Деньги

– Да… обидно!.. На девяносто шесть копеек не напируешь!..

Анатолий стал вслух высчитывать:

– Если даже пойти в портерную… Взять четыре бутылки пильзенского – сорок восемь копеек!.. Яичницу – тридцать…

– Одной яичницы мало! – перебил Мастиф. – Скажите: три яйца!.. Да я один, по состоянию своего здоровья и желудка, уничтожу их десяток!..

– А вы идите без нас! – предложила Юзька. – Вам одним этих денег вполне хватит!

Анатолий насупился…

– Ну, нет… это будет не по-товарищески!.. Идти – так уж всем!.. Иначе я и не понимаю!

Мастиф пожал ему руку.

– Вот это – в моем духе!.. «Коли пир – так пир горой»… всем «обчеством»!

И вдруг, приложив руку к скомканному козырьку фуражки, он стал всматриваться в сторону памятника Пушкина…

– Господа!.. – воскликнул он. – Посмотрите: никак Провушка идет!..

Взоры всех обратились по указанному направлению. И, действительно, шел Провушка, но не прежний Провушка в потертой студенческой тужурке и бесформенной от ветхости фуражке, а кто-то другой, только с лицом Провушки, одетый с иголочки в светлый, элегантный весенний костюм, в фетровой шляпе.

Сначала не поверили глазам. До того все это не вязалось с представлением о Провушке – бедном и безродном…

Но идущий был уже близко… Ясно видны были черты лица его, радостного, улыбающегося…

Не было сомнений: это был Провушка!..

– Что за маскарад?!. – встал ему навстречу первым Мастиф.

Бросилась и вся компания. Окружили Провушку. Спросам и расспросам не было конца.

Но техник отмахивался:

– Да погодите… погодите!.. Не всем сразу!.. Да… да… это я – ваш товарищ… по имени Пров… по прозвищу – Провушка!.. Но здесь я ничего объяснять не буду!.. Идемте сейчас все в ресторан… в хороший… лучший ресторан, и там я вам все расскажу!.. Ну?!. – спросил он удивленно, видя, что все недоверчиво на него смотрят. – Чего же вы на меня буркалы таращите?!. Боитесь идти со мной?!. Думаете: денег нет?..

Он полез в боковой карман, вытащил туго набитый бумажник и показал пачку сторублевых:

– Хватит!.. Видите?!. На все хватить!..

Мастиф стал протирать глаза…

– Что это: сон?.. наводнение?.. конец мира?!.. Провка!.. – вдруг закричал он на весь бульвар, схватив товарища за плечи и потрясая их, – кого же, это, ты, мерзавец, ограбил?!

Провушка рассмеялся…

– Ничего и никому здесь!.. Все там… в ресторане!.. Поняли?.. Идете вы, наконец, в ресторан, или нет?!

Мастиф почесал в затылке…

– В ресторан?.. В хороший?.. – он посмотрел на свой заштопанный локоть, – а того… не спустят с хорошей… покрытой коврами… лестницы?!.

– Пусть попробуют! – гордо кинул Пров: – они тогда узнают, с кем имеют дело!.. Да, наконец, мы же в общем зале и сидеть не станем – пройдем прямо в кабинет!..

Тогда еще, на Тверском бульваре, был ресторан Саврасенкова… Туда и направилась вся компания…

III

Кабинет заняли самый шикарный. Пров потребовал распорядителя, и, совместно с Анатолием – проявившим большие способности и в этой отрасли, заказал великолепный обед, также и все напитки, начиная с водки и кончая шампанским.

Мастиф был в хорошем настроении. Он гоготал на весь кабинет, пока Провушка с Анатолием переговаривались с распорядителем шутил с женщинами, рассматривал сервировку на столе…

– Совсем сцена из «Принца и нищего»!.. Вчера – в грязи… сегодня – ем на золоте!.. Хорошие ложки! – взял он одну из ложек со стола: – 84 пробы!.. Вы знаете, друзья мои: у меня всегда была склонность к собиранию каких-либо коллекций!.. Не начать ли мое коллекционерство с этих именно ложек?!.

Когда сели за стол, Провушка попросил внимания…

– Господа!.. – начал было он, но сейчас же поправился: – друзья мои дорогие!.. То, что случилось на этих днях со мной, рассказывается только в сказках, да и то – для детей младшего возраста!..

– Да ты прямо… по существу! – нетерпеливо воскликнул Анатолий. – К чему это предисловие?..

– А то выпить хочется! – добавил Мастиф…

– И… кушать! – заявила Нюрка…

– Хорошо, я буду очень краток! – продолжал Провушка. – Итак: мы с вами, друзья мои, знакомы третий год… И эти три года вы знали обо мне только то, что зовут меня Провом, что учусь я в путейском училище… Знали также, что фамилия у меня самая ординарная, от которой нельзя было ожидать никаких превращена и метаморфоз!..

– Короче! – попросил Казимир.

– У меня, до сего дня, не было отца… По документам, я значился рожденным от девицы Сидоровой, а отчество мне было дано по крестному отцу – Васильевич!

– Пров Васильевич! – мечтательно протянула Аннушка. – Как красиво!

– Матери своей я тоже не помню, – она умерла, когда мне было три года… Воспитывал меня заштатный протоиерей, живущий в Можайске, он же мне высылал до сего времени по четвертному билету в месяц… И вот, четыре дня назад, я был вызван телеграммой в Можайск, к своему приемному отцу и тот рассказал мне, кто был моим настоящим отцом!.. Он рассказал, что я усыновлен им, и что все состояние, после его смерти, перешло ко мне!..

Возбужденный, с горящими глазами, он перевел дух и продолжал:

– Друзья мои!.. Вы видите перед собой не Прова Васильевича Сидорова, а… – выдержал паузу и добавил торжественно: – а… графа Прова Александровича Шелгунова!..

Все слушали с разинутыми ртами. Так действительно было фантастично все то, о чем Провушка рассказывал…

– Мой покойный отец оставил мне состояние, в имениях, заводах и деньгах, которое оценивается в… десять миллионов рублей!..

Он сел и залпом выпил стакан вина.

Наступило неловкое молчание. Вползло что-то нехорошее в этот кабинет, и связало всех по рукам и по ногам, лишило сразу свободы действий…

И Мастиф, и Анатолий, да и Казимир почувствовали вдруг открывшуюся пропасть между ними и Провушкой…