Бескровная охота

– И что же было дальше? – спросил незнакомец.

– Дальше мои глаза уже успели стать серыми. Они серые и до сих пор. Я бы пропал, если бы дверь каюты не открыли снаружи. Какая-то бюрократическая формальность, связанная с отсутствующим пассажиром. Билет есть, а пассажира нет. Они хотели узнать почему. И они увидели эту штуку. Не могли же они ее не увидеть. Она была маленькой, но когда ее отодрали от стены, оказалось, что весит она четыреста килограмм. Она так грохнулась, что чуть не провалила пол. Ее у меня забрали, решили, что я перевожу некоторое сложное техническое устройство, которое не задекларировал при посадке. Как будто бы я мог пронести с собой устройство в четыреста килограмм веса. Эту желтую тарелку я больше не увидел. Зато я увидел счет, который прислали мне за перевозку лишних четырех центнеров груза. Этот счет слопал все мои сбережения, до последней уешки. Но я не расстраиваюсь. Если бы не это, мои глаза уже давно бы стали изумрудно-зелеными. Ведь этот лес не должен был меня отпускать, понимаешь, не должен. Я же знаю правду и могу ее рассказать. Тогда люди перестанут приходить в лес.

– Или не перестанут, – тихо сказал незнакомец, пристально глядя в его голубые глаза.

– Или не перестанут. Но все-таки, опасность есть. А они меня отпустили. Я все ждал, что они меня достанут здесь, на Земле. Но, кажется, мне это сошло с рук. Слепые вытащили из лесу тело моего напарника. С ним было все ясно: несчастный случай, производственная травма. Меня пораспрашивали немного и отпустили. Я никому не говорил правды. Никому до сих пор. Ты первый. У тебя добрые глаза.

– У тебя тоже, – сказал незнакомец.

Сейчас глаза Виктора стали изумрудно-зеленого цвета.

– Эй! Что такое? – Спросил незнакомец и легонько шлепнул Виктора по щеке.

– Так. Плохо чувствую. Я пройдусь.

Он встал, пошатываясь, и пошел к выходу. Вышел, остановился, постоял минуту, освещенный яркой мигалкой цветовых гирлянд, и упал на спину. Незнакомец заглянул под стол, где стояла прикрепленная к его чемоданчику желтая полусфера, сложил прибор и защелкнул замок. Потом поднялся и вышел из кафе, не оборачиваясь.

Кафе закрывалось в три часа утра. А в три пятнадцать уборщица обнаружила под столиком оставленный чемоданчик – такой тяжелый, что восемь мужчин не смогли оторвать его от пола.

Глава вторая: Помощник повара

Его смена закончилась в два, но он не спешил домой. Он вообще редко куда-нибудь спешил. Обычно он переодевался, выходил в зал, садился за столик и расслабленно смотрел, как толстые бабищи в белых кофтах пьяно выплясывают под дурацкую музыку. В зале было так накурено, что белые кофты казались голубыми. Почему-то под конец в кафе танцевали только толстые бабы. Может быть, потому, что всех нормальных мужики уже разобрали и растащили по домам. А эти еще на что-то надеются.

Одна из толстух взгромоздилась на его столик.

– Девочка, не загораживай свет, – сказал он.

– Ты хочешь сказать, что я толстая?

Он криво усмехнулся.

– Я хочу сказать, что я хочу спать.

– Вот и прекрасно. Я тебя провожу.

– Я не любитель бегемотов.

– Каждый имеет право быть толстым.

– Конечно, – сказал он, – каждый имеет право быть толстым, грязным, больным и глупым. Проваливай.

Толстуха отправилась отплясывать дальше. Столик в дальнем конце зала, у искусственной пальмы со стеклянным светящимся попугаем, привлек его внимание. Там разговаривали двое мужчин. На деловых людей не похожи, да и деловые не решают свои дела в два часа ночи – такие приходят днем, и их легко отличить по особой холодности жестоких лиц. Было в этой парочке что-то необычное, и ему никак не удавалось понять что. Он отхлебнул еще пива и задумался. Не потому что любил, умел или привык думать, а потому что пьяная мысль зацепилась за тех двоих, как рукав за гвоздь. Вот. Вот оно. Тот, что поменьше и в пиджачке, что-то поставил под стол. Похоже на портфель, из которого торчат цветы. Конечно, отсюда не разглядишь.

Минут через двадцать один из них встал из-за стола. Кажется, он был сильно пьян. Или не пьян, или принял на грудь что-то покруче. Его проблемы. Пошел к выходу, едва не упал на ступеньке. Постоял и грохнулся в темноту. Пьяные так не падают. Это точно, на пьяных здесь насмотрелись, могут отличить одно от другого. Тот, который в пиджачке, тоже встал и пошел к выходу. Исчез в темноте улицы. Чемоданчик остался под столом.

Алекс по прозвищу Пингвин работал в кафе помощником повара. Ему было двадцать девять. Семьи он не имел, никаких обязательных дел вне работы – тоже. Разве что гулять с собакой – огромным старым ротвейлером, доставшимся ему в наследство от дяди. Дядька умер три года назад, от туберкулеза, который подхватил в лагерях. Собака так толком и не приняла нового хозяина. Так что Алекс Пингвин обычно сидел в кафе до упора, наливался дешевым пивом, а потом шел домой и заваливался спать. Итак, чемоданчик-то остался. Может быть, это бомба. Скорее всего.

С мыслью о бомбе Пингвин положил голову на руки и закрыл глаза. С закрытыми глазами он мог отчетливо видеть хвост последней мысли, той самой, на букву «б»; хвост вращался по кругу против часовой стрелки. Это означало, что он спит. Почему бы и не поспать? – подумал он. Он любил это состояние свободы, вседозволенности самому себе – когда можно делать все, что прийдет в голову, и все окажется правильным. По крайней мере, нормальным. Он никогда никуда не стремился, ничего не добивался, никому не завидовал и не пытался украсть ничего большого, в отличие от большинства своих знакомых. Он просто делал первое, что приходило в голову, и был счастлив этим. Сейчас он спал.

Вскоре его разбудили.

– Пингвин, давай поможешь.

– А шо такое?

– Да не знаю. Вроде портфель прибили к полу.

– Как это прибили?

– Ну, приклеили, типа. Не оторвешь.

– Где? За двенадцатым столиком?

– Угу. Под ним.

– Там бомба, – сказал Пингвин.

– Никакой там бомбы нет. Петрович уже расковырял крышку и бил кувалдой.

– Я так крепко спал? – удивился Пингвин.

– Здоровый сон признак идиота.

– Лучше быть здоровым идиотом, чем больным умником.

– Вот именно. Пошли, будешь помогать.

Столик уже убрали. Теперь здесь стояла толпа. Все пытались сдвинуть чемоданчик или поднять его. Пока безуспешно. Чемоданчик был раскрыт и внутри виднелся прямоугольный брусок ярко-желтого цвета.

– Поднимали? – спросил Пингвин.

– Поднимали. Не поднимается.

– А вы попробуйте его перевернуть.

Сразу несколько ног начали пинать чемоданчик и он, действительно, перевернулся с грохотом. Желтый брусок разбился на много частей. В это мгновение полумертвая музыка из колонок прекратила свои конвульсии и свет погас. Погас всего на секунду, но погас полностью. И сразу же сквозь большие пустые окна ввалилась ночь с дальними светляками огней на другой стороне парка. Никто не успел ничего сказать, просто все остолбенели, когда снизу вверх полыхнул сноп малинового пламени и нарисовал черную тень Алекса Пингвина на ребристом металлическом потолке. И свет сразу вернулся, задергалась музыка, призывая кого-то курить табак и пойти в кабак. Снова начал кланяться стеклянный попугай с лампочкой в пузе.

– Эй, Пингвин!

– Чего?

– Оно долбануло тебя прямо в лицо. Как глаза? Видят?

– Видят, – сказал Пингвин. – Видят, да что-то не то.

– А в смысле?

– А в смысле, пойдите вы все … Я же говорил, что это бомба.