Однажды… Сборник рассказов выпускников Литературного института

– Будь осторожен, государь, – предостерег Сильвестр, но царь не отреагировал.

– Как узнали воины хана Едигера, – отвечал Яшка. – Местные племена зовут его ирвиз, что в переводе означает «снежная кошка».

Иван обошел вокруг клетки, несколько раз стукнул ладонью по прутьям, вернулся на скамью.

– Местные жители, – продолжал купец, искоса поглядывая на кошку. – Почитают это животное! Оно у них вроде божества, что спускается с гор. Когда наступают холода, люди приносят ирвизам еду и…

– Открой, – приказал Иван.

Купец замолк.

– Государь, – Сильвестр отшатнулся. – Прошу тебя, государь, не делай этого. Это может быть опасно!

– Опасно?! – усмехнулся царь. – Опасно было, когда я возглавлял три похода на Казань. А сейчас я хочу, чтобы кошка погуляла!

Яшка побледнел, но приказа не ослушался. Он отворил дверцы клетки и поспешно отошел к протопопу.

– Выходи, снежная кошка, – улыбнулся Иван. – Выходи.

Зверь выбираться не спешил. Он оглядел палаты, людей. Нагнул голову и медленно подошел к открытым дверцам.

Яшка, тем временем, маленькими шажками перебрался за спину Сильвестра. Такими же маленькими шажками перебрался в угол, наклонил голову и постарался притвориться, что его нет.

Зверь обнюхал пол и посмотрел на Ивана.

– Выходи, выходи, – подбодрил ирвиза царь. – Никто тебя не обидит.

Снежная кошка, словно сообразив, что ей говорят, вышла из клетки. Двигалась она медленно и осторожно. С первого взгляда Иван понял, что перед ним опасный хищник.

Едигер наклонился над пламенем, превратившимся в картину. Удачнее момента и выбрать невозможно. Хан рассчитывал на невообразимые трудности. Долго продумывал каждую мелочь, а оказалось все настолько просто – Иоанн освободил собственную смерть.

Едигер закрыл глаза. Секунды хватило, чтоб сосредоточиться. После произнес короткую фразу, больше похожую на карканье вороны.

Хан открыл глаза. Через секунду должно начаться убийство ненавистного человека.

Поглощенный событиями, разворачивавшимися за много верст от лощины, Едигер давно позабыл, что над ним что-то стоит.

Иван наблюдал в детстве за повадками кошек и даже пробовал повторять их подвиги. Маленького царевича всегда восхищали эти быстрые и сильные охотники, способные сделать убийство изящным. Он подолгу пытался с кошачьей скоростью забраться на дерево, поймать мышь, голубя.

А потом приходило разочарование и злость. Почему эти бестии могли сделать то, чего не мог он – царевич? Обычно находилась кошка, которую маленький Иван замучивал до смерти, а на следующий день вновь пытался повторять их подвиги.

Грация ирвиза завораживала. Он двигался таким образом, что с каждого шага мог нанести сильный удар. Даже пребывая в страхе неизвестности, зверь не потерял животной силы и ловкости, которые в каждом движении наблюдал Иван.

– Государь, – сказал Сильвестр, и кошка мигом обернулась на звук. – Я позову стражу!

– Не надо! – остановил Иван. – Он ничего не сделает.

Снежная кошка обошла вокруг клетки, обнюхала пол и одним прыжком оказалась в углу рядом с дверьми. Там животное бросило затравленный взгляд на царя, перевело на протопопа и купца.

– Я же говорил, – Иван наблюдал за зверем. – Он нас не тронет, так как не чувствует запах страха! – проговорил царь с особенным наслаждением.

Едигер все просчитал, но одного не учел. Животное попросту боялось нападать на того, кто совершенно не испытывал страх. Хан долго готовил зверя к этому убийству, но ирвиз медлил.

Хан до боли зажмурился, каркающие звуки разносились на всю округу, но зверь, за много верст от лощины меж трех холмов, отказывался исполнять задуманное. Хан открыл глаза, что есть сил, стукнул кулаком по колену. От злости хотелось рвать и метать, но Едигер нечеловеческими усилиями сдержался. Он вновь закрыл глаза и повторил два раза древние слова.

Яшка, забившись в угол за спиной протопопа, немного расправил плечи и заложил руки за спину. Купец знал, что сейчас должно случиться убийство. Он лишь не понимал, почему до сих пор не произошло.

За дверьми раздался приглушенный разговор. Не успел царь сообразить, в чем дело, как двери открылись, пропуская Анастасию. Этим утром царица выглядела неимоверно хорошо. Длинные, черные волосы заплетены в две косы и повязаны косынкой (так она делала, когда сидела с бабами в собственной мастерской), платье надела ничем не примечательное и тем самым нравилась царю еще больше. В руках держала пелен.

– Государь, – сказала Анастасия с порога. – Я узнала, что ты не почиваешь, и пришла тебя порадовать!

Она тряхнула руками, разворачивая пелен. В этот момент стражники закрыли двери.

Когда царица развернула полотно перед лицом, то невольно взглянула вбок, где перепуганная стуком двери и резкими движениями застыла снежная кошка.

– Господи! – Анастасия уронила пелен, прикрыла рот руками.

Она сделала шаг назад, но, вспомнив о пелене, нагнулась подобрать…

Зверь почувствовал страх.

Одного прыжка хватило ирвизу, чтоб достигнуть Анастасии. Царица успела прикрыться пеленом, потому зверь не прокусил яремную вену, а лишь разорвал когтями платье, оцарапал бедра, да цапнул за плечо.

– Стража! – первым опомнился Иван Васильевич.

Стражники находились в возбужденном состоянии – не каждый день царю привозили невиданного зверя. Они как раз спорили, есть ли такой на Руси, когда услышали крик царя. Но стоило первому из них открыть двери, как в ногах у них проскочило огромное бело-серое животное. Спустя мгновение оно скрылось.

– Зосима сюда! – закричал Иван так, что его не только вся Москва могла услышать, но и хан Едигер.

Царь подбежал к Анастасии и упал на колени. Она находилась в сознании. В глазах больше испуга, нежели боли. Иван и сам видел, что раны незначительные. Из царапин кровь чуть-чуть выступила, а из укуса немного сочилась.

Доктор Линзей, служивший при дворе царя всея Руси, возвращался с коробком, наполненным отварами трав, от приболевшего боярина. В одном из коридоров, неподалеку от палат царя, встретил Аграфену – подмастерью царицы. Крик «Зосима сюда!» застал Линзея в тот момент, когда он раскрыл рот для очередной шутки, которые так любила Аграфена.

Линзею прозвище «Зосим» казалось настолько обидным, что в те редкие моменты, когда он позволял себе «принять на грудь», неизбежно плакал от досады на этого «Зосима».

Но Линзей давно осознал, что как Иван Васильевич скажет, то так и будет. Потому старался меньше пить.

Линзей так ничего Аграфене и не сказал, а, что есть сил, бросился на крик. Перед палатами никого – четверо стражников столпились в дверях. Иван держал на коленях голову царицы. Помимо них в палатах находился протопоп Сильвестр да какой-то мужичок с жиденькой бороденкой и настолько испуганными глазами, что Линзей поначалу подумал, будто помощь требовалась ему. Клетка немного удивила лекаря, но вопросы он решил оставить на потом.

– Все вон! – Иван не мог сдержать волнения, будь у него такие раны, то он бы их даже не заметил, но любимая женщина свята. – Этого… – указал царь на купца. – С этим я поговорить хочу!

Царь так недобро посмотрел на купца, что Яшка, шагая по коридору в сопровождении стражников, успел проклясть ирвиза, хана Едигера, уговорившего на убийство, и самого себя, согласившегося на это гнусное дело.

Иван прикрыл обрывками платья ноги царицы. Рассматривать там царапины, по его мнению, не стоило вовсе. Плечо же ей оголить пришлось. Линзей кинул единственный взгляд и облегченно вздохнул.

– Все будет хорошо? – Иван застыдился, что из-за каких-то царапин так разволновался.

– Ничего страшного, – пообещал Линзей. – Я сейчас сделаю примочку, а через неделю даже намека не останется.