Выбор Евы

Ди прыгнул. Распластавшись на животе, успел схватить детёныша за заднюю лапу, когда тот уже полетел в пропасть. Зверёныш заверещал и, изогнувшись, принялся царапать человеческую руку. Глянув вниз, начал ещё сильнее царапаться, вереща от страха.

У разведчика появилось мимолётное желание отпустить проклятое царапающееся существо, но вместо этого, превозмогая боль, втащил детёныша на плато. Очутившись лапами на земле, зверёнок устрашающе то ли зашипел, то ли зарычал.

– Дурак, – усмехнулся Ди. – Я тебе твою никчёмную жизнь спас, а ты вот так благодаришь?

В снег перед лицом наступила звериная лапа. Молодой разведчик нервно сглотнул. Даже боль в разодранной руке пропала, а холод перестал существовать.

Несколько бесконечных мгновений Ди ждал боли, а после смерти, но так ничего и не произошло. Тогда он медленно поднялся. Выпрямившись, оказался лицом к лицу со зверем, половина морды которого была опалена. Ди сразу вспомнил красивые зелёные глаза, патрон, в котором не оказалось дроби.

Зелёные глаза смотрели с нескрываемой угрозой. Ди понял, что попытайся он поднять обрез и на шее сразу окажется рваная рана.

Детёныш спрятался за спину матери. Выглядывая оттуда, с интересом наблюдал, как она поступит с человеком. Зверь медлила. Вряд ли забылась боль доставленная выстрелом. Вряд ли ожог прекратил печь.

Зверь отступила на шаг и, приложив лапу к сердцу, низко поклонилась. После взяла ребёнка за лапу, и они пошли. Детёныш беспрестанно оглядывался, недоумевая, чем человек заслужил жизнь. Когда Ди резким движением вскинул обрез, а щелчок взведённых курков разнёсся далеко по округе, мамаша застыла. Инстинктивно прикрыла чадо собственным телом.

Ди целился в мохнатую спину. С такого расстояния может и не убьёт зверя, но точно сильно ранит. Пока тот будет приходить в чувство, успеет вставить патроны. И тогда в упор размозжит голову. Так сделал бы каждый житель поселения.

Так собирался сделать Ди.

Разведчик надавил на спусковые крючки, но в последний момент направил стволы в небо. Горное эхо несколько раз повторило двойной выстрел. Зверь мгновение подождала, а после скрылась за снежной пеленой.

* * *

Вернувшись от судей, Гтирер завалился на кровать, и некоторое время пролежал без движения. Зайрик, средний брат, попытался выспросить, о чём был разговор, но Гтирер отмолчался. Тири тоже что-то спрашивала, но разведчик настолько ушёл в себя, что проигнорировал жену, размышляя над услышанным.

– Оставь его, – буркнул Бримо со своей кровати. – Видимо ему там дали хорошую пищу для размышлений. Помнишь же, в позапрошлом Сезоне он точно так же себя вёл, когда искал убийцу того, выпотрошенного, литейщика.

– Помню, – ответила Тири, искоса глянув на мужа.

Больше его никто не трогал. Дом зажил своей обычной жизнью. Но вскоре Гтирер испустил протяжный вздох.

– Да так и мозги свернуть можно! – он вскочил с кровати и отжался от пола тридцать раз. Обычная разминка мышц, которую разведчик делал по пять-шесть раз на дню. После сделал взмахи руками, разгоняя кровь.

– Бримо, – позвал второго по старшинству брата. – За частоколом размяться не хочешь?

Они частенько боролись или тренировались на свободном пространстве.

– Нет, – брат лежал лицом к стене. – У меня голова разболелась.

– Как хочешь, – пожал плечами Гтирер. – Байомин, – окликнул старшего сына. – Давай, собирайся. За частокол пойдём. Попрактикуемся в выстреле после прыжка через голову.

Старший сын, Байомин, был также не похож на Гтирера, как Зайрик на отца. Редкие кучерявые волосы, лицо, на котором ни тени мужественности, хлипкое телосложение. Многие всерьёз были уверены, что если подует сильный ветер, то Байомина унесёт куда-нибудь на край мёртвого города.

Гтирер как-то раз представил, что если вырядить сына в платье, которое шьют девочкам, причесать соответствующе, то вряд ли и различишь, какого тот пола. Не единожды задумывался над верностью Тири, но вслух об этом никогда не заговаривал.

Всё поселение считало Байомина «последователем» Ди, таким же не нужным и бессмысленным человеком. Никто не видел в нём разведчика, и только отец не терял надежды, что сможет сделать из старшего сына достойного наследника.

– И я хочу! – завопил младший. – Папа! И я хочу!

– Подрастёшь, – погладил разведчик его по голове. – Будешь с нами ходить, а пока бегом к маме!

– Папа! – не сдавался ребёнок. – Я уже большой! Я хочу с вами!

– Тири, – позвал Гтирер жену. – Забери, – и подтолкнул малыша к матери.

– Я хочу с ними! – разревелся младший сынишка. – Я хочу…

– А ну не вопи! – прикрикнула Тири. Ребёнок послушно умолк, потёр кулачками глаза. Открыл рот что-то сказать, да так и застыл, наблюдая, как старший брат с папой уходят за тот самый, таинственный и непознанный, частокол.

На улице было полно людей. Все повылазили из тёмных домов навстречу солнышку и ясному безоблачному дню. Где-то смеялись, где-то болтали, из-под навеса донёсся женский визг. Видимо опять кто-то что-то не поделил. Детвора с гомоном носилась от дома к дому.

Гтирер улыбнулся.

– Чему ты улыбаешься, пап? – Байомин осмотрелся кругом. Поселение, как всегда, бурлило и кипело, радовалось жизни.

Разведчик хмыкнул, но ничего не ответил. Ещё несколько мгновений постоял, с улыбкой разглядывая окружающую жизнь.

– Пойдём, – еле слышно ответил он.

Когда проходили мимо навеса, оттуда, словно поджидала его, выскочила Сия.

– Привет, Гтирер!

– Привет, ещё раз, – остановился разведчик.

– Мы же теперь работаем в команде, ты помнишь? Потому нам стоит…

– Я уже сказал, – оборвал он. – Что когда найду этого человека, то позову тебя.

– Гтирер, – мягким голосом сказала Сия. – Это не обычное дело, которые тебе доводилось не единожды расследовать. Здесь нечто посерьёзнее, и намного важнее. К тому же это не моя прихоть, а приказ. Так что… – виновато развела она руками.

– И что ты предлагаешь? – усмехнулся он. – Ходить и выспрашивать у каждого: «А не вы ли собираетесь захватить власть»?!