Свежий ветер в концовке прогулки. Ещё всё будет…

Чай не тронь, сам заварю.

Только мы хотели встать,
Слышим вдруг:
– Едрёна мать! —
А потом пошли глаголы —
Их не помню я из школы.

Знобко вздрогнула Алёнка:
– Как орёт парнишка звонко!
Знаю я его беспечность —
Не оттяпал ли конечность?!

– Допустить вполне могу я, —
Говорю, – вопрос: какую?
Лишь не ногу, бога ради,
А не то – на шею сядет,
И таскай его потом,
Да на пару с рюкзаком!

Но Алёнке парня жаль,
И в глазах её печаль…

Вот в палатку Вовик влез с ним,
Своим личиком прелестным,
И уставился на нас,
Но один лишь смотрит глаз.
Глаз другой сочится кровью,
Но не травма – пустячок:
Веко треснуло под бровью.
Вдруг, как даст мне в мозжечок!

– Вовик, травма-то сильна, —
На Алёнку я смотрю,
Ей мигаю, но она
Не поймает мысль мою.

– Помнишь, видели вчера
Мы медпункт в деревне той?!
Вовке самая пора
Полечить там глазик свой.
Заодно же он зайдёт
В магазинчик, что ли,
И пускай там… соль возьмёт —
Мы ж не взяли соли!!!

Намекнуть хватило разу,
Чтоб смекнуть Алёнке сразу:
– Мне б настало облегченье
Лишь от винного леченья!

А потом, отбросив тормоз,
Говорит, возвысив голос:
– Если я не похмелюсь,
То пойду и удавлюсь!

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Просто адская работа
Ожидать кого-чего-то,
Твои органы внутри
Пляшут вялую кадриль:
То защемит селезёнка,
То – желудочный колит,
А любимая печёнка
Давит в бок, крутя кульбит!

На часах сошлись две стрелки
И, обнявшись, замерли.
Все уснули: птички, белки,
Тихо в нашем лагере.

Только в дрёму я нырнул,
Слышу голос тоненький:

– Вот, гад, всё же обманул,
Миленький мой, родненький!

– Что ты там бормочешь? Бредишь?
Эй, Алёнка, всё о «кей?

– Нет, обидно очень мне лишь