Ратоборцы

Тихон ещё посидел, пытаясь собрать воедино услышанную информацию. Главное, что этот басурманин не при чём. Но ведь осквернить жилище Господа могли и его сообщники. Голова уже отказывалась связно мыслить. Глаза слипались. До утра всё точно может подождать.

– Простите, Батюшка, – широко зевнул инок. – С дороги я уже…

– О, Господи! Помилуй недогадливого! – запричитал священник.

Он провёл гостя к одной из лавок. Самой длинной и широкой. Судя по всему своей. Пожелал добрых снов. Ответить Тихон не успел. Он так стремительно проваливался в сон, будто летел в пропасть. Меньше чем через минуту уже крепко спал.

Ночью разбудило чьё-то бормотание. Ратоборец перевернулся на другой бок и попытался не обращать на него внимания. Сквозь сон подумалось, что это Брат Макар молится. Он много раз за ночь просыпался, чтобы помолиться. Тихон, живя с ним в одной келье, за несколько лет привык. Но всё равно от шорохов и бормотания часто просыпался. Зашуршало. Тоненько скрипнули половицы.

– Тихо, дорогой, тихо, – на пределе слышимости произнёс отец Алексий.

Тихон повернулся. Басурманин широко раскрытыми глазами смотрел в потолок. Что-то залопотал. Да настолько быстро, будто старался успеть до утра пересказать собственную жизнь в самых мельчайших подробностях. При свете лучины священник влажным лоскутом протирал лицо и грудь израненного, там, где это было возможно.

Иноку вспомнилось, как он сам захворал подобным образом. Как его выхаживали всей Обителью. Ему тогда было девять или десять. Начался сильный жар. Поначалу мерещилось непонятное. Будто прыгнуть в окно хотелось, но при этом казалось, что окно в келье украл какой-то нехороший человек. А потом он видел ангелов. Разговаривал с ними, пел. За него молилась вся Обитель. Братья по очереди дежурили у постели больного. Бог миловал. Четыре дня держался у Тихона сильный жар. Потом начал спадать.

– Ирвиз! – тонким голосом воскликнул басурманин. – Ирвиз!

Сон затягивал молодое тело в свои объятия. Инок попытался открыть глаза.

– Ирвиз, – громко прошептал больной.

А в следующий миг Тихон уснул.

Когда он открыл глаза, в окна падал первый утренний свет. Повернувшись на спину, инок произнёс:

– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа и сподоби мя, Господи, в день сей без греха сохраниться.

Отца Алексия в избе не оказалось. Тихон посмотрел в окна. Не увидел священника и во дворе. Тогда подошёл к иноземцу. Не давали покоя раны на его груди. Что за зелёная слизь на краях?

Под вытертым тулупом лежал мёртвый басурманин. Глаза на выкате, распухший язык вывалился изо рта. На губах кровавая пена. Живот впал, а лицо побелело и приобрело хищные черты.

Тихон ещё раз осмотрел раны. Выглянул в окно, не идёт ли Отец Алексий, который, судя по всему, пошёл разговаривать со старостой о погребении чужака.

Никого. Лишь пёс бегает по двору.

Тогда ратоборец вернулся к трупу. Опустившись на колени, понюхал рану. Запах, как и полагалось – отвратный. Тогда он окунул палец в слизь и лизнул его.

В Обители их учили различать яды. Противостоять им. Против самых распространённых им с детства вырабатывали иммунитет. Отец Настоятель много раз упоминал, что враг, не сумев сразить ратоборца оружием, попытается убить его хитростью.

Вкус оказался незнакомым. И совсем не походил на яд. Хотя, по сути, ничем иным быть не мог. Вот только характер царапин, говорил о том, что это сделал хищный зверь.

Тихон накрыл тело басурманина тулупом. Несколько минут простоял, размышляя над сложившейся ситуацией. Затем раскрыл котомку. Достал белую крестьянскую рубаху, расшитую красными петухами, и конопляные штаны. Переодевшись, старую одежду сложил обратно в котомку. Поцеловал нательный крест и спрятал его под рубаху. Встал на колени в красном углу. Доски печально скрипнули. Шёпотом прочитал молитву Николаю Угоднику. Затем резко поднялся. Уходить, не попрощавшись, не хотелось, но выбора не оставалось. Инок лихо закинул котомку на плечо. Грузно ступая, вышел во двор. Пёс с устрашающим лаем кинулся к пришельцу. Ратоборец увернулся от броска животного, одновременно схватил того правой рукой за шею. Пёс пытался укусить человека, затем хотя бы поцарапать, под конец уже просто вырваться… Охранник подворья никогда не чувствовал себя настолько беспомощным и униженным. От душившей обиды он обмочился. Инок так собаку и донёс – на вытянутой руке к самой калитке. И лишь там отпустил. Очутившись на земле, пёс бросился в будку, где забился в дальний угол и тихо заскулил. Впрочем, к приходу Отца Алексия, он уже бегал по двору и громко облаивал редких прохожих.

Глава 2

Ежи Михаловский, посол Сигизмунда Второго Августа, с раннего утра ждал гостей. Для этого пришлось арендовать у знакомого плотника дом на углу Кривоникольского переулка. Плотник пошёл на сделку из-за сына, которому Ежи недавно помог скрыться от карающей длани Иоанна Васильевича. В этом решении сыграла свою роль и крупная сумма, которую посулил Ежи – посол Сигизмунда.

Неделю назад прибыл гонец от Князя Литовского и Короля Польского, с письмом, где под гербовой печатью значились несколько указаний. Ежи сразу понял, что дело нечисто. И с каждым днём убеждался в этом всё сильнее и сильнее. Король втягивал его в авантюру… Нет. Король приказывал ему пойти на авантюру ради отечества. И у Ежи просто не оставалось выбора. Как и значилось в указаниях, он снял дом, куда вот-вот должны были прибыть трое секретных посланников Сигизмунда. Согласно распоряжениям, о них никто, включая хозяина арендованного дома, знать не должен. Поэтому пришлось выложить плотнику круглую сумму за пустое подворье и гробовое молчание. С собой Ежи взял лишь верного слугу – Блейза.

В плотницкий дом посол прибыл затемно и всё утро шатался по нему, как привидение. На рассвете в ворота постучали. Проинструктированный Блейз открыл двери. Провёл визитёров поначалу в мастерскую, которая занимала весь первый этаж. Там секретные гости скинули маскировочное тряпьё. Когда Ежи услышал на лестнице многочисленные шаги, то приосанился. Круглый обеденный стол был идеально вычищен. Двери в другие помещения закрыты. Пахло свежим деревом. Впрочем, за часы ожидания, польско-литовскому послу начало казаться, что он и сам стал распространять запах свежей деревяшки.

Первым вошёл высокий мужчина с клиновидной бородкой. Худые и длинные руки плетьми свисали вдоль туловища. Колючим взглядом он впился в посла Сигизмунда Второго. Ежи стало неудобно от этого взгляда, почувствовал себя нашкодившим ребёнком. Даже если бы он увидел этого человека просто на улице, то сразу бы догадался о его происхождении. Резкие движения, неуместный в московской жаре модный европейский камзол, аристократическое лицо с налётом благородного разбойника. Такой типаж Ежи встречал лишь среди англичан.

– Меня зовут Ирвих, – с порога представился гость. – А ты, как я понимаю…

– Ежи, – посол поднял грузное тело со стула. Он много путешествовал, имел феноменальную обучаемость к языкам, поэтому сразу догадался, что посланника Сигизмунда скорее всего звали Ирвингом, но по какой-то причине тот немного переиначил собственное имя.

– Это, – указал Ирвих на вошедших следом мужчин. – Томас и Вит. Мои помощники.

Блейз пропустил гостей и закрыл дверь. По заведённой традиции он отправился на кухню, чтобы приготовить для всех чай. Ежи любил этот напиток. Тратил на него бо?льшую часть средств и неизменно производил на визитёров впечатление зажиточного человека.

С Витом, поляком, Ежи уже встречался. Он не помнил, где и когда видел этого немолодого и сутулого человека. Может при дворе, а может и у кого-то в свите. Кажется, даже разговаривал. Но дальше учтивых реплик, брошенных друг другу, дело тогда не сдвинулось. Вит придирчиво осмотрел плотницкую столовую. Не прикрывая рот рукой, зевнул.

«Нет, – подумал Ежи. – При дворе я его точно не видел».

Последний из посланников Сигизмунда, Томас, показался ему латышом с неприметной внешностью. Молодой блондин, некрупного телосложения. Про него король соизволил написать отдельно. Якобы этого человека под любыми предлогами нельзя выпускать одного на улицу. Чтоб не наломал дров и не испортил всё дело. Его брата-близнеца убили русские, поэтому большего русофоба ни в Польше, ни в Литве найти невозможно.

Ирвих присел напротив Ежи. Два его помощника по обе стороны от него. Англичанин не отрывал от посла колючего взгляда.

– Мы можем здесь говорить?

– Вполне, – кивнул посол. – Я всё сделал согласно указаниям моего короля. В этом доме нет посторонних. Едой вы будете обеспечены. Все необходимые связи через…

Ежи замолчал на полуслове. На столе появился двухзарядный пистолет с колесцовым замком. Посол так и не понял, откуда Ирвих вытащил оружие.

– Связи через меня, – закончил он. – Сегодня же я пришлю своего слугу…

– Никого ты не пришлёшь, – грубо перебил англичанин. – Тебя ясно и чётко написали. Помогать и содействовать во всём. При этом держать всё в строжайшей секретности. Что-то не понятно?

Ежи захотелось провалиться сквозь землю под колючим взглядом Ирвиха. Но уже в следующий миг его разобрала злость. Да кто такой этот англичанишка, чтобы ему указывать?

– Я не знаю, кто ты и зачем сюда приехал, но если будешь разговаривать со мной подобным образом… – Ежи навалился локтями на стол. – То я…

– Что? – улыбнулся Ирвих. Его подручные тоже заухмылялись. – Заканчивай игру словами. Мы проехали такое расстояние не для того, чтобы в этой варварской стране с тобой препираться. Есть приказ короля: убить русского государя. И тебе, вместе с нами, придётся его выполнять.

Самые худшие опасения Ежи подтвердились. Он уже пожалел, что ввязался в это дело. Хотя, как он мог отказаться? Для этого следовало умереть.

– Я вам предоставляю кров, прочую необходимую помощь оказываю, а вы как-нибудь сами… – посол чувствовал, как задрожал его голос. Взгляд же не мог оторвать от пистолета на столе.

– Нет, достопочтенный, – со сталью в голосе произнёс Ирвих. – Ты участвуешь вместе с нами. И вместе с нами затем уезжаешь из этого богом забытого места. Тебе всё понятно?

Повисло гнетущее молчание. Бледный Ежи таращился на пистолет, а гости смотрели на посла. Ежи тяжело сглотнул.

– Отравить царя не получится, – полушёпотом произнёс посол. – У него…

– Никто его травить не собирается, – хлопнул Томас ладонью по столу. – Я сам порежу эту собаку! – вмиг в его руках появился длинный и острый нож, словно Иоанн Васильевич уже находился в комнате.

– Мы не будем полагаться на яды, – Ирвих недвусмысленно посмотрел на лежавшее перед ним оружие. – Мы его убьём без лишнего шума и…