кабацкой дракеСаданул под сердце финский нож.Ничего, родная! Успокойся.Это только тягостная бредь.Не такой уж горький я пропойца,Чтоб, тебя не видя, умереть.Я по-прежнему такой же нежныйИ мечтаю только лишь о том,Чтоб скорее от тоски мятежнойВоротиться в низенький наш дом.Я вернусь, когда раскинет ветвиПо-весеннему наш белый сад.Только ты меня уж на рассветеНе буди, как восемь лет назад.Не буди того, что отмечталось,Не волнуй того, что не сбылось, —Слишком раннюю утрату и усталостьИспытать мне в жизни привелось.И молиться не учи меня. Не надо!К старому возврата больше нет.Ты одна мне помощь и отрада,Ты одна мне несказанный свет.Так забудь же про свою тревогу,Не грусти так шибко обо мне.Не ходи так часто на дорогуВ старомодном ветхом шушуне.<1924>Письмо к женщине
Вы помните,Вы всё, конечно, помните,Как я стоял,Приблизившись к стене,Взволнованно ходили вы по комнатеИ что-то резкоеВ лицо бросали мне.Вы говорили:Нам пора расстаться,Что вас измучилаМоя шальная жизнь,Что вам пора за дело приниматься,А мой удел —Катиться дальше, вниз.Любимая!Меня вы не любили.Не знали вы, что в сонмище людскомЯ был, как лошадь, загнанная в мыле,Пришпоренная смелым ездоком.Не знали вы,Что я в сплошном дыму,В развороченном бурей бытеС того и мучаюсь, что не пойму —Куда несет нас рок событий.Лицом к лицуЛица не увидать.Большое видится на расстоянье.Когда кипит морская гладь,Корабль в плачевном состоянье.Земля – корабль!Но кто-то вдругЗа новой жизнью, новой славойВ прямую гущу бурь и вьюгЕе направил величаво.Ну кто ж из нас на палубе большойНе падал, не блевал и не ругался?Их мало, с опытной душой,Кто крепким в качке оставался.Тогда и я,Под дикий шум,Но зрело знающий работу,Спустился в корабельный трюм,Чтоб не смотреть людскую рвоту.Тот трюм был —Русским кабаком.И я склонился над стаканом,Чтоб, не страдая ни о ком,Себя сгубитьВ угаре пьяном.Любимая!Я мучил вас,У вас была тоскаВ глазах усталых:Что я пред вами напоказСебя растрачивал в скандалах.Но вы не знали,Что в сплошном дыму,В развороченном бурей бытеС того и мучаюсь,Что не пойму,Куда несет нас рок событий………………………………Теперь года прошли.Я в возрасте ином.И чувствую и мыслю по-иному.И говорю за праздничным вином:Хвала и слава рулевому!Сегодня яВ ударе нежных чувств.Я вспомнил вашу грустную усталость.И вот теперьЯ сообщить вам мчусь,Каков я былИ что со мною сталось!Любимая!Сказать приятно мне:Я избежал паденья с кручи.Теперь в Советской сторонеЯ самый яростный попутчик.Я стал не тем,Кем был тогда.Не мучил бы я вас,Как это было раньше.За знамя вольностиИ светлого трудаГотов идти хоть до Ламанша.Простите мне…Я знаю: вы не та —Живете выС серьезным, умным мужем;Что не нужна вам наша маета,И сам я вамНи капельки не нужен.Живите так,Как вас ведет звезда,Под кущей обновленной сени.С приветствием,Вас помнящий всегдаЗнакомый вашСергей Есенин.[1924]Письмо деду
Покинул яРодимое жилище.Голубчик! Дедушка!Я вновь к тебе пишу…У вас под окнамиТеперь метели свищут,И в дымовой трубеПротяжный вой и шум,Как будто сто чертейЗалезло на чердак.А ты всю ночь не спишьИ дрыгаешь ногою.И хочется тебеНакинуть свой пиджак,Пойти туда,Избить всех кочергою.Наивность милаяНетронутой души!Недаром прадедЗа овса три мерыТебя к дьячку водилВ заброшенной глушиУчить: «Достойно есть»И с «Отче» «Символ веры».Хорошего коня пасут.Отборный кормЕму любви порука.И, самого себяПризвав на суд,Тому же самомуТы обучать стал внука.Но внук учебы этойНе постигИ, к горечи твоей,Ушел в страну чужую.По-твоему, теперьБродягою брожу я,Слагая в помыслахНенужный глупый стих.Ты говоришь:Что у тебя украли,Что я дурак,А город – плут и мот.Но только, дедушка,Едва ли так, едва ли, —Плохую лошадьВор не уведет.Плохую лошадьСо двора не сгонишь,Но тот, кто хочетЗнать другую гладь,Тот скажет:Чтоб не сгнить в затоне,Страну роднуюНужно покидать.Вот я и кинул.Я в стране далекой.Весна.Здесь розы больше кулака.И я твоейСудьбине одинокойПривет их теплыйШлю издалека.Теперь метельВовсю свистит в Рязани,А у тебя —Меня увидеть зуд.Но ты ведь знаешь —Никакие саниТебя сюдаКо мне не завезут.Я знаю —Ты б приехал к розам,К теплу.Да только вот беда:Твое проклятьеСиле паровозаТебя навекНе сдвинет никуда.А если я помру?Ты слышишь, дедушка?Помру я?Ты сядешь или нет в вагон,Чтобы присутствоватьНа свадьбе похоронИ спеть в последнююПечаль мне «аллилуйя»?Тогда садись, старик.Садись без слез,Доверься тыСтальной кобыле.Ах, что за лошадь,Что за лошадь паровоз!Ее, наверное,В Германии купили.Чугунный рот ееПривык к огню,И дым над ней, как грива, —Черен, густ и четок.Такую б гривуНашему коню, —То сколько б вышлоРазных швабр и щеток!Я знаю —Время даже камень крошит…И ты, старик,Когда-нибудь поймешь,Что, даже лучшуюВпрягая в сани лошадь,В далекий крайЛишь кости привезешь…Поймешь и то,Что я ушел недаромТуда, где бегБыстрее, чем полет.В стране, объятой вьюгойИ пожаром,Плохую лошадьВор не уведет.Декабрь 1924Батуми«Шаганэ ты моя, Шаганэ…»
Шаганэ ты моя, Шаганэ!Потому, что я с севера, что ли,Я готов рассказать тебе поле,Про волнистую рожь при луне.Шаганэ ты моя, Шаганэ.Потому, что я с севера, что ли,Что луна там огромней в сто раз,Как бы ни был красив Шираз,Он не лучше рязанских раздолий.Потому, что я с севера, что ли.Я готов рассказать тебе поле,Эти волосы взял я у ржи,Если хочешь, на палец вяжи —Я нисколько не чувствую боли.Я готов рассказать тебе поле.Про волнистую рожь при лунеПо кудрям ты моим догадайся.Дорогая, шути, улыбайся,Не буди только память во мнеПро волнистую рожь при луне.Шаганэ ты моя, Шаганэ!Там, на севере, девушка тоже,На тебя она страшно похожа,Может, думает обо мне…Шаганэ ты моя, Шаганэ.1924«Руки милой – пара лебедей…»
Руки милой – пара лебедей —В золоте волос моих ныряют.Все на этом свете из людейПеснь любви поют и повторяют.Пел и я когда-то далекоИ теперь пою про то же снова,Потому и дышит глубокоНежностью пропитанное слово.Если душу вылюбить до дна,Сердце станет глыбой золотою,Только тегеранская лунаНе согреет песни теплотою.Я не знаю, как мне жизнь прожить:Догореть ли в ласках милой ШагиИль под старость трепетно тужитьО прошедшей песенной отваге?У всего своя походка есть:Что приятно уху, что – для глаза.Если перс слагает плохо песнь,Значит, он вовек не из Шираза.Про меня же и за эти песниГоворите так среди людей:Он бы пел нежнее и чудесней,Да сгубила пара лебедей.Август 1925«Я иду долиной. На затылке кепи…»
Я иду долиной. На затылке кепи,В лайковой перчатке смуглая рука.Далеко сияют розовые степи,Широко синеет тихая река.Я – беспечный парень. Ничего не надо. Только б слушать песни – сердцем подпевать,Только бы струилась легкая прохлада,Только б не сгибалась молодая стать.Выйду за дорогу, выйду под откосы, —Сколько там нарядных мужиков и баб!Что-то шепчут грабли, что-то свищут косы. «Эй, поэт, послушай, слаб ты иль не слаб?На земле милее. Полно плавать в небо.Как ты любишь долы, так бы труд любил.Ты ли деревенским, ты ль крестьянскимне был?Размахнись косою, покажи свой пыл».Ах, перо не грабли, ах, коса не ручка —Но косой выводят строчки хоть куда.Под весенним солнцем, под весеннейтучкойИх читают люди всякие года.К черту я снимаю свой костюманглийский.Что же, дайте косу, я вам покажу —Я ли вам не свойский, я ли вам неблизкий,Памятью деревни я ль не дорожу?Нипочем мне ямы, нипочем мне кочки.Хорошо косою в утренний туманВыводить по долам травяные строчки,Чтобы их читали лошадь и баран.В этих строчках – песня, в этихстрочках – слово.Потому и рад я в думах ни о ком,Что читать их может каждая корова,Отдавая плату теплым молоком.18 июля 1925«Я помню, любимая, помню…»
Я помню, любимая, помню,Сиянье твоих волос…Не радостно и не легко мнеПокинуть тебя привелось.Я помню осенние ночи,Березовый шорох теней…Пусть дни тогда были короче,Луна нам светила длинней.Я помню, ты мне говорила:«Пройдут голубые года,И ты позабудешь, мой милый,С другою меня навсегда».Сегодня цветущая липаНапомнила чувствам опять,Как нежно тогда я сыпалЦветы на кудрявую прядь.И сердце, остыть не готовясьИ грустно другую любя,Как будто любимую повестьС другой вспоминает тебя.<1925>«Клен ты мой опавший, клен заледенелый…»
Клен ты мой опавший, клен заледенелый,Что стоишь нагнувшись под метелью белой?Или что увидел? Или что услышал?Словно за деревню погулять ты вышел.И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу,Утонул в сугробе, приморозил ногу.Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий,Не дойду до дома с дружеской попойки.Там вон встретил вербу, там сосну приметил,Распевал им песни под метель о лете.Сам себе казался я таким же кленом,Только не опавшим, а вовсю зеленым.И, утратив скромность, одуревши в доску,Как жену чужую, обнимал березку.28 ноября 1925СОБАКЕ КАЧАЛОВА
Дай, Джим, на счастье лапу мне,Такую лапу не видал я сроду.Давай с тобой полаем при лунеНа тихую, бесшумную погоду.Дай, Джим, на счастье лапу мне.Пожалуйста, голубчик, не лижись.Пойми со мной хоть самое простое.Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,Не знаешь ты, что жить на свете стоит.Хозяин твой и мил и знаменит,И у него гостей бывает в доме много,И каждый, улыбаясь, норовитТебя по шерсти бархатной потрогать.Ты по-собачьи дьявольски красив,С такою милою доверчивой приятцей.И, никого ни капли не спросив,Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.Мой милый Джим, среди твоих гостейТак много всяких и невсяких было.Но та, что всех безмолвней и грустней,Сюда случайно вдруг не заходила?Она придет, даю тебе поруку.И без меня, в ее уставясь взгляд,Ты за меня лизни ей нежно рукуЗа всё, в чем был и не был виноват.1925«Несказанное, синее, нежное……»
Несказанное, синее, нежное…Тих мой край после бурь, после гроз,И душа моя – поле безбрежное —Дышит запахом меда и роз.Я утих. Годы сделали дело,Но того, что прошло, не кляну.Словно тройка коней оголтелаяПрокатилась во всю страну.Напылили кругом. Накопытили.И пропали под дьявольский свист.А теперь вот в лесной обителиДаже слышно, как падает лист.Колокольчик ли? Дальнее эхо ли?Всё спокойно впивает грудь.Стой, душа, мы с тобой проехалиЧерез бурный положенный путь.Разберемся во всем, что видели,Что случилось, что сталось в стране,И простим, где нас горько обиделиПо чужой и по нашей вине.Принимаю, что было и не было,Только жаль на тридцатом году —Слишком мало я в юности требовал,Забываясь в кабацком чаду.Но ведь дуб молодой, не разжелудясь,Так же гнется, как в поле трава…Эх ты, молодость, буйная молодость,Золотая сорвиголова!1925«Спит ковыль. Равнина дорогая…»
Спит ковыль. Равнина дорогая,И свинцовой свежести полынь.Никакая родина другаяНе вольет мне в грудь мою теплынь.Знать, у всех у нас такая участь,И, пожалуй, всякого спроси —Радуясь, свирепствуя и мучась,Хорошо живется на Руси.Свет луны, таинственный и длинный,Плачут вербы, шепчут тополя.Но никто под окрик журавлиныйНе разлюбит отчие поля.И теперь, когда вот новым светомИ моей коснулась жизнь судьбы,Все равно остался я поэтомЗолотой бревенчатой избы.По ночам, прижавшись к изголовью,Вижу я, как сильного врага,Как чужая юность брызжет новьюНа мои поляны и луга.Но и все же, новью той теснимый,Я могу прочувственно пропеть:Дайте мне на родине любимой,Все любя, спокойно умереть!Июль 1925«Каждый труд благослови, удача…»
Каждый труд благослови, удача!Рыбаку – чтоб с рыбой невода,Пахарю – чтоб плуг его и клячаДоставали хлеба на года.Воду пьют из кружек и стаканов,Из кувшинок также можно пить —Там, где омут розовых тумановНе устанет берег золотить.Хорошо лежать в траве зеленойИ, впиваясь в призрачную гладь,Чей-то взгляд, ревнивый и влюбленный,На себе, уставшем, вспоминать.Коростели свищут… коростели…Потому так и светлы всегдаТе, что в жизни сердцем опростелиПод веселой ношею труда.Только я забыл, что я крестьянин,И теперь рассказываю сам,Соглядатай праздный, я ль не страненДорогим мне пашням и лесам.Словно жаль кому-то и кого-то,Словно кто-то к родине отвык,И с того, поднявшись над болотом,В душу плачут чибис и кулик.12 июля 1925«Не криви улыбку, руки теребя…»
Не криви улыбку, руки теребя,Я люблю другую, только не тебя.Ты сама ведь знаешь, знаешь хорошо —Не тебя я вижу, не к тебе пришел.Проходил я мимо, сердцу все равно —Просто захотелось заглянуть в окно.[1925]
