«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 1

После того, как пристали к берегу, на борт поднялся губернатор Мальты лорд Метьюен, чтобы засвидетельствовать почтение вдовствующей Императрице.

Дворец «Сан-Антуан» ныне является резиденцией Президента Мальты. В дальнейшем нашем повествовании мы пользуемся информацией из статьи Снежаны Бодиштяну «Мифы и легенды Мальты: Белая эмиграция на Мальте 1919»

На берег пассажиры сошли на следующий день. Военный оркестр на берегу исполнял Русский народный гимн.

Мария Феодоровна с дочерью и внуками, а также небольшой свитой расположились во дворце «Сан-Антуан».

По свидетельству очевидцев, Императрица Мария Феодоровна часто посещала расположенную во дворце Русскую часовню, с которой связано любопытное предание.

Вот как передавала его княжна Наталья Павловна Путятина (1902–1984), прибывшая на Мальту в 1919 г. вместе с братом, вышедшая здесь замуж и основавшая тут академию русского балета.

Связана легенда с дочерью Императора Александра II – Великой Княжной Марией Александровной, выданной замуж за сына Английской Королевы Виктории – Альфреда Герцога Эдинбургского. В качестве свадебного подарка она получила исполненное по специальному заказу драгоценное колье, состоявшее из 28 уникальных по величине крупных рубинов, усыпанных бриллиантами, и диадему.

В 1876 г., рассказывала Н.П. Путятина, Герцогиня Эдинбургская Мария после появления на Мальте ее дочери Виктории-Мелиты молилась о ее здравии и благополучии именно в этой дворцовой Русской часовне, спрятав там один из крупных рубинов. (Речь идет о Великой Княгине Виктории Феодоровне – внучке Императора Александра II.)

Прочие пассажиры «Мальборо» разместились в разных отелях и особняках Валлетты.

Вскоре на Мальту прибыли новые беженцы. По примерным оценкам их было около 800 человек. Пришлось губернатору спешно искать места для их размещения. Временным пристанищем для них стали бараки St. George’s, St. Andrew’s, Tigne и колледж St. Ignatius.

В дни Своего пребывания на острове вдовствующая Императрица ежедневно обходила Своих поданных, утешая и оказывая посильную помощь.

В Русской часовне после недавней реставрации

Перед отплытием 29 апреля на корабле «Лорд Нельсон» в Англию Мария Феодоровна попрощалась со своими спутниками по плаванию на «Мальборо», в том числе и с семьей князей Орловых, живших в то время в отеле «Империал» в Слиме.

Располагавшаяся рядом с Валлеттой, эта тихая рыбацкая деревушка уже в то время являлась одним из самых популярных курортов Средиземного моря, в которой располагались гостиницы, славившиеся своей фешенебельностью.

Одним из самых популярных мест на острове был ломбард, располагавшийся по адресу: 46, Monte di Pieta Buildings, Merchant's Street, Valletta.

Именно сюда бежавшие от ужасов революции русские люди снесли в 1919–1922 гг. многие фамильные ценности. Не были исключением семьи князей Юсуповых и Орловых.

Из этого мальтийского ломбарда многие уникальные шедевры ювелирного искусства попали затем на аукционы Кристи и Сотбис, пополнив частные европейские и заокеанские коллекции.

Лишь немногие из русских беженцев остались затем на Мальте. Большинство же продолжили свой нелегкий путь изгнанников.

Среди последних были и князья Орловы. Тем более, что им было, куда ехать…

Урало-сибирское следствие

Следователь Н.А. Соколов

Ну, а теперь оставим на время князей Орловых и перенесемся из Европы в Россию, к тому, кто еще не знал о том, что ему в самом скором времени предстоит этот путь, но до этого начнется дело всей его жизни – Царское дело.

10 января 1918 г. следователь по особо важным делам Пензенского Окружного суда Николай Алексеевич Соколов подал заявление с просьбой освободить его от службы в связи с ухудшением состояния здоровья.

Причина была в другом. По словам Роберта Вильтона, «в течение многих лет он служил судебным следователем в г. Пензе. Когда там воцарилась советская власть, он оставил свой дом, свою семью и ушел буквально пешком в Сибирь, не желая подчиниться, как он говорил, “предателям моей Родины”».

По свидетельству другого его будущего сотрудника, капитана П.П. Булыгина, Николай Алексеевич был хотя и молодым, но уже известным в своих кругах. «Он был назначен следователем по важнейшим делам при пензенском окружном суде министром юстиции Щегловитовым, который очень выдвигал его». То есть происходил из тех же «щегловитовских птенцов», что и сотрудник Генри Форда – Б.Л. Бразоль, что, несомненно, потом еще сыграет свою роль.

Н.А. Соколов в крестьянской одежде, в которой – через занятый красными Урал – он пробрался в Белую Сибирь. Фото из собрания М.К. Дитерихса

Десять дней спустя Н.А. Соколов покинул город – подальше от захвативших город большевиков. В Пензе, как пишут, осталась его жена, с которой впоследствии, по каким-то причинам, он так и не смог воссоединиться. Брак был венчанный со всеми вытекающими отсюда трудными последствиями.

(В Париж в 1920 г. Соколов приедет уже со второй женой, беременной его ребенком, о чем речь еще впереди.)

С тех пор у него уже никогда не будет собственного дома: снятые на время комнаты, железнодорожные вагоны, гостиницы, предоставленное временное жилье.

Будет жизнь на колесах, полностью посвященная единственному и самому главному, ибо, как он сформулировал сам: «Правда о смерти Царя – правда о страданиях России».

Путь Н.А. Соколову предстоял дальний да к тому же и непростой.

Роберт Вильтон: «Он переоделся в костюм крестьянина-оборванца и после долгих скитаний и полных всевозможных опасностей приключений, перейдя фронт, достиг, наконец, Сибири».

П.П. Булыгин: «В Омск Соколов пришел переодетым бродягой, что ему прекрасно удалось из-за его исключительного знания жизни и быта простонародья».

Источник этих знаний, давших следователю возможность не только совершить эту одиссею по красным тылам, но и впоследствии вести следствие по цареубийству, раскрыл в своей книге генерал М.К. Дитерихс:

«Окончив университет, как молодой юрист, он возвращается снова в народ и на этот раз проникает в другую среду народа – среду преступную, уголовную, порой жестокую до зверства. Но она не отталкивает его, не заставляет разлюбить свой народ; наоборот, как развитой, образованный, начитанный и идейный человек, он и тут находит место любви, ибо видит всегда основные причины, корень зла преступности в большинстве обследуемых им объектов – темноту и некультурность – и привязывается к народу еще больше по основному качеству русского человека – жалости.

Он приобретает способность разговаривать с преступником, добиваться от него правды, исповеди, признания; он беседует с ним, гуляет, живет, пьет чай, курит, и еще накануне упорствовавший уголовник, назавтра начинает говорить, рассказывать, увлекается, плачет даже иногда. Поразительно, что преступники, выводившиеся им на свет Божий, почти никогда не питали к нему чувства злобы; чаще всего их отношение к нему выражалось словами: “ловко он меня поймал”, с тоном удивления, а не злобы».

Другая фотография, сделанная тогда же (после путешествия по большевицким тылам) в одном из сибирских фотоателье

В той же книге генерала содержатся и более подробные сведения об этом переходе:

«Когда, бежав от большевиков из Пензы, он переоделся простым, бедным крестьянином, из него создался характернейший тип бродяги, босяка, хитровца из повестей Максима Горького. […]

Директор Екатеринбургского отделения Волжско-Камского банка Владимир Петрович Аничков (1871–1939)

Скрываясь во время своего бегства из Пензы от большевиков и направляясь к нашим линиям, в одной деревне он наткнулся на мужика, который года за три до этого был изобличен им в убийстве и ограблении своей жертвы. Мужик судился и был присужден к большому наказанию. Революция дала ему возможность вернуться к себе в разоренное за его отсутствие гнездо.

Он узнал Соколова, и Соколов узнал его. Кругом были красноармейцы. Мужик мог легко отомстить. Но он не сделал этого, взял к себе в избу, накормил и дал переночевать. А наутро, отправляя Соколова, принес ему старую, продранную шапку и подал со словами: “Одень эту, а то твоя хороша, догадаются”».

Живой рассказ самого Н.А. Соколова присутствует и на страницах мемуаров екатеринбуржца В.П. Аничкова, в доме которого он жил во время следствия:

«Про себя Соколов говорил, что пешком пробрался из Пензы, где служил следователем по особо важным делам, в Самару и на этом опасном пути чуть было не попался в руки к красным. Переодевшись крестьянином, он проходил какое-то село, в котором оказались красные войска. Узнав об этом, Соколов решил войти в первую попавшуюся избу. Изба, в которую его пустили, принадлежала зажиточному крестьянину, и он рассчитывал, что её хозяин не большевик. Расчёты оправдались: хозяин недружелюбно отзывался о Красной армии.

Генерал-лейтенант С.Н. Розанов

Соколов попросил дать ему самовар. Разговорившись с крестьянином дальше, этот мужик ему казался всё знакомее. Когда же бабы вышли из избы, хозяин, оставшись с Соколовым наедине, обратился к нему со следующими словами, от которых гостя бросило в пот:

– А ты что же, ваше высокоблагородие, меня-то не узнаёшь, что ли? Ведь я такой-то (он назвал свою фамилию). Ты же меня тогда допрашивал; по твоей милости я и в арестантские роты попал. Что, небось теперь узнал? Не бойся, ваше высокоблагородие, я тебя всё же не выдам, потому что, по правде сказать, ты тогда правильно поступил. А вторую тебе правду должен сказать, почему не выдам, – что уж больно сволочь эта красная рвань, что теперь в начальство лезет… А ты вот что, собирайся в путь. Да дай-ка я тебя научу, как в лапти обуваться следует, а то ты так онучи повязал, что сам себя с головой выдашь.

И он обул ему ноги.

Спасибо ему. После этой встречи с арестантом следователь так шёл, что, кажется, и на лошадях его не догнали бы.

– А какое интересное, по воспоминаниям, было это путешествие! – продолжал Соколов. – Дня через два в лесу я встретил девку и монашку и разговорился с ними. Вдруг вижу, что монашка мне отлично знакома. Ею оказалась некая Патрикеева, жена племянника богатого фабриканта Шатрова. […]