Эрато и Эрот. Поэты о любви: опыты ментального анализа. Часть I

Н.Н.Матвеева (1934–2016)

Вы объяснили музыку словами.
Но, видно, ей не надобны слова —
Не то она, соперничая с вами,
Словами изъяснялась бы сама.
И никогда (для точности в науке)
Не тратила бы времени на звуки.

Скажу сразу: я вообще не ставил перед собой задачу изучать творчество поэтов – авторов любовной лирики. Боже упаси. Задача книги принципиально другая – исследование половой любви на основе их «готовой продукции». Если бы за это дело взялся специалист – профессионал в науке о поэзии или в науке о любви, то перед ним сразу же встали бы неразрешимые проблемы. Для того, чтобы правильно и безошибочно использовать какой-либо стихотворный текст (а именно это – свойство профессионала), ему пришлось бы получить о нем точную научную информацию: когда и при каких обстоятельствах личной и социальной жизни поэт создал данное стихотворение, насколько искренним он был при этом, в какой мере совпадают в этом произведении автор и лирический герой, а также многое, многое, многое другое. Первый вопрос: а этично ли это? Сами поэты уверены, что нет. Как и большинство психически здоровых людей, они резко отрицательно относятся к попыткам вывернуть наизнанку и проанализировать их частную жизнь:

Редьяд Киплинг (1865–1936) Англия (пер. К.М.Симонова)

Я вам оставлю столько книг,
Что после смерти обо мне
Не лучше ль спрашивать у них,
Чем лезть с вопросами к родне!

И.Л.Сельвинский 1964 (1899–1968)

Каждый человек имеет право
На туманный уголок души.
Но поэт… Лихие легаши
Рыщут в нем налево и направо,
Вычисляют, сколько пил вина,
Сколько съел яичниц и сосисок,
Составляют донжуанский список —
Для чего? Зачем? Моя ль вина,
Что, пока не требует поэта
Аполлон, – я тоже человек?
Эпохальная моя примета
Только в сердце, только в голове!
Мы хотим сознание народа
Солнечным сияньем оплесть…
Так не смей, жандармская порода,
В наши гнезда с обысками лезть!

И тут поэты совершенно правы. «Я поэт. Этим и интересен», – говорят они. Этим, и только этим! А все остальное – не наше собачье дело. Если оставить этику в стороне, то встает второй вопрос: а возможно ли получить искомую информацию о происхождении каждого стихотворения? Уверен, что нет. Конечно, имеется целая отрасль науки, которая как раз этим и занимается. Однако опереться на ее достижения даже теоретически очень сложно, а практически – совершенно невозможно. Почему? Во-первых, объем научной и полунаучной литературы, имеющей отношение к потенциально пригодным для использования стихам, совершенно необозрим. Нужна не одна жизнь, чтобы ознакомиться со всем этим хотя бы поверхностно. Во-вторых, серьезными и глубокими исследованиями охвачено творчество лишь очень немногих великих поэтов. Творчество остальных – средних и особенно мелких, изучено слабо или вовсе не изучено. Наконец, в-третьих, наука о стихах, как и любая другая наука, особенно из числа гуманитарных и вдобавок имеющих дело с прошлым, изобилует противоположными, спорными, взаимоисключающими взглядами ученых на один и тот же вопрос. Учитывая все вышесказанное, я принципиально не использовал научное литературоведение в своей работе и попытался забыть то немногое, что мне было известно из его достижений. Я поступил так отнюдь не из пренебрежения к науке, а как раз из уважения к ней. Ведь я не ученый-литературовед, а самый что ни на есть простой читатель – дилетант. «Я не филолог, я логофил», – сказала Вера Павлова. Так вот, она Логофил с большой буквы: открывает слова. А я – с маленькой: мне просто нравятся слова красивые, при этом не лишенные смысла. Как обычный человек читает стихи? Очень просто: он прочитывает стихотворение и понимает или не понимает его так, как хочет и может, т. е. СУБЪЕКТИВНО. В процессе работы над этой книгой было несколько случаев, когда я, уже вставив в текст некий стихотворный фрагмент, случайно узнавал из какого-то источника информации, что поэт написал данное стихотворение совсем в другой ситуации, совсем по другому поводу и вкладывал в него совсем другой смысл. Обычно это было связано с неясностью и двусмысленностью самого стихотворения:

Ю.Ю.Власенко (р. 1949)

Ясность
Но она слишком прозрачна
Чтобы ее замечали

Расходится муть метафор
И по ним
Гадают

Бывало и так, что неправильная интерпретация происходила явно по причине моего недомыслия. Так вот, я во всех без исключения случаях оставлял фрагмент на прежнем месте! Не думаю, что это хорошо. Но и не плохо, ибо субъективность восприятия есть основа литературы и искусства, со стороны как их производителей, так и потребителей.

В свое оправдание приведу хрестоматийный пример. Сочиняя знаменитый фрагмент «Куда, куда вы удалились?..» А.С.Пушкин явно насмехается над слюнявым стихотворчеством Ленского, пародирует лишенные поэтической правды и истинного чувства творения эпигонов романтизма. П.И.Чайковский, то ли не разобравшись в ситуации, то ли, наоборот, совершенно сознательно стремясь продемонстрировать свои уникальные возможности композитора, делает на этом изначально

«юмористическом» материале совершенно серьезную арию, которой верят и над которой рыдают поколения благодарных слушателей, сожалея вместе с автором об утраченных иллюзиях. К моменту создания арии А.С.Пушкина уже не было в живых. Поэтому он не мог предъявить претензий П.И.Чайковскому. Признаюсь, что в этом плане я особенно боюсь современных, ныне здравствующих авторов. Вначале я даже старался избегать использования их стихов в своей работе. Во-первых, они в среднем пишут более мудрёно, чем их предшественники. А во-вторых, они живы-здоровы и им, конечно, должно быть обидно и досадно, что какой-то недоумок без спросу использовал и вдобавок неправильно интерпретировал их нетленные произведения. Поэты вообще страшно не любят, просто не переносят читателей, которые вместо того, чтобы наслаждаться стихами, начинают ковыряться в них, выуживать и отцеживать неизвестно что. Такие читатели, тем более, горе-писатели, представляются поэтам просто какими-то ползучими гадами:

Галактион Табидзе (1892–1959) Грузия

(пер. К.М.Симонова)

Есть настоящий, сущий –

Души твоих книг читатель.
И есть ему вслед ползущий
Книжных листов листатель,
Тянет, потянет, вытянет
Где-нибудь лыко в строку,
Выудит, выдоит, выкопает…
Ни спросу с него, ни проку!

И.А.Ахметьев (р. 1950) Советский андеграунд

немного страшный
вслед за гением
ползет скрипя анализатор
он полон строгим убеждением
что без него никак нельзя

Что тут можно сказать? Только одно: простите меня, пожалуйста, коли сможете. По роду занятий я ученый, научный сотрудник, правда, совсем в другой области. В этом качестве я сам и субъект творчества, и интерпретатор чужих творческих достижений. Поэтому мне очень легко поставить себя на место глубокоуважаемых поэтов и специалистов-филологов. Если бы мне в руки попалась книга по моей научной специальности, написанная таким махровым дилетантом, каким я ощущаю себя в области поэзии и литературоведения, то я уже после прочтения нескольких первых страниц обругал бы автора последними словами, а сам опус безжалостно выбросил бы в корзину для мусора. Очень надеюсь, что и с моим произведением специалисты поступят так же. Ведь это книга не для них, а для самого наипростейшего читателя.

Теперь несколько слов о других отраслях знания, имеющих отношение к теме работы, т. е. о философии, социологии и психологии. Я никогда всерьез не обучался ни одной из этих наук. Мои познания в них довольно поверхностны и фрагментарны, причем, все они приобретены в период до начала работы над этой книгой. После я старался избегать чтения такого рода литературы. Знаю, что есть много ярких и интересных исследований по различным аспектам половой любви, в которых авторы профессионально и со знанием дела неопровержимо доказывают правильность своей точки зрения на предмет. Неискушенным читателям, к каковым я отношу и себя, очень сложно противостоять этому напору и сохранить самостоятельность мышления. Вот я и выбрал самое простое решение – по возможности «самоизолировался». Материал для этой книги – стихи, а инструмент для работы с ними – здравый смысл. Ощущая себя скромным и непритязательным дилетантом, я попытаюсь не досаждать уважаемому Читателю разного рода «отсебятиной», напротив, буду стремиться максимально полно, объективно и беспристрастно отразить лишь все то, что есть в подвергаемом анализу материале.

Не исключено, что, идеальным вариантом книги такого рода было бы полное отсутствие авторского текста. Это, к сожалению, невозможно из-за неизбежной фрагментарности материала и необходимости «раствора», связывающего отдельные «кирпичики» в некое сооружение. Как Вы уже заметили, каждый из этих «кирпичиков» включает имя автора и собственно стихотворный фрагмент. Кроме того, приведены дата создания произведения и годы жизни автора, если они известны мне. Для не русскоязычных авторов указана также страна и имя переводчика. В книге стихотворный фрагмент обычно располагается после относящегося к нему текста. Однако это не означает, что стихи всего лишь «иллюстрируют» текст. Нет, вся конструкция построена именно из стихов. «Технология» такова. Я беру «кирпичик» (стихотворный фрагмент) и начинаю соображать, куда бы его пристроить. Обнаружив подходящее место, я прикрепляю его туда при помощи «раствора» (текста). Исключения редки и хорошо заметны невооруженным глазом. Здесь можно было бы поставить точку, закончив тем самым затянувшееся введение, и перейти, наконец, к основной части. Пусть так и сделают самые нетерпеливые читатели. А я все-таки продолжу – для остальных:

М.Ю. Лермонтов (1814–1841)

Будь терпелив, читатель милый мой!
Кто б ни был ты – внук Евы иль Адама,
Разумник ли, шалун ли молодой, —
Картина будет; это – только рама!

А.А.Блок 1911 (1880–1921)

Тебе, читатель, надоело,
Что я тяну вступленья нить,
Но знай – иду я смело к цели,
Чтоб истину установить.

Краткость, как известно из классики, сестра таланта. Ну а мне, бесталанному, не до краткости, быть бы понятым: