Сильнее любви

107. КАЗЕМАТЫ

Борисов шарит рукой по стене у входа в помещение. Находит тумблер и включает свет. На стеллаже под стенкой стоит целый ряд радиоприемников. Он радостно бросается к стеллажу, снимает первый радиоприемник и ставит его на стол. Включает. Открывает заднюю стенку…

108. БУНКЕР

Павел входит в медсанчасть. Маша поднимается ему навстречу.

– Смотри, чего я нашел, – Павел ставит на стол радиоприемник.

– Радиоприемник! – Радостно говорит Маша.

– Ага. Я нашел склад, на котором они хранились.

– Здорово!

– Этот я собрал из нескольких, – сообщает он, – И кое-что усовершенствовал.

– Он будет работать? – Спрашивает она.

– Обижаешь, Маша, – улыбается Павел, – Я все-таки инженер. Коротковолновые приемники – это азы даже для начинающего радиолюбителя.

Маша садится за стол.

– Давай послушаем?

Павел кивает, садится рядом с Машей и включает радиоприемник. На передней панели загорается красная лампочка. Из динамика раздается свист и шипение. Павел крутит ручку верньера. Свист и шипение резко прекращаются. Из динамика звучит голос диктора.

– На Ладожском озере завершено строительство еще одной трассы. Но ледовая дорога все еще не удовлетворяет потребностей блокадного Ленинграда.

Павел и Маша внимательно слушают то, что сообщает диктор.

– Продовольственное положение остается тяжелым.

Павел и Маша вздыхают.

– Сегодня Военный совет фронта принял решение передать населению из запасов, находящихся в Кронштадте, более трехсот тонн продовольствия.

Маша кладет на стол руки.

– Ты слышишь, Паша? В Ленинграде тяжело.

– Слышу… – вздыхает он, – Но Ленинград никогда не сдастся.

Павел накрывает своей рукой руку Маши.

– 10 декабря в Государственном Эрмитаже состоялось заседание, – продолжает диктор, – посвященное 500-летию со дня рождения великого узбекского поэта Алишера Навои. После небольшого доклада товарища Болдырева о Навои и его эпохе, зазвучала поэзия.

В радиоприемнике симфонический оркестр начинает играть увертюру из «Ленинградской симфонии» Дмитрия Шостаковича. На её фоне звучит голос чтеца.

– Лик твой, зеркалом сверкая, в мир бросает сто лучей,

Даже солнца свет слепящий превзойден красой твоей.

В жажде жизни дышит солнце ветром улицы твоей —

Ведь в дыхании Мессии излеченье всех скорбей.

109. БЕРЕГ

Музыка звучит над островом, по берегу которого идут немецкие диверсанты с огнеметами за спинами. Первый диверсант подходит к разрушенному входу в подземелье и заливает его огнем. Второй диверсант заливает огнем оконные проемы наземной части входа в подземелье.

– Из предельного рождаясь, входит в вечность бытие,

И начала нет у жизни, и конца не видно ей.

Образ твой – свеча и роза, с мотыльком и соловьем:

Мотылька свеча сжигает, розой ранен соловей.

110. БУНКЕР

Маша и Павел сидят рядом за столом, держа друг друга за руки. Музыка заполняет все пространство бункера.

– Есть в Лейли, в Ширин твой облик: без Ширин погиб Фархад,

Потерял Меджнун рассудок от любви к Лейли своей.

В этих именах явила ты любовь и красоту,

Стала ты хирманом муки и грозою для страстей.

111. ФИНСКИЙ ЗАЛИВ

Хроника: Панорама финского залива, затянутого в ледяную корку. По проложенному фарватеру в сторону Ленинграда крадется одинокий корабль. Голос чтеца несется над ним вместе с музыкой.

– Только тот тебя достоин, кто пройдет пустыню «я»,

Ибо – кто взыскует жизни, смысл найти обязан в ней.

Говорить о нуждах сердца моего мне нужды нет, —

Что в стране сердец таится, мыслью видишь ты своей.

112. БУНКЕР

Павел и Маша лежат на лежаке, укрывшись одеялами. Свет от огня, горящего в печке-«буржуйке», рисует на потолке причудливые красные узоры.

– Ливнем милости пролейся в сад засохший, Навои: