Курган 3. Пекло

Из наплечных сум венды достали нехитрую посуду. Деревянные широкие плошки, вместительные чарки.

Из своей баклаги Прозор налил каждому крепкого хмельного напитка. Баклажку положил рядом. Кто захочет – потом выпьет. Но сейчас хмельное было налито для другого.

Прозор плеснул на землю хлебной водки – принес жертву духу этих мест, потом поднял чару и выплеснул остаток в костер.

– Пусть светлые боги помогут нам!

– Пусть! – вторили венды. Каждый последовал примеру Прозора и увлажнил крепкой водкой чужую землю.

Остатки вылили в костер. Бог Огня греет их в этой незнакомой земле. Он дает им тепло и пищу.

После этого наполнили чары колодезной водой и приступили к трапезе.

Зайцы оказались на вкус такими же, как и в родном лесу. А запеченные в золе корни были не только вкусны, но и неожиданно сытны. Ничем не хуже мяса.

К ночи решили одеться теплей. Вдруг холод одолеет? Венды накинули на себя плотные суконные рубахи, что обычно надевали под кольчуги и дружинные плащи. Брони решили пока не вздевать. Вечер тих, опасности вроде бы нет. От зверей и так отобьются. Да они и не подойдут к костру. Дикие звери огня боятся. Это только лошадям и кошкам он привычен.

Враги? Какие тут враги и есть ли они, то неведомо. От нежити никакая кольчуга не защитит. Лучше серебро. А оно у каждого под рукой есть. Только выхвати.

Дружинники развалились вокруг костра. Сытость располагала к уюту и лени. Около скалы нашлась заросшая мхом полянка, и сейчас каждый из вендов соорудил себе по мягкому ложу. Делать что-либо не хотелось. Даже шевелиться лень.

Невдалеке паслись стреноженные кони. Далеко от костра умные животные не отходили. Наверно, как и люди, ощущали себя в этом мире всего лишь нежданными гостями.

Туман от костра просматривался замечательно. Несмотря на то, что стемнело, и на чужом небе засверкали первые звезды, он светился странным синеватым светом, будто в нем горел небольшой огонь.

– Надо за ним смотреть, – сказал Прозор. – Вдруг меняться начнет? А может, и проход откроется? Тогда всё! Сразу на коней. И делаем так: на всякий случай обезопасимся – веревкой их сцепим. Так точно никто не заплутает. Если ничего не случится, то попробуем поутру вокруг него объехать. Может, там что откроется? Жаль, сегодня не успели.

– Интересно, – уже сонным голосом пролепетал Милован. – А вот этот пес, что из тумана выскочил, он откуда? Он в этой земле живет, или в другой? И как он вообще сквозь туман прошел?

– Я его у нас видел, – отозвался Добромил, – в нашем лесу.

– Когда? – удивился Прозор. – Почему мы не заметили?

– Я и сам не знаю, – пожал плечами княжич. – Это было, когда мы воду набирали из Древнего Колодца. Еще там, прежде чем к Радужному Пути подъехали. Не пойму, почему вы его не увидели. Думал, мне показалось. Пес тогда у сосны стоял. И гривна у него на шее так же сверкала. Он на нас смотрел. Молча стоял. А потом я сморгнул, а он исчез. Куда – не видел. Был и нет… Я пригляделся, а вместо него под сосной…большой муравейник

– Да-а… – подивившись, протянул Прозор. – Чудные дела творятся! Древние псы бога Семаргла в нашем лесу появились. Если, конечно, это не адский Гарм вестфолдингов.

– Нет, друг, – ответил Любомысл. – Этот пес точно не Гарм. Адский пес больше бера, он как тур. Он черный. И хвоста у него нет. Это я точно знаю. Сколь лет у вестфолдингов жил. Все слышал. Если бы это был Гарм, так он сразу бы нас разодрал. Он же у Хелль в подручных ходит. И еще я слышал, что он солнечного света избегает.

В разговор встрял Борко. Ему, в отличие от друга Милована, спать не хотелось.

– Ну это еще неизвестно, кто кого бы разодрал и не поморщился! На бера не раз ходили, а что на Гарм какой-то? Я бы попробовал с ним побиться!

Любомысл строго посмотрел на парня. Хотя в темноте тот не увидел, как блеснули глаза старого морехода. Спеси у парня до одури! Ишь чего удумал – с Гармом бой затеять! Ополоумел? Или не от большого ума сказал? Хотя это, в общем-то, одно и то же.

– Гляжу, про албаста ты скоро позабыл! – рыкнул Прозор. – Да про змея этого призрачного и многоногого. Который, оказывается умеет в черный волос оборачиваться, да к добрым жеребцам присасываться! Да о том, что в Гнилой Топи летало и верещало забыл! Да о призраке, что над древним болотом навис и трепаную книгу листал и хохотал! Ой, не зарывайся, отрок! С богами шутки плохи! С Гармом сразиться! Думай, что говоришь! Накликаешь на ночь!

– Да не хотел я этого говорить, – взмолился Борко, – само вылетело! Это ж я просто так ляпнул, чтоб беседу поддержать. Я и не думал ничего дурного сказать!

– И не надо ничего больше говорить, Борко, – сказал Любомысл. – Правильно Прозор молвил – не надо лезть в дела богов.

У Добромила смыкались глаза – сказывалась давешняя бессонная ночь в Древней Башне. Заметив это, Любомысл заботливо прикрыл княжича своим плащом.

– А как же ты, дядька? – сонно пролепетал мальчик.

– За меня не волнуйся, княжич, – ласково отозвался старик. – Я, в морях будучи, и не такое переживал. Привычен. А тут что? Ночь тепла, костерок вон угольками трещит да ко сну располагает. Спи княжич…

Добромил опустил веки. Скоро дыхание мальчика выровнялось и стало беззвучным. Он уснул.

– Как ночь делить будем? – шепотом, чтоб не потревожить сон маленького княжича, спросил Прозор. – Кому как лучше?

– Я сейчас спать не хочу, – отозвался Борко. – Я жизни радуюсь. Рука унялась. Будто греет ее кто-то, лечит. Я караулить начну.

– Я бы тебе помог, но… – Не договорив, Милован уснул

– Я не хочу, – откликнулся Любомысл. – Какой сейчас сон? Мы с Борко по очереди на туман глядеть будем, да ваш сон сберегать.

– Ладно, не хотите сейчас спать – не надо. – Прозор улегся поудобней. – Если что, то толкайте меня. А разбудите тогда, когда луна полнеба пройдет. Как раз ночь напополам поделим. Никому обидно не будет. А то скажите, что я вас нарочно под утро дозор нести заставляю.

Прозор уже собрался закрыть глаза. Но тут что-то его осенило. Богатырь даже подскочил. Задрав голову, он озирал черное, усеянное звездами небо. Видимо не увидев того что искал, богатырь встал и медленно начал водить головой, внимательно оглядывая небосвод. Вслед за ним подняли головы Любомысл и Борко.

– Что ты там высматриваешь, Прозор? – наконец не выдержал Любомысл. – Что ищешь?

Богатырь усмехнулся. Стыдно опытному мореходу не заметить эту странность. А ведь Любомысл о ней говорил, еще когда светло было.

«Да и сам хорош, – упрекнул себя Прозор, – не заговори о том, когда меня будить, так и внимания бы не обратил, что на небе луны нет.

– Эх, мореход! – с ехидцей сказал он. – Найди мне луну. Я уже нашел.

Любомысл охнул. Надо же – оплошал! В море ведь как? Там ночью путь по луне и звездам находят. А тут с этими передрягами он на ночное небо даже не взглянул!

– Я вижу! – воскликнул Борко. – Во-он! Над тем скалами висит. Только не луна это вовсе, а новорожденный месяц. Еле виден, родимый! Вон, видите полосочку!

– Как же… – растерялся Любомысл. – Ведь вчера полнолуние было! А тут… Как это, Прозор?

– Эх, мореход! Не больше твоего понимаю! Вижу, что в этих землях солнце в обратную сторону по небосводу ходит. И у луны все перепутано: вместо полнолуния – новолуние. Не знаю, Любомысл. Не знаю… Все, я спать укладываюсь. Мне еще половину тутошний ночи глаз не смыкать.

Прозор лег и тут же богатырски захрапел. Любомысл толкнул его в бок. Мол, перевернись на бок, храпун! Прозор, что-то сонно пробурчав, перевернулся. Храп стих. Храпеть можно в родной избе или в княжеских хоромах. Там никто возражать не будет. Мужчине полагается храпеть – на то он и мужчина. Но только не в логове врага, и не на неведомой земле. Неизвестно, дружна эта сторона или враждебна. Неведомо, что тут по ночам гуляет. Хотя лошади никакого беспокойства не высказывали. Спокойно хрумкали жесткой травой…

– Уснули, – вполголоса сказал Любомысл, – ну и хорошо. Настрадались мы за эти сутки. Хороший нам отдых нужен. А я наверно всю ночь спать не буду.

– А чего так? – спросил Борко. – Укладывайся и ты. Я хорошо смотреть буду.

– Я знаю… – вздохнул старик. – Да разве уснешь после такого? Я просто лежать будут. А ты если почуешь, что ко сну клонит, дай мнe знать.

– А у меня уже все как-то далеко, – сказал Борко. – Будто все это не с нами было… И Гнилая Топь, и то, что мы сейчас здесь… Как-то все притупилось – осознать не могу. Наверное, нехорошо это…

– Отчего же, – улыбнулся Любомысл. – Это хорошо, парень. Это твой разум отдыхает, не дает сердцу тревоги. Если снова беда придет, ты ее отдохнувшим встретишь. Это хорошо… У меня так не получится. Я стар уже. Молодым был, так все нипочем. Даже когда саратаны мою деревеньку уничтожили, я через несколько дней уже осознал, что горе притупилось. А ведь тогда все погибли…